Статус: Офлайн
Реєстрація: 02.01.2007
Повідом.: 1646
Реєстрація: 02.01.2007
Повідом.: 1646
Возможно, это внесет некоторую ясность, однако очень сомневаюсь...
Месть профессора Грушевского
(Каревин Александр Семенович)
Апрель 1918 года... По просьбе Центральной Рады германская армия оккупирует Украину. Официально объявлено, что "союзные немецкие войска" явились для защиты страны от большевиков. Под охраной оккупантов пригласившие их деятели пытаются укрепить свою власть и угодничают перед "союзниками". Председатель Центральной Рады Михаил Грушевский пишет статьи о "внутреннем родстве" украинцев и немцев, о давнем тяготении украинской нации к "близкому ей по духу и натуре" западному миру, "в первую очередь к миру германскому". Произносятся торжественные речи об "украинско-немецком братстве", о грядущем "национальном возрождении Украины".
А в это время в Киеве умер старый человек. В этом не было бы ничего необычного (многие тогда умирали), если бы не одно обстоятельство. Умершего звали Иван Семенович Левицкий. Широкая публика знала его под псевдонимом Нечуй-Левицкий. Известный украинский писатель в независимой Украине по праву должен был пользоваться почетом и уважением. Между тем умер Нечуй-Левицкий в полной нищете в одной из киевских богаделен.
Как же так получилось? У власти стояли люди, называвшие себя патриотами. Их прямой обязанностью было позаботиться о человеке, чьи произведения являлись украшением украинской литературы. Вместо этого писатель оказался лишен всех средств к существованию. А ведь Михаил Грушевский был лично обязан Ивану Семеновичу. В свое время именно Нечуй-Левицкий взял под свое покровительство тогда еще никому не известного гимназиста, стал его наставником в литературных занятиях, рекомендовал к печати первые произведения будущего главы украинского государства. И теперь такая неблагодарность. Почему?
Биографы писателя, как правило, обходят этот вопрос. Говорят лишь, что время тогда было тяжелое, что печальная судьба - ******* в нищете - характерна для многих выдающихся людей... Общие, ничего не объясняющие фразы. Но объяснение все-таки есть.
Язык как яблоко раздора
Ключ к разгадке - ссора между Грушевским и Нечуем-Левицким. Произошла она из-за расхождений по вопросу, который, казалось бы, споров у них вызывать не должен. По вопросу об украинском языке.
Как известно, вплоть до революции 1917 года во всех сферах общественной жизни Украины (кроме западной ее части, входившей в состав Австро-Венгрии) господствовал русский язык. Для культурных украинцев он был родным. Люди же малообразованные говорили на местных просторечиях, лексикон которых ограничивался минимумом, необходимым в сельском быту. Если возникала потребность затронуть в разговоре тему, выходившую за рамки обыденности, простолюдины черпали недостающие слова из языка образованного общества, т.е. из русского.
Все это не нравилось деятелям украинского движения (украинофилам). Они (втом числе Нечуй-Левицкий и Грушевский) считали необходимым вырабатывать, в противовес русскому, самостоятельный украинский язык. Однако при этом Иван Семенович был уверен, что вырабатывать язык следует на народной основе, опираясь на сельские говоры Центральной и Восточной Украины. А вот его бывший ученик стоял на иной позиции. Перебравшись в 1894 году на жительство в австрийскую Галицию, Михаил Грушевский завязал тесные контакты с тамошними украинофилами. У последних был свой взгляд на языковой вопрос. По их мнению, говоры российской Украины являлись сильно русифицированными, а потому недостойными стать основой украинского литературного языка. При издании в Галиции сочинений украинских писателей из России (Коцюбинского, Кулиша, Нечуя-Левицкого) народные слова беспощадно выбрасывались, если такие же (или похожие) слова употреблялись в русской речи. Выброшенное заменялось заимствованиями из польского, немецкого, других языков, а то и просто выдуманными словами. Таким образом, галицкиеукраинофилы создавали "самостоятельный украинский язык". В это языкотворчество включился и Грушевский.
Поначалу ничто не предвещало разрыва с Нечуем-Левицким. Иван Семенович тоже считал нужным "бороться с русификацией", даже благодарил Грушевского за "исправление ошибок" в своих произведениях. Однако "исправлений" становилось все больше. Получалась уже не чистка от "русизмов", а подмена всего языка. Писатель обратился к галичанам с просьбой умерить пыл. Но от него отмахнулись. Неизвестно, чем бы закончилась эта история, если бы не перемены в России. В 1905 году был отменен запрет на издание украиноязычной прессы. "Национально сознательные" галичане сочли, что настал момент для распространения своего языка на всю Украину. С этой целью стали открываться газеты, журналы, книгоиздательства. "Языковой поход" на восток возглавил Грушевский. Тут и выяснилось, что создавать язык на бумаге легче, чем навязывать его людям. Такая "рідна мова" с огромным количеством польских, немецких и выдуманных слов еще могла кое-как существовать в Галиции, где украинцы жили бок о бок с поляками и немцами. В российской Украине галицкое "творение" восприняли как абракадабру. Печатавшиеся на ней книги и прессу местные жители просто не могли читать. "В начале 1906 года почти в каждом большом городе Украины начали выходить под разными названиями газеты на украинском языке, - вспоминал один из наиболее деятельных украинофилов Юрий Сирый (Тищенко). - К сожалению, большинство тех попыток и предприятий заканчивались полным разочарованием издателей, были ли то отдельные лица или коллестивы и издание, увидев свет, уже через несколько номеров, а то и после первого, кануло в Лету".
