27.08.14 вторжение войск РФ
- Автор теми CAXAP
- Дата створення
Согласен, но где прописана ответственность взявшего взятку?Полицию тоже автоматизируем?
В остальном мире работает куча всяких контроллёров, и никто понически не боится что все они взятки будут брать. Просто нужно так сделать чтоб было страшно их брать, чтоб попавшийся не уходил "по собственному желанию", жалко ж человека, а получал конкретное чувствительное наказание. И попавшихся водителей фур не штрафовать, а тупо лишать категории на вечно , ну с правом обжалования, лет так через десять. Это не случайное нарушение, за которое должно быть предупреждение, это осознанное деяние и к тому же помимо того что разрушаются дороги перегруз это ещё и предпосылка к происшествию. Вот когда десяток -другой водятлов вынуждены будут уйти на ближайший десяток лет в таксисты другие подумают а стоит ли оно того. Скажите это не наша метода? Надо экономические условия чтоб не было выгодно ? Ну так экономические условия это не только пряники, это и ограничения. Вот риск понести убытки вообще потеряв заработок это и есть экономический стимул не нарушать.
Просьба не ссылаться на УК.
Он не работает, а штрафы растут, как и благосостояние
Статус: Офлайн
Реєстрація: 20.03.2014
Повідом.: 787
Реєстрація: 20.03.2014
Повідом.: 787
Статус: Офлайн
Реєстрація: 29.11.2008
Повідом.: 2099
Реєстрація: 29.11.2008
Повідом.: 2099
Полицию тоже автоматизируем?
В остальном мире работает куча всяких контроллёров, и никто понически не боится что все они взятки будут брать. Просто нужно так сделать чтоб было страшно их брать, чтоб попавшийся не уходил "по собственному желанию", жалко ж человека, а получал конкретное чувствительное наказание. И попавшихся водителей фур не штрафовать, а тупо лишать категории на вечно , ну с правом обжалования, лет так через десять. Это не случайное нарушение, за которое должно быть предупреждение, это осознанное деяние и к тому же помимо того что разрушаются дороги перегруз это ещё и предпосылка к происшествию. Вот когда десяток -другой водятлов вынуждены будут уйти на ближайший десяток лет в таксисты другие подумают а стоит ли оно того. Скажите это не наша метода? Надо экономические условия чтоб не было выгодно ? Ну так экономические условия это не только пряники, это и ограничения. Вот риск понести убытки вообще потеряв заработок это и есть экономический стимул не нарушать.
Да, и полицию автоматизировать и именно как в нормальных странах, где не стоят ****окопы на окружной с палкой обновленной и не стригут капусту. На трассе должна быть камера и фиксировать нарушения и автоматом слать письмо счастья, копы должны подъезжать к машине только если она почему-то остановилась... Перекрёстки, скоростной режим, парковку и ТД должны контролировать камеры и 200% штраф должен приходить, тогда трогаться таз будет на зелёный, а не на жёлтый или красный и так далее... Не надо недооценивать автоматизацию. Автоматизация это гарантированное наказание и гарантированное улучшение безопасности движения. Чиновнику автоматизация никакая не нужна, ему нужно сидеть на потоке. Водилам автоматизация многим в напряг, так как привыкли нарушать... Все думают, что с асфальта сошкребать будут не его. Думаете сошкребенные с асфальта минутой раньше аварии согласились бы на атоштрафы?
Порядок должен быть везде, правила должны быть для всех, а не вот когда Ахметова посадят и я типа буду соблюдать... А порядок будет, если возможность решать контроллеру будет сведена к минимуму.
Новые медиа несут новые контексты дезинформации
Нынешний человек попал в вихрь изменений, к которым он не готов не только психологически, но и физиологически.
Возросшие объемы информации, огромная скорость их получения привели к последствиям, которых никто не ожидал. Человек потерял способность не только критически, а вообще воспринимать подобные информационные объемы.
Мир также перешел в сетевую среду, которую можно обозначить как уменьшение роли централизованных потоков информации, идущих сверху, их можно назвать еще вертикальными, и увеличение роли (и доли) горизонтальных потоков, например, из соцмедиа.
Все это является переосмыслением модели управления массовым сознанием, где роль вертикальных коммуникаций стремительно сокращается. И это касается как роли религии или идеологии, так и роли государства.
