Вчера в ленте мне попался любопытный разговор, в котором собеседники упоминали старые легендарные советские эпопеи. В частности – «Дата Туташхиа» и «Вечный зов». И меня прямо обожгло: я же как раз хотела! Понимаете, эти книги совершенно нельзя ставить рядом. В первую очередь, из-за их авторов. Видите ли, с автором «Дата Туташхиа» у меня довольно интересные отношения. В этом году я о его судьбе то ли узнала впервые, то ли вспомнила забытое (сама не могу понять: в перестроечные времена, когда эта история открылась, она точно не могла пройти мимо меня… но теперь, несколько месяцев назад, я познакомилась с ней, будто впервые). Результатом стал единственный в моей жизни случай специфического личного отношения к писателю. Вы закономерно можете обвинить меня в излишней чувствительности и экзальтации (хотя хочется верить, что эти качества, все же, «не про меня»), но – в Чабуа Амирэджиби я совершенно серьезно ненадолго влюбилась. В совершенно романтическом смысле. «Через годы, через расстоянья». И когда я узнавала о нем очередную подробность, видела фотографии или встречала просто его напечатанное имя, у меня вполне характерно холодело так внутри, и екало сердце, чего со мной в реальной жизни не случалось очень-очень давно (да что там, я сейчас о нем пишу – и у меня внутри все немножко дрожит). Это «нелепо, смешно, безрассудно, безумно, волшебно» - причем, не только из-за того, что этого человека нет в живых, но еще и потому, что при жизни он был неоднократно женат, а в конце концов вообще постригся в монахи. Я вам хочу привести только несколько фактов его невероятной, фантастической, совершенно кинематографической, нет – романной (хотела написать «авантюрной», но это слово унижает по-настоящему трагическую, «вверх-и-внизовую» его судьбу и удачу), достойнейшей биографии – и вы меня поймете. Второй такой личности, второго такого мужчины – нет.
Чабуа Амирэджиби, даром что известен как автор одной из главных советских саг, категорически не вписывается в когорту всех этих поставщиков отечественного идеологического «мыла». Потому что он писал вообще не о том (это вам не Анатолий Иванов и не Алексей Николаевич Толстой, не надо) – и писал-то, в сущности, между строк, как Ленин – молоком из хлебной чернильницы (интересно, за это сравнение Чабуа Ираклиевич посмеялся бы надо мной, посмотрел бы с разочарованной грустью или разозлился?).
Он – потомок древнего княжеского рода, родился в 1921 году, 18 ноября. Свой род прослеживал до IX века. А уже в тридцатых семье пришел конец. Отца, юриста, говорившего на четырех языках, арестовывали четырежды, причем, однажды он совершил побег и скрывался полтора года. Но его взяли снова – и в 1938-м убили. По официальной версии, расстреляли, на самом же деле, как позже узнал сын, забили в кабинете следователя молотком. Мама, выпускница Тбилисского института благородных девиц (училища Святой Нины) и Высших женских курсов, отсидела десять лет. Старшая сестра Чабуа Родам стала женой Михаила Светлова – тот страстно влюбился в нее с первого взгляда, увез в Москву. А в 1944-м самого Чабуа арестовали – за то, что входил в студенческую группу «Белый Георгий». И вкатили 23-хлетнему юноше 25 лет лагерей – больше, чем он успел прожить на свете.
И знаете, что было дальше?! Он трижды – ТРИЖДЫ – сбегал!
Первый побег – в Грузии. Его поймали через пять часов. Второй – тоже в Грузии, там ему удалось лишь сутки жадно глотать воздух свободы.
А после третьего побега случилась история фантастическая (как же я горжусь им, до замирания). Амирэджиби раздобыл поддельные документы на имя Левона Георгадзе. По ним добрался в Белоруссию. Там устроился на работу. И четыре года (!) прятался у всех на виду. И доработался до должности директора лесхозкомбината – полноценного советского завода! Тут-то и случилась беда. Вышли из строя станки, надо было закупать новые – в ФРГ. И директору завода выписали загранкомандировку на 21 день. А там – анкеты, проверки, запросы, то-се… Мало того, по результатам чрезвычайно эффективной работы Амирэджиби решили представить к ордену – и тоже стали документы готовить, да. В общем, вы понимаете. Самое невероятное, что в ФРГ он – съездил! И из ФРГ – вернулся! А там уже ждали.
Его, понятно, снова взяли. А сломать – не сломали, нет. И в 1953 году он стал одним из тех, кто осуществил и возглавил знаменитое восстание заключенных в Норильске. Его не расстреляли, а отправили на Колыму. Откуда освободили только в 1959-м. Шестнадцать лет. А общий срок, который ему, по результатам всех приговоров и отягощений, присудили, составлял, внимание! – 83 года. За Амирэджиби тогда, в пятидесятых, когда началась реабилитация, просили очень многие. И добились своего. Специальная комиссия, ознакомившись с показаниями 400 (четырехсот) допрошенных по совокупному делу Чабуа, постановила – оправдать и выпустить.
Из Дубравлага он поехал в Москву, к сестре и зятю. Светлова дома не было, так что, расцеловавшись с рыдающей Родам, Чабуа пошел искать ее мужа там, где тот проводил любую свободную минуту: в ресторан Союза писателей. А по пути в Москву он, к слову, купил на станции у какой-то бабульки огромного белого гуся. С каковым на плече и вошел в Дубовый зал.
А уже со следующего года он начал писать – рассказы сначала. А потом – как раз «Дата Туташхиа». О благородном разбойнике. Теперь понимаете, о чем там на самом деле? Понимаете, что там – не о борце за права трудового народа с проклятыми угнетателями в дореволюционной Грузии? Кто знает – тот знает. В 1981 году ему за сценарий многосерийного фильма «Берега» по собственной книге «Дата Туташхиа» дали Госпремию СССР, выше только звезды. Жизнь отдавала долги.