Причина создавшегося положения заключалась в языке. "Помимо того маленького круга украинцев, - отмечал Сирый. - которые умели читать и писать по-украински, для многомиллионного населения российской Украины появление украинской прессы с новым правописанием, с массой уже забытых или новых литературных слов и понятий и т.д. было чем-то не только новым, но и тяжелым, требующим тренировки и изучения". Но "тренироваться" и изучать совершенно ненужный, чужой язык (пусть и называемый "рідною мовою") украинцы не желали В результате - украиноязычные периодические издания практически не имели читателей. "Национальное возрождение" грозило обернуться катастрофой.
"Чертовщина под украинским соусом"
Нечуй-Левицкий тяжело переживал неудачу. Он попытался еще раз образумить Грушевского. Но тот не желал признавать, что с введением новых слов перестарался. И тогда Иван Семенович выступил публично. Свои взгляды писатель изложил в статье "Современный газетный язык на Украине" и брошюре "Кривое зеркало украинского языка". Он протестовал против искусственной полонизации украинской речи, замены народных слов иноязычными, приводил конкретные примеры Так, вместо народного слова "держать", указывал Нечуй-Левицкий, вводят слово "тримати", вместо народного "ждать" - слово "чекати", вместо "предложили" - "пропонували", вместо "ярко" - "яскраво", вместо "обида" - "образа", вместо "война" - "війна" и т д. Известное еще из языка киевских средневековых ученых слово "учебник" Грушевский и К° заменили на "підручник", "ученик" - на "учень", вместо "на углу" пишут "на розі" ("и вышло так, что какие-то дома и улицы были с рогами, чего нигде на Украине я еще не видел").
Сам не безгрешный по части выдумывания слов, Иван Семенович считал торопливость тут недопустимой, так как слишком большого количества нововведений народ "не переварит". Он пояснял, что в основе таких замен лежит желание сделать новый литературный язык как можно более далеким от русского. "Получилось что-то и правда уж слишком далекое от русского но вместе с тем оно вышло настолько же далеким от украинского", - заметил Нечуй-Левицкий. Польским влиянием объяснял писатель введение форм "для народу", "без закону", "з потоку", "такого факту", вто время как на Украине говорят: "для народа", "без закона" "с потока", "такого факта". Крайне возмущала его и "реформа" правописания с введением апострофа и буквы "ї": "Крестьяне только глаза таращат и все меня спрашивают, зачем телепаются над словами эти хвостики", - возмущался он.
Классик украинской литературы настаивал на том, что украинский литературный язык нельзя основать на "переходном к польскому" галицком говоре, к которому добавляют еще "тьму чисто польских слов: передплата, помешкання, остаточно, рух(да-да, это тоже не украинское слово - Авт.), рахунок, співчуття, співробітник". Указав на множество таких заимствований ("аркуш", "бридкий", "брудний", "вабити", "вибух", "виконання", "віч-на-віч", "влада", "гасло", "єдність", "здолати", "злочинність", "зненацька", "крок", "лишився", "мешкає", "мусить", "недосконалість", "оточення", "отримати", "переконання", "перешкоджати", "поступ", "потвора", "прагнути", "розмаїтий", "розпач", "свідоцтво", "скарга", "старанно", "улюблений", "уникати", "цілком", "шалений" и много-много других, не хватит газетной полосы, чтобы привести все) Иван Семенович констатировал: это не украинский, а псевдоукраинский язык, "чертовщина под якобы украинским соусом".
Следует еще раз подчеркнуть: Иван Нечуй-Левицкий был убежденным украинофилом. Не меньше Грушевского и его компаньонов хотел он вытеснения из Украины русского языка. Но, стиснув зубы и скрепя сердце, вынужден был признать: этот язык все же ближе и понятнее народу, чем навязываемая из австрийской Галиции "тарабарщина".
Разоблачения Нечуя-Левицкого вызвали шок в "национально сознательных" кругах. На него нельзя было навесить ярлык "великорусского шовиниста" или замолчать его выступление. Грушевский попытался оправдываться. Он признал, что пропагандируемый им язык действительно многим непонятен, "много в нем такого, что было применено или составлено на скорую руку и ждет, чтобы заменили его оборотом лучшим", но игнорировать этот "созданный тяжкими трудами" язык, "отбросить его, спуститься вновь на дно и пробовать, независимо от этого "галицкого" языка, создавать новый культурный язык из народных украинских говоров приднепровских или левобережных, как некоторые хотят теперь, - это был бы поступок страшно вредный, ошибочный, опасный для всего нашего национального развития".
