- 🟡 10:00 Відбій тривоги в Харківський район.Зверніть увагу, тривога ще триває у:- Харківський район#Харківський_район
- #961
Одинокий голос человека Сокурова \ Запрещенное кино Бахмана Гобади
Фильм Гобади – о детях, живущих в иракском поселке, населенном курдами. Эти этнические районы сильно ущемлялись при режиме Саддама Хусейна, но в ходе интервенции американских войск пережили еще более страшные времена.
Картина "Черепахи могут летать" просто ошарашивает и не дает забыть о себе по прошествии нескольких дней. Тяжкое зрелище настоящей беды. В Курдистане, который, как "ничья земля", расположен между Ираном, Турцией, Ираком и Сирией, среди гор живут люди, чьи страдания и боль так безмерны, что смотреть на это без слез невозможно. Десяти-двенадцатилетние дети-сироты живут, словно в гигантском детском лагере, почти все они изувечены войной, калеки. Обезвреживают мины кто ртом, если нет уже рук, благодаря этой адской работе на благо ООН, кто чем может. Перед стареньким телевизором сидят старцы в ожидании новостей. С экрана на них смотрит президент Буш, и зрителям этим переводит его речи один из подростков. Все полно предчувствия войны, и то, что произойдет в ближайшие дни в Ираке, напрямую определит жизни этих юных и старых курдов. В картине снимались реальные подростки, и для них наверняка период съемок стал хоть каким-то лучом света в их абсолютно безрадостной жизни. Они сыграли самих себя, лишенных детства и будущего. Героиня картины, такая же юная, как и все остальные, совершает прыжок с высокой горы, уходит из жизни добровольно, перед тем утопив своего маленького и слепого ребенка, у которого тоже не было будущего. Дитя - плод насильственной любви этой совсем еще девочки и солдата то ли армии Саддама Хусейна, то ли американских войск. Она утопит дитя, и ребенок будет лежать на дне в своих голубых резиновых сапожках, полученных из гуманитарной помощи. А оставшийся в живых малолетний и безрукий брат девочки побежит по дороге, обливаясь слезами, мимо солдат, начавших свое наступление. Это очень мощно сделанная картина о людях, обреченных жить в палаточных городках, временных пристанищах, ставших для них вечным и безвыходным приютом.
После смерти отца, семья из пяти человек вынуждена самостоятельно выживать в курдской деревне на границе Ирана и Ирака. Ситуация ухудшается, когда 12-летний Айоуб, новый глава семьи, узнает, что его брат-инвалид Мади нуждается в немедленной операции, чтобы остаться в живых. Семье придется пойти на немыслимое, чтобы выжить в условиях, когда даже мулов приходится поить спиртным, чтобы они могли работать...
Тема одинокого голоса — экспансия смерти. Художник исследует, как смерть ведет свою работу, последовательно, слой за слоем разрушая оплоты человеческого бытия — экзистенциальные, социальные, психологические. Мы видим уже следы разрушения, видим, каких глубин достигла работа смертоносного начала. Где-то за кадром остаются война, революция, экспроприация, голод, снова война, снова голод — семь казней египетских, без объяснения причин, без всякой передышки. Эти беды присутствуют в фильме лишь косвенно, как нечто свершившееся и теперь отчужденное даже от собственного ужаса.
Мир, открывающийся взору, поразительно пуст. Когда-то, когда людей было слишком много, они яростно спорили из-за жилищ, еды, земли, любви — из-за чего только не спорили. Теперь их слишком мало: жилища заброшены, сокровища растеряны, клятвы обессмыслены, «любить некому и нечего» (как выражается герой фильма), а земля стоит безвидна и пуста — словно бы результаты первого дня Творения пропали зря. Правда, то там, то тут попадаются уцелевшие обитатели, однако с ними что-то произошло, и это что-то в одной книге уже было названо мерзостью запустения.
...
Само название фильма — «Одинокий голос человека» — безусловно совпадает с ощущением от чтения прозы Платонова. Дело ведь вовсе не в том, что человек беззащитен, заброшен во враждебный мир, презираем властью, государством и подвержен ужасу небытия. Таков удел каждого смертного, в какую бы эпоху он ни жил. Речь идет именно об экспансии смерти в сферу сущего, о том, как далеко продвинулась смерть. Режимы существования социума в состоянии разрушениия и в стадии уже наступившей тотальной разрухи принципиально различны.
