"Криминальные"
Чеченским властям регулярно приписываются преступления против населения, особенно русскоязычного. Мы знаем, однако, как обширно и детально документированы были преследования по национальному признаку в бесчисленных "горячих точках" бывшего СССР -- случаи реального геноцида, изгнания, массовых убийств. В отношении же Чечни эти слухи, наряду с россказнями о "белых колготках", "тысячах наемниках, получающих (где?) миллионы долларов", отрезанных головах, "живых щитах", подрывах чеченцами собственных домов и т.д., представляют, по большей части, крайне неумелую дезинформацию. В любом случае до начала нынешней войны интенсивность миграции русского населения из Чечни была не выше, чем из Тувы, Калмыкии, Якутии. В самом же Грозном оставалось 200-тысячное русское население, ставшее основной жертвой своих "освободителей".
Да это было бы к тому же крайне глупо для режима Д.Дудаева организовывать такое преследование русских, не представлявших ему никакой угрозы и не включенных в отношения власти в республике.
Участие чеченцев в криминальной активности в собственно России несомненно -- как, впрочем, участие всех других народов нашей страны и ближнего зарубежья. Но виновны в небывалом размахе этой активности прежде всего российские власти, постоянно ограничивающие возможности легальной экономической деятельности. Механизм этот вполне отработан на примере резкой криминализации США в годы "сухого закона" -- попытка запретить легальному бизнесу обслуживать реальный массовый спрос порождает *******ьные сети снабжения и обеспечения, отключенные от формальной правовой защиты и обреченные на сотрудничество с уголовной средой. А иммигрантские общины, с их клановой солидарностью обостренным чувством взаимозависимости, в этой среде имеют обычно немалый успех.
В российском случае представляется, что происходит сращивание части российской бюрократии, которая имеет возможности почти бесконтрольно распоряжаться государственными ресурсами, и преступными сетями, которые могут помочь реализовать это имущество. Ясно, что все мнимые или реальные махинации с нефтью, оружием, финансовыми документами в принципе не могут осуществляться без участия московских (ставропольских, краснодарских и т.д.) "партнеров". Так что чем более усложняют и запутывают российские власти финансовое регулирование, валютный и таможенный контроль, ценообразование и лицензирование, тем более толкают они экономику в криминальные объятия. Пока экономическая реформа несется нынешним черепашьим аллюром, криминализация неизбежна.
Наконец, вызывают серьезные сомнения реальные масштабы вовлеченности чеченцев в *******ьный бизнес. Как подавляющая часть итальянцев в США вовсе не состоит в "Коза ностра", так и чеченская диаспора в целом представлена вполне состоявшимися и интегрированными в российскую жизнь техническими специалистами, бизнесменами, нормальными людьми.
В случае Чечни темпы криминализации были удвоены и утроены российской экономической блокадой. Она, похоже, была достаточно прочна, чтобы лишить местное население возможности зарабатывать себе на хлеб легальным образом. Но эта блокада оставалась достаточно прозрачна, чтобы "те, кому надо" обделывали свои всевозможные делишки по обе стороны "границы". Казалось бы, что метод экономической блокады нигде еще не достиг заявленных целей: советская блокада Литвы не предотвратила распад СССР; блокада Армении привела Азербайджан не к победе, а к поражению; американская блокада Кубы только усилила худшие черты режима Кастро; блокада Сербии объединила народ вокруг правительства Милошевича и привела к небывалому расцвету *******ьную контрабанду в Греции, Болгарии и Албании. Неужели все эти случаи блокад ничему нас не научили?
Если россия действительно заинтересована в борьбе против преступности, то признание независимости Чечни опять таки является лучшим выходом. россия получит возможность контролировать поведение чеченских преступных группировок во всяком случае не меньшее, чем она делает это в отношении группировок грузинских, армянских и азербайджанских. В современном мире формально признанное государство просто не может позволить себе отказаться сотрудничать в международной борьбе с преступностью. Откроется возможность реального сотрудничества органов правопорядка двух государств.