Грушевского поддержали соратники. Ярый украинофил Иван Стешенко даже написал специальную брошюру по этому поводу. В том, что украинский литературный язык создан на галицкой основе, по его мнению, были виноваты сами российские украинцы. Их, "даже сознательных патриотов", вполне устраивал русский язык, и создавать рядом с ним еще один они не желали. "И вот галицкие литераторы берутся за это важное дело.
Создается язык для институций, школы, наук, журналов. Берется материал и с немецкого, и с польского, и с латинского языка, куются и по народному образцу слова, и все вместе дает желаемое - язык высшего порядка. И, негде правды деть, много в этом языке нежелательного, но что было делать?". Впрочем, уверял Стешенко, язык получился "не такой уж плохой". То, что он непривычен для большинства украинцев, - несущественно. "Не привычка может перейти в привычку, когда какая-то вещь часто попадает на глаза или вводится принудительно. Так происходит и с языком. Его неологизмы, вначале "страшные", постепенно прививаются и через несколько поколений становятся совершенно родными и даже приятными", - уговаривал Стешенко.
Однако такие пояснения никого не убедили. "Языковой поход" провалился. Грушевский и его окружение винили во всем Нечуя-Левицкого, якобы нанесшего своим выступлением вред делу "распространения украинского языка". "Приверженцы профессора Грушевского и введения галицкого языка у нас очень враждебны ко мне, - писал Иван Семенович. - Хотя их становится все меньше, потому что публика совсем не покупает галицких книжек, и Грушевский лишь теперь убедился, что его план подогнать язык даже у наших классиков под страшный язык своей "Истории Украины-Руси" потерпел полный крах. Его истории почти никто не читает".
Справедливости ради надо сказать, что "Историю Украины-Руси" не читали не только из-за языка. Это сегодня Михаила Грушевского объявили "великим историком". Современники его таковым не считали. Некоторые ученые в частных разговорах называли этого деятеля "научным ничтожеством". Но признаться в собственном ничтожестве Грушевский не мог даже самому себе. Проще было винить во всем Нечуя-Левицкого. И профессор затаил злобу.
Вендетта по-украински
Возможность отомстить появилась у него после 1917 года. Грушевский вознесся к вершинам власти. Ивану Семеновичу повезло меньше. В царской России он жил на пенсию. Но царской России больше не было. Да и Украина стала независимой. Пенсию платить перестали. Старый писатель остался совсем без денег. Некоторое время помогали знакомые. Однако общее понижение уровня жизни затронуло и их. Ждать помощи было неоткуда...
Мария Гринченко (вдова Бориса Гринченко) попыталась хлопотать о назначении писателю пособия. Она обратилась в министерство просвещения. Вот тут и вспомнились старые обиды. В министерстве всем заправлял Иван Стешенко. Правда, отказать прямо он не посмел. Наоборот, обещал помочь, но, естественно, обещания не выполнил. Также повели себя другие высокопоставленные чиновники. Сам "старый мерзавец" (так небезосновательно называл в своем дневнике Михаила Грушевского известный украинский ученый Сергей Ефремов) сделал вид, что его этот вопрос не касается...
...А несчастный старик оказался в богадельне и медленно угасал от хронического недоедания. Уже потом, когда писатель умер, деятели Центральной Рады заявили, что хотели назначить ему пенсию, даже приняли такое решение, но, дескать, опоздали. Наивная ложь людей, каждый из которых мог выдать нужную сумму просто из собственного кармана. И тысячу раз был прав галицкий литератор Осип Маковей, осудивший центральнорадовских "заумных лилипутов-политиков", распоряжавшихся миллионами, но пожалевших немного денег для того, кто лилипутом не был...
Хоронили писателя торжественно. За счет государства. Правда, перед этим тело покойного тайно перевезли в Софийский собор (как-то неудобно было устраивать "торжественные похороны" из богадельни). За гробом шли представители правительства, может быть, и сам Грушевский...
Ну а "крамольные" произведения Ивана Семеновича предали забвению. Между тем они актуальны и сегодня. Созданный в Галиции язык был включен в школьную программу во время советской украинизации 1920-х годов и так в ней и остался. Через несколько поколений он стал привычным. Прогноз Стешенко оправдался. Но оправдался и прогноз Нечуя-Левицкого: привычное все равно не стало родным. Не секрет, что даже среди тех, кто называет украинский язык "рідною мовою", многие признают, что им легче говорить на русском. Объясняют этот "парадокс" чем угодно - "русификацией", "манкуртизацией" и т. п. А следует почитать забытые труды Нечуя-Левицкого. Многое станет понятным...
