Мазур, честно признаться, ни о чем особенном не думал. Как-то отстраненно констатировал, что эта история и в самом деле чрезвычайно походит на правду.
Подобное могло случиться из чего еще не вытекало автоматически, что случилось...
Он повернулся к напарнику. У Кацубы было жесткое, застывшее, нехорошее лицо, выражавшее скорее злость, чем разочарование.
– Это всё, конечно, интересно, – сказал подполковник. – Увлекательная детективная история, весьма походит на правду. Пытаюсь отыскать логические изъяны, но получается плохо...
– Естественно, – хмыкнул Франсуа. – В правде, знаете ли, не бывает изъянов.
Горькое бывает, ошеломляющее, приятное, удручающее, но вот чего нет, так это изъянов.
Кацуба задумчиво сказал:
– Среди того, чем мне на службе забивали голову, были и азы психиатрии.
Помню высказывание корифея, вот только фамилию забыл... Понимаете, какая штука – сумасшедшие как раз и отличаются порой безукоризненной логикой.
Превосходящей даже логику нормального человека. Одна ма-аленькая оговорочка: чтобы построить непробиваемую, суперлогичнейшую систему, наш ********** делает одно-единственное допущение... и вот как раз оно-то насквозь ложно, нереально – вроде марсиан, из-за стены облучающих загадочными волнами. Что, как легко можно догадаться, автоматически обесценивает всю логику, всю систему, построенную на неверном допущении...
Франсуа слегка растерялся:
– Не хотите же вы сказать, что у меня поехала крыша и я все это придумал?
– Ну что вы, отнюдь, – с милой улыбкой сказал Кацуба. – Я другое имею в виду: в основе вашей безукоризненно логичной, чертовски похожей на правду истории может лежать качественно иное допущение. Иная исходная точка. Иные мотивы и иные побуждения... Мне прояснить свою мысль?
До Мазура уже дошло. Он подобрался, рука потихонечку стала двигаться к кобуре под полой легкого белого пиджака...
– Сидеть! – В руке у Франсуа появился блестящий пистолетик, скорее всего, упавший в ладонь из рукава. – Мужики, вы это что? Вы меня подозреваете?
