Но осталось много тех, кто принял официальную линию, отказавшись от самого себя. Эти люди не захотели выбирать, подсознательно (а кто-то осознанно) делая вид, что всё нормально, что ничего, в сущности, не поменялось. Даже когда звучали тревожные звоночки, когда на страницах газет в приложении к России и СССР стали всё чаще мелькать словосочетания «колонизаторская политика», «тоталитарный режим», «угнетение казахского народа», «мрачное наследие советского прошлого». Даже когда эти слова зазвучали не только из уст пропагандистов, но и учителей истории, а от школьной программы стали откусывать всё больше часов русского языка; когда русская речь становилась всё менее слышна в сетке казахстанского теле- и радиовещания, когда с карты страны стали исчезать русские названия городов, деревень, посёлков, а улицы, названные в честь русских и советских писателей, учёных, героев войны и труда, запестрели новыми, доселе незнакомыми большинству именами, когда стали исчезать памятники русской истории, когда кадровый состав госслужащих стал практически мононациональным, а таблички на их дверях стали писаться исключительно на казахском, когда стали мелькать публикации различных деятелей и учёных, которые призывали к насильственной депортации русских, строительству казахского национального государства…
...Поверить в это было тяжело, потому многие из нас продолжали мотать головой в отрицании. Ведь наша культура, наша история приучили нас к тому, что все люди – братья, что все мы – граждане одной страны, равные между собой, что всё должно быть по справедливости, а то, что происходит, – оно несправедливо и, следовательно, не может происходить в нашей стране! Всё это лишь временно, всё устаканится, войдёт в русло, всё действительно будет хорошо, и все мы на самом деле будем жить лучше прежнего… Но всё этот никак не заканчивалось, а маховик крутился и крутился, а мы с тоской смотрели по сторонам, по вечерам собирались на кухнях и спрашивали друг друга: «Что происходит?» Мы задавали этот вопрос самим себе и не могли найти ответа. А потом кому-то, очередному из нас, надоедало задавать себе эти вопросы, он начинал паковать чемоданы и, с горечью глянув в последний раз на знакомые пейзажи – на тополь во дворе, с которым вместе рос и взрослел, на дом, где прожил всю жизнь, на колокольню, на которую лазал мальчишкой, садился в автобус, поезд, самолёт, чтобы больше никогда не вернуться....
⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.