Следует также уточнить, что сегодняшние горизонтальные коммуникации не совсем сходны с горизонтальными коммуникациями прошлого, поскольку, будучи порождаемыми социальными медиа, они также являются частью публичного пространства, а не индивидуального, как раньше. То есть в публичном пространстве у нас теперь два конкурирующих потока.
Мануэль Кастельс констатирует также в принципе более активную роль аудитории. Он пишет: «Концепция активной аудитории сегодня является закрепившейся в исследованиях коммуникации. И медиа имеет свой внутренний контроль в терминах ее возможности влиять на аудиторию, поскольку они являются бизнесом, поэтому должны побеждать аудиторию. Их обычно много и они конкурируют, они должны удерживать достоверность перед своими конкурентами, и у них есть внутренние ограничения по менеджменту информации, приходящие от профессионализма журналистов. С другой стороны, мы должны помнить сегодняшний рост идеологической, воинственной журналистики во всех странах (реально хорошей бизнес-моделью в США является Fox news или в Испании El Mundo), как и падающую автономию журналистов по отношению к их компаниям, а также связи между медиа корпорациями и правительствами» [Castells M. Communication, Power and Counter-power in the Network Society // International Journal of Communication. — 2007. — Vol. 1].
С сетевой информацией нет смысла бороться в централизованных СМИ, которые отражают скорее точку зрения власти. Здесь действует другой принцип, который мы видим на примере России. россия заранее конструирует ситуацию с помощью телевидения, создавая интерпретационные структуры, которые могут сработать в дальнейшем. Например, задав Запад в качестве врага, можно перекладывать на него все новые и новые беды.
В книге «Коммуникативная власть» Кастельс описывает сетевую власть как коммуникативную. Сети он определяет следующим образом: «Сети являются комплексными структурами коммуникации, сконструированными вокруг набора целей, которые одновременно обеспечивают единство назначения и гибкость исполнения за счет адаптации к оперативной среде. Они одновременно программируются и самостоятельно настраиваются. Их цели и оперативные процедуры запрограммированы в социальных и организационных сетях социальными акторами. Структура развивается в соответствии со способностью сети к самостоятельной настройке в бесконечном поиске более эффективных сетевых приспособлений» [Castells M. Communication power. — Oxford etc., 2009].
Мы можем взять из книги несколько наблюдений, объясняющих то, с чем мы сталкиваемся:
1) нарративы определяют социальные роли внутри социальных контекстов, социальные роли существуют как в разуме, так и в социальной практике;
2) люди отбирают информацию таким образом, чтобы она соответствовала решению, которое они собрались принять;
3) люди верят тому, чему хотят верить;
4) фреймы в общественное сознание в основном вводятся с помощью медийных процессов;
5) информация сама по себе не изменяет отношения, если не возникает сильного когнитивного диссонанса, поскольку люди выбирают информацию в соответствии со своими когнитивными фреймами;
6) война с террором активировала самую глубокую эмоцию — страх смерти;
7) медиа не четвертая власть, они более важны, так как являются пространством создания власти, здесь формируются властные отношения между конкурирующими политическими и социальными акторами, которые должны пройти через медиа для достижения своих целей.
Активную аудиторию должен побеждать новый подход в передаче и создании информации, который базируется на управлении вниманием. Когда россия начала работать на вмешательство в президентские выборы США, она работала именно в этом ключе с наиболее резонансными темами, поскольку они отражают точки уязвимости массового сознания.
Но это потребовало и денег, и людей. Как говорит одна из участницы этого процесса: «Конечно, их было не 13 и даже не 130. Это огромная работа, которая проводилась и до сих пор проводится. Как я понимаю, против людей в этом списке собрано достаточно доказательств для обвинения».
Но медиа и сами проходят процесс трансформации. Сегодня идет общий поворот к доминированию визуальности над вербальностью. Косвенными признаками этого являются захват пространства развлекательности исключительно визуальными продуктами, например, телесериалами и видеоиграми. Следующим шагом становятся задачи по захвату образования. Институт серьезных игр в Великобритании говорит о более чем десяти процентах предметов средней школы, уже теперь переведенных в игровую форму. И это говорит о том, что в развитых странах такие задачи уже ставятся.
Изначально вся наша цивилизация была вербально-печатной. Например, печать породила нынешнюю картину мира, разделенную на государства по национальному признаку, создала современные науки и образование, литература научила людей эмпатии и эмоциям, позволяющим лучше понимать других. Печать оторвала протестантизм от католицизма, разорвав связь власти и церкви, чего не произошло с православием. И это считается одной из причин отставания восточного мира от западного, поскольку в западном мире не сформировалась жесткая ******** власти, дав право на разномыслие.