Он был – настоящий. Очень сильный. Очень жесткий и принципиальный. Категоричный. Ироничный. Отнюдь не всеобщий любимец (и по сей день, насколько я знаю, считается весьма спорной фигурой - при неотъемлемой и безусловной принадлежности к элите грузинской интеллигенции). Держал открытый дом – для знаменитостей и для бывших коллег-сидельцев. Нет грузинской личности-легенды, которая не была бы другом Чабуа, - от Нодара Думбадзе до Отара Иоселиани, от Резо Чхеидзе до Софико Чиаурели.
А еще – еще! – почти сорок лет он сражался с раком горла. Долго отказывался от операции, которую брались делать в Москве. Его друг рассказывал, что, когда в больнице Чабуа увидел людей со стальными трубками в горле, то пришел в ужас – и отказался, сказал, что лучше смерть. И выполнять предписания – не курить, не пить, как можно больше молчать – отказался тоже. А больше ни от чего не отказался. Много курил, любил выпить и был непревзойденным тамадой, мастером долгого блистательного тоста. Ему давали несколько месяцев – он прожил сорок лет. Увы, в конце концов серьезного лечения миновать не удалось – за спасение Амирэджиби взялись в Бонне. И ему действительно пришлось говорить мало. Что совершенно не мешало ему в нужный час возвышать голос.
Ах, как же он был крут! Вот, например. 1991 год. 12 мая в 2 часа ночи милиция штурмом берет квартиру кандидата в президенты Грузии профессора Валериана Адвадзе. Им оказывают сопротивление его друзья. Кто? Кинорежиссер Реваз Чхеидзе, редактор «Литературной Грузии» Роман Миминошвили и, конечно, писатель Чабуа Амирэджиби. Амирэджиби сильно избит. У профессора Коранашвили сломана рука. Но – ха! – навалом пострадавших и среди штурмовиков! Чабуа 70 лет, понимаете вы? Ему 70 лет, он держит оборону квартиры своего кандидата и дерется насмерть.
Звиад Гамсахурдиа терпеть не мог Чабуа. Очень забавно и интересно о нем отзывался (особенно, если учесть, чьим был сыном – легендарный Константин, Котэ Гамсахурдиа, писатель сложной судьбы, более чем обласканный советской властью, и, самое смешное, в юности глубоко чтивший отца Чабуа Ираклия): называл местным предателем, озлобленным клеветником, порочащим власть с помощью разных «голосов» (господи…). И заодно попрекал «привилегиями при коммунистическом режиме», а как же. Забавно, но, говорят, поначалу Звиада Константиновича поклонники именовали ни много, ни мало – Дата Туташхиа…
А в 1992 году Чабуа потерял старшего сына, Ираклия. Тот был в числе журналистов – международного пула, освещавшего бои с Абхазией. Погиб от снайперской пули. Потому что, как рассказывал друг Чабуа, гордость не позволила пригнуться. Говорят, ту хронику показывали в Тбилиси. И, говорят, Чабуа в зале закричал сыну: «Ложись!!!».
Полноценное признание пришло после распада Союза. Амирэджиби стал депутатом грузинского парламента (в 1995 году эту стезю оставил). Получил всевозможные награды – премию Шота Руставели, Орден Чести, Орден Святого Георгия… Его именем в 2004 году назвали второй танкер, построенный независимой Грузией, а позже улицу в Тбилиси. Был ****** редакционного совета журнала «Детектив и политика» (ах, сколько же у меня до сих пор в донецкой квартире этих черных толстых журнальных томиков). Он был несколько раз женат, стал отцом шестерых детей, дедом девятерых внуков и дождался правнуков.
У него всегда было свое мнение – плевать, насколько непопулярное. Так, политику Михаила Саакашвили он не принял – сразу и жестко. Настолько, что в 2010 году открыто его критиковал. И в том же 2010 году, в 89 лет, постригся в монахи, получив благословение от Илии Второго и церковное имя Давид. Ему было позволено жить не в монастыре, а дома, и продолжать заниматься творчеством.
12 декабря 2013 года Чабуа Амирэджиби умер, его похоронили в Пантеоне Мтацминда.
Он кажется мне необыкновенно красивым в старости – на фотографиях. Сухое, умное и ироничное лицо. Лицо человека, который слишком много видел. И который, тем не менее, отказывается закрывать глаза. Я им восхищаюсь – при том, что книга его собственной жизни кажется мне более весомой и мощной, чем литературные его достижения.
Я нашла еще одну его книгу – «Гора Мборгали», о советских лагерях, о человеке, шесть раз бежавшем и неудержимо, упрямо идущем по тайге к свободе и отвоевавшем ее. Он писал этот роман 15 лет. И там, ближе к финалу, такие есть слова:
«Парад ******ся. На арене остались одни капеадоры и бандерильеро. Они слонялись по арене, беседовали друг с другом в ожидании знака префекта, по которому должны были выпустить из загона быка. Это зрелище пополнило новой деталью образный ряд, сотворенный моей фантазией; арена, пока на нее не вырвался бык, - место мирного общения людей, наций и государств, наша круглая земля с проживающими на ней народами. Амфитеатры - человечество на одном этапе исторического развития. Завтра здесь будут сидеть иные люди, послезавтра - иные, но человечество, составленное из разных поколений, будет вечно, равно как и на этой вот арене одни народы будут сменять другие. Все изменчиво, кроме того инстинктивного страха, что на арену вырвется насильник и превратит гармонию в хаос. Вот это вечно!»