Представим себе, что раздается трубный глас, возвещающий о начале Армагеддона. Звук трубы небес многократно усилен земными резонаторами: стреляют пушки, палят ружья, разрываются бомбы, грохочут сапоги и надрываются репродукторы, воют сирены. Во всю мощь задействована клавиатура боли и страха — кажется, ничего худшего уже не может быть. Но может. - Дело в том, что конвульсии терзаемого мира в значительной мере обусловлены встречным сопротивлением смертных, желающих еще немного пожить. И как раз упадок этого сопротивления знаменует переход в следующую стадию разрушительного воздействия начал небытия. Жало смерти, по мере его погружения в социальную плоть, с какого-то момента перестает вызывать опережающий ужас. На этих глубинах тиражирование смерти уже не сопровождается страхом смерти. Именно с этой запредельной ситуацией и имеет дело Александр Сокуров, опирающийся на опыт Платонова.
Одинокий голос человека разносится над пустынной землей, порой затихая и теряясь в невразумительности...
Первая полнометражная работа Сокурова в игровом кино, снятая в 1978 и восстановленная в 1987 на «Ленфильме». В основе сюжета – мотивы произведений Андрея Платонова "Река Потудань" и "Происхождение мастера".
Картина стала сегодня киноклассикой, а в 1978 Сокурову не дали ею защищать диплом во ВГИКе. Более того, фильм был приговорен кинематографическим начальством к уничтожению. Авторам чудом удалось спасти негатив. На этой картине сложился союз Сокурова со сценаристом Юрием Арабовым и оператором Сергеем Юриздицким.
Сокуров нашел кинематографический эквивалент прозе Андрея Платонова. Этот писатель близок ему по мироощущению. Особая одухотворенность на экране неприкрашенных лиц никому не известных людей (в фильме снимались непрофессиональные исполнители), тревожных пейзажей скудной российской провинции - все это удивляло непривычной подлинностью почти документа и в то же время силой художественного обобщения. Молодой режиссер уже здесь подошел к главной теме своего будущего творчества – теме трагического разрыва между телом и духом, и в этом ощутил себя наследником русской литературной традиции.
⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.
⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.
Картина "Черепахи могут летать" просто ошарашивает и не дает забыть о себе по прошествии нескольких дней. Тяжкое зрелище настоящей беды. В Курдистане, который, как "ничья земля", расположен между Ираном, Турцией, Ираком и Сирией, среди гор живут люди, чьи страдания и боль так безмерны, что смотреть на это без слез невозможно. Десяти-двенадцатилетние дети-сироты живут, словно в гигантском детском лагере, почти все они изувечены войной, калеки. Обезвреживают мины кто ртом, если нет уже рук, благодаря этой адской работе на благо ООН, кто чем может. Перед стареньким телевизором сидят старцы в ожидании новостей. С экрана на них смотрит президент Буш, и зрителям этим переводит его речи один из подростков. Все полно предчувствия войны, и то, что произойдет в ближайшие дни в Ираке, напрямую определит жизни этих юных и старых курдов. В картине снимались реальные подростки, и для них наверняка период съемок стал хоть каким-то лучом света в их абсолютно безрадостной жизни. Они сыграли самих себя, лишенных детства и будущего. Героиня картины, такая же юная, как и все остальные, совершает прыжок с высокой горы, уходит из жизни добровольно, перед тем утопив своего маленького и слепого ребенка, у которого тоже не было будущего. Дитя - плод насильственной любви этой совсем еще девочки и солдата то ли армии Саддама Хусейна, то ли американских войск. Она утопит дитя, и ребенок будет лежать на дне в своих голубых резиновых сапожках, полученных из гуманитарной помощи. А оставшийся в живых малолетний и безрукий брат девочки побежит по дороге, обливаясь слезами, мимо солдат, начавших свое наступление. Это очень мощно сделанная картина о людях, обреченных жить в палаточных городках, временных пристанищах, ставших для них вечным и безвыходным приютом.
⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.
А мой голос ручейка тише,
Он всего на пять шагов слышен.
Но и это словно дар свыше —
Быть на целых пять шагов слышным.
Он всего на пять шагов слышен.
Но и это словно дар свыше —
Быть на целых пять шагов слышным.
⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.
⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.
Тема одинокого голоса — экспансия смерти. Художник исследует, как смерть ведет свою работу, последовательно, слой за слоем разрушая оплоты человеческого бытия — экзистенциальные, социальные, психологические. Мы видим уже следы разрушения, видим, каких глубин достигла работа смертоносного начала. Где-то за кадром остаются война, революция, экспроприация, голод, снова война, снова голод — семь казней египетских, без объяснения причин, без всякой передышки. Эти беды присутствуют в фильме лишь косвенно, как нечто свершившееся и теперь отчужденное даже от собственного ужаса.
Мир, открывающийся взору, поразительно пуст. Когда-то, когда людей было слишком много, они яростно спорили из-за жилищ, еды, земли, любви — из-за чего только не спорили. Теперь их слишком мало: жилища заброшены, сокровища растеряны, клятвы обессмыслены, «любить некому и нечего» (как выражается герой фильма), а земля стоит безвидна и пуста — словно бы результаты первого дня Творения пропали зря. Правда, то там, то тут попадаются уцелевшие обитатели, однако с ними что-то произошло, и это что-то в одной книге уже было названо мерзостью запустения.
...
Само название фильма — «Одинокий голос человека» — безусловно совпадает с ощущением от чтения прозы Платонова. Дело ведь вовсе не в том, что человек беззащитен, заброшен во враждебный мир, презираем властью, государством и подвержен ужасу небытия. Таков удел каждого смертного, в какую бы эпоху он ни жил. Речь идет именно об экспансии смерти в сферу сущего, о том, как далеко продвинулась смерть. Режимы существования социума в состоянии разрушениия и в стадии уже наступившей тотальной разрухи принципиально различны.
Представим себе, что раздается трубный глас, возвещающий о начале Армагеддона. Звук трубы небес многократно усилен земными резонаторами: стреляют пушки, палят ружья, разрываются бомбы, грохочут сапоги и надрываются репродукторы, воют сирены. Во всю мощь задействована клавиатура боли и страха — кажется, ничего худшего уже не может быть. Но может. - Дело в том, что конвульсии терзаемого мира в значительной мере обусловлены встречным сопротивлением смертных, желающих еще немного пожить. И как раз упадок этого сопротивления знаменует переход в следующую стадию разрушительного воздействия начал небытия. Жало смерти, по мере его погружения в социальную плоть, с какого-то момента перестает вызывать опережающий ужас. На этих глубинах тиражирование смерти уже не сопровождается страхом смерти. Именно с этой запредельной ситуацией и имеет дело Александр Сокуров, опирающийся на опыт Платонова.
Одинокий голос человека разносится над пустынной землей, порой затихая и теряясь в невразумительности...
Первая полнометражная работа Сокурова в игровом кино, снятая в 1978 и восстановленная в 1987 на «Ленфильме». В основе сюжета – мотивы произведений Андрея Платонова "Река Потудань" и "Происхождение мастера".
Картина стала сегодня киноклассикой, а в 1978 Сокурову не дали ею защищать диплом во ВГИКе. Более того, фильм был приговорен кинематографическим начальством к уничтожению. Авторам чудом удалось спасти негатив. На этой картине сложился союз Сокурова со сценаристом Юрием Арабовым и оператором Сергеем Юриздицким.
Сокуров нашел кинематографический эквивалент прозе Андрея Платонова. Этот писатель близок ему по мироощущению. Особая одухотворенность на экране неприкрашенных лиц никому не известных людей (в фильме снимались непрофессиональные исполнители), тревожных пейзажей скудной российской провинции - все это удивляло непривычной подлинностью почти документа и в то же время силой художественного обобщения. Молодой режиссер уже здесь подошел к главной теме своего будущего творчества – теме трагического разрыва между телом и духом, и в этом ощутил себя наследником русской литературной традиции.