Раз люди стали меньше читать, это отражается на том, что мы теряем способность критического осмысления текстов. Люди готовы поверить всему, что им рассказывают. Отсюда феномен фейков, который возник не просто так, а именно из-за того, что люди стали меняться. Их мозги стали другими, они ориентированы на визуальные структуры, а мы пока не научились адекватно передавать знания визуально, а не вербально.
Кстати, большинство американских телесериалов имеет «спрятанную» информацию медицинского характера. Когда в сериале «Элементарно» про Шерлока Холмса я вижу, что перед едой все они многократно выпивают по стакану воды, я понимаю этот месседж. Это делается потому, что в Университете Южной Калифорнии обеспечивается предварительная «сцепка» режиссеров, продюсеров и благотворительных фондов, которые ищут, куда можно вставить такие «кванты» правильного поведения без нарушения сюжета фильма.
Система высшего образования в будущем, вероятно, будет деградировать, то есть останется всего несколько университетов, которые будут работать с людьми с нормальными мозгами. Уже сегодня в США есть проблема с порождением инноваций, поскольку с конца 1990-х началось падение количества выдаваемых патентов. Надо создавать специально ориентированные на инновации программы. И страны начинают кардинально менять свои образовательные программы.
Информационное потребление заменяет сегодня многое другое. Оно становится главной потребностью человека, чем поднимает статус медиа. Известны случаи, когда человек, погруженный, например, в комиксы, проводил в этом состоянии всю жизнь.
Люди-потребители были всегда. Просто каждое поколение попадает в ситуации, когда число потребителей, то есть комфортно живущих за счет других, возрастает. Эти люди ни на что другое уже не способны. Да они и не нужны: для управления страной, например, нужно до 2–5 % людей с нормальным образованием. Тогда возникает естественный вопрос: зачем учить остальных на таком же высоком уровне? Так что все зависит от задач, которые поставит общество.
При этом образование теряет смысл, если основные потоки визуальные, а знания мы не научились «паковать» в визуальную форму. И исчезают люди, которые в состоянии работать мозгами по-старому, ведь не зря же в Силиконовой долине пытаются ограждать детей от гаджетов. Или должна быть придумана более мощная система, чем человеческий мозг, которая из клипов будет создавать осмысленность более высокого уровня.
Кастельс пишет: «Для всех медиаорганизаций, независимо от того сфокусированы они на массовой коммуникации или на массовой само-коммуникации, или на той и другой, решением является расширение своего влияния и ресурсов с помощью увеличения и углубления своей аудитории. Различные медиа определяют свою аудиторию с помощью конкретных стратегий. То есть это не просто вопрос получения своей части аудитории, но также достижения целевой аудитории» [Castells M. Communication power. — Oxford etc., 2009, p. 195].
Сетевые структуры размывают старые властные правила, поскольку появляется альтернатива. В критических ситуациях именно альтернатива начинает выполнять те функции, которые не может выполнять иерархическая власть. Поэтому дезинформацию ждут не лучшие времена. Хотя с другой стороны, если она была так любима в период холодной войны, то приход новой холодной войны означает и приход новой волны дезинформации. Тем более мир имеет новые возможности по ее распространению с помощью соцмедиа [см. тут, тут и тут]. Причем здесь, вероятно, наблюдается та же тенденция, которая проявляется каждый раз в истории с появлением новых медиа. Человечество верит им больше, не выработав еще опыт взаимодействия с ними.
Мир сегодня пытается противопоставить дезинформации развитие медиаграмотности, но это не может помочь, поскольку дезинформацию порождают профессионалы, а противостоять профессионалам могут только другие профессионалы, но никак не любители.
Хотя сегодня в случае соцмедиа мы видим повторение той истории, которую подметил Постман, подчеркивая, что всем нам будет лучше, если телевидение станет хуже. Он написал: «Я не возражаю против телевизионного мусора. Лучшее, что есть на телевидении, — это мусор, и это никому не угрожает. Кроме того, мы не оцениваем культуру по порождаемым ею тривиальностям, а по тому, что она считает значимым» (см. тут, тут и тут).
Однако тривиальности социальных медиа взяли на вооружение технические гиганты, которые создали из них психографический инструментарий, с помощью которого можно влиять на индивидуальное и массовое сознание путем микротаргетинга. Не замечаемое нами стало значимым в их руках.
