все удивляются, почему национального траура нет, и почему президент так долго не пускал слезу, а, мне кажется, я знаю, почему.
казалось бы, что сложного, в воскресенье выйти и сказать: чудовищная трагедия, это и наши дети тоже, это и моя вина тоже, простите меня, сердцем с вами.
это не потому, что он ничего не чувствует, и не потому, что когда управляешь миллионами, способность думать про одного человека, потерявшего всю свою семью, атрофируется — хотя это наверняка во многом так.
но я думаю, что он испытывает гораздо более сильные чувства, и главные среди них — разочарование и гнев.
человек успешно решает настоящие проблемы, борется с коварной англичанкой, сирию спас, крым вернул, ракету новую придумал, выборы выиграл — а тут на секунду буквально отошел выдохнуть, и на тебе.
мало того, что от серьезных дел отвлекают, так еще и так не вовремя, неужели трудно было месяц-другой хотя бы подождать.
всего-то и надо было в кино сходить и не погибнуть, что сложного.
Так шо заработал, то и получил.
