Г.К. - Насколько велики были потери у батальонных медиков?
Л.П. - Страшные потери. Больше двух месяцев у нас никто во взводе не продержался, за исключением одного "долгожителя", санитара по фамилии Ворона. Вся работа санитаров и санинструкторов на передовой, под огнем...
У многих нервы не выдерживали.
Г.К. - Девушки-санитарки были в Вашем батальоне?
Л.П. - При мне женщин в батальоне не было. Я, вообще, считаю, что посылать девушек в стрелковые порядки, под огонь - это преступление. В санитары всегда набирали крепких тридцатилетних мужиков, другим все это было не под силу выдержать. Тут дело не в том, что только здоровый мужик может вытянуть ползком или вытащить на своем горбу раненого, весом килограмм 80-90 с поля боя. Психика не выдерживала каждый день видеть кровь и смерть, видеть искалеченные тела, искромсанные, пробитые и изорванные пулями, осколками снарядов и мин. Переломанные кости, пробитые черепа, оторванные руки, ноги, вспоротые осколками животы из которых вываливаются кишки, вырванные из тел куски плоти, душераздирающие крики или тихие мольбы о помощи ... Агония умирающих... Кто в сознании, а кто уже в беспамятстве... Или, как вспомню полностью обгоревших танкистов, уже черных, не имевших никаких шансов выжить, так не по себе становится, до сих пор оторопь берет. К этой жути, только кажется, что можно привыкнуть... Каких только раненых пришлось увидеть... Лежит на земле тяжелораненый, окровавленный обрубок, ясно, что уже не жилец на этом свете, но еще дышит, еще в сознании, смотрит на тебя с мольбой, а что ты можешь сделать, если ранение смертельное... Оттащить в ближайшую воронку, перевязать, и, если возможно, облегчить боль, но жизнь ему не сохранить, его не спасти,... на твоих руках человек умирает... Все это после войны я постоянно видел в своих снах и чуть сам "не сдвинулся". Не мог даже фильмы про войну смотреть, вся эта **** сразу возвращалась в мои сны.
Советские статистутки умели считать "как нужно"
