Каждый народ имеет свой набор достоинств и недостатков. Это банальность, которую не стоило бы обсуждать, пока речь идет о вещах относительно второстепенных, типа способности играть в футбол, петь хором или ловко бросать лассо. Но есть сферы деятельности, в которых бездарность или неспособность ими заниматься имеет критическое значение. В этих случаях можно говорить о национальной неполноценности народа.
Прежде чем я продолжу, хотелось бы остановиться на некоторых фактах. Существует множество очень важных занятий, к которым большинство (!) народов мира неспособны. В их число входит, например, наука. Несмотря на гигантские усилия и финансовые вложения, число ученых из стран «третьего мира» невелико. Сейчас оно увеличивается: на научных конференциях можно встретить не только японцев, но даже китайцев или малайцев. Но большинство из них работает в западных университетах, или в своих, но устроенных западными людьми.
Дело тут вот в чем. Занятия наукой требуют не только и не столько особым образом устроенного ума (хотя и это важно: например, среди некоторых народов просто не существует людей, способных заниматься высшей математикой), сколько особой формы социальной организации. Наука = научное сообщество. В нем поддерживаются определенные правила, непохожие на обычное человеческое общежитие. Например, для него важны идеалы свободной дискуссии, беспристрастного анализа, служения истине. Конечно, любой научный работник, прочтя это, рассмеется мне в лицо и скажет, что реальная жизнь научного сообщества как нельзя более далека от этих высоких идеалов. И будет неправ. Потому что, какие бы звериные нравы не царили в научных коллективах, идеал все же существует и признается всеми, а всякие административные игры, дележка средств, раздувание авторитетов и прочие «человеческие, слишком человеческие» дела осознаются как отклонение от нормы. И к этой норме всегда возвращаются, рано или поздно. Любой дутый авторитет будет рано или поздно скинут с пьедестала молодым исследователем, публикующим новую смелую гипотезу. Любая заадминистрированная научная область будет подвергнута критической чистке со стороны коммерческой лаборатории, которая опубликует данные нового исследования. И, в свою очередь, корысть коммерческой науки, фальсифицирующей данные в интересах спонсоров, будет разоблачена наукой академической.
Но это касается только западных коллективов и тех, кто в них работает. Потому что незападные народы, кроме очень вестернизированных, неспособны поддерживать интеллектуальный климат, нужный для занятий наукой, или поддержания дискусии на высоком уровне
Это связано с их социальными инстинктами. Например, представители некоторых народов органически не способны спорить с теми, кто выше их по статусу, старше по возрасту и так далее. В научном коллективе, собранном из молодых и стариков, молодые будут всегда кивать и смотреть в рот аксакалам. В то время как наука требует прямо противоположного: молодые чаще оказываются правы, чем старики, и те должны уметь и хотеть их слушать и учиться у них новому. Но на это способны только белые люди и некоторые очень продвинутые азиаты. В Африке или в невестернизированной Азии таких крайне мало. Все попытки заниматься наукой будут парализованы невозможностью ведения научной дискуссии, так как она сразу же сведется к выяснению того, чей статус выше, после чего мнения самого статусного индивида автоматически будут приняты всем сообществом.
Нравы обезьяньей стаи — вот что препятствует появлению ****итянских и мусульманских ученых. Впрочем, интеллект ****ов и в самом деле низок, что, отчасти, приводит и к социальной неполноценности.
Как у Высоцкого: 