Интересное замечание пришло уже в наше время от сына Постмана: «Но тревожил не просто масштаб телевизионного воздействия. Тревожила аудитория, которая обусловила получение информации более быстрым способом, с меньшим количеством нюансов и, конечно же, на основе изображений. Как указывал мой отец, письменное предложение имеет определенный уровень достоверности: оно истинно или не соответствует действительности — или, по крайней мере, мы можем провести осмысленную дискуссию по поводу его истинности. (Это было до “альтернативных фактов”. — Авт.) Но картинка? Никогда нельзя сказать с точностью, истинная ли картинка, или ложная. Она либо захватывает ваше внимание, либо нет. Чем больше мы смотрели телевизор, тем большего мы ожидали — и пальцы на пульте требовали больше, чтобы были интересны не только наши сериалы, комедии и другое “барахло по телеку”, но и наши новости и другие вопросы, имеющие важное значение. Чтобы они были удобоваримыми. Визуально привлекательными. Провокационными. Короче говоря, развлекательными. Все время. Извини, C-Span».
Книга Постмана называлась «Забавляя себя до смерти». Вот еще мнение современного автора в журнале «Атлантик»: «"Забавляя себя" не утверждает, что регулярные ТВ-шоу являются плохими или опасными. Она настаивает вместо этого на том, что это медиа трансформирует любую другую сферу, с которой соприкасается. Используя методы развлечения, телевидение будет тривиализировать все — политику, образование, религию и журналистику».
И это понятно, поскольку любой массовый продукт должен быть простым. В свое время Эйзенштейн и Богданов изучали цирк как вариант максимально простого искусства. Богданов даже отмечал, что людей можно выровнять по низшим реакциям, поскольку высшие у всех людей разные.
Первая глава книги Постмана называется «Медиа как метафора» [Postman N. Amusing Ourselves to Death. Public Discourse in the Age of Show Business. — New York, 1985]. В ней он акцентирует один важный аспект медиа: «Человек, читающий книгу, или тот, который смотрит телевизор, или поглядывает на свои часы, не задумывается о том, как его разум организуется и контролируется этими событиями. Еще меньше его волнует идея мира, предложенного книгой, телевидением или часами».
Это можно интерпретировать так, что мы получаем не универсальный поток информации, а каждый раз разный. По этой причине и форматирование мира будет разным, что ведет к тому, что и мир будет иным. И это открывает новые возможности для выстраивания дезинформации. Например, в случае вмешательства в американские президентские выборы информация шла от друга, от одинаково мыслящего человека. Тем самым она получала дополнительную достоверность.
Флориди, известный своей концепцией четвертой информационной революции, считает, что технология разделяет общество. Сегодня мы живем в инфосфере, а наше время он считает гиперисторическим. При переходе от до-истории к истории, начавшемся шесть тысяч лет назад, информационные системы перешли от глиняных табличек к компьютерам. Сегодня в гиперисторическое время мы попали в зависимость от информационных систем. Общество окажется в зоне риска, когда какая-то информационная система рухнет.
В главе «Медиа как эпистемология» Постман пишет: «Надеюсь, убедил вас в том, что падение эпистемологии печати и сопутствующий рост эпистемологии телевидения имел плохие последствия для публичной жизни в том, что мы поглупели. Поэтому для меня необходимо держаться мнения, что любая форма рассказывания правды является функцией от влияния медиакоммуникации. "Увидеть — значит поверить" всегда имело высший статус как эпистемологическая аксиома, но "сказать", "прочесть", "посчитать", "вывести", "прочувствовать" и другие, которые поднялись и упали в важности из-за того, что в культуре прошли изменения медиа. Когда культура движется от устности к письму, от печати к телевидению, вместе с ней движутся и ее идеи правды».
Социальные медиа, которых не было во времена Постмана, принесли нам свое понимание правды и неправды, информации и дезинформации. К сожалению, мы не стали умнее или сильнее от этого, скорее наоборот.
Автор: Георгій Почепцов
Доктор філологічних наук, професор, експерт з інформаційної політики та комунікаційних технологій. Був завідувачем кафедри інформаційної політики Національної академії державного управління при Президентові України, заслужений журналіст України. Автор численних книг з питань комунікаційних
Нынешний человек попал в вихрь изменений, к которым он не готов не только психологически, но и физиологически.
Возросшие объемы информации, огромная скорость их получения привели к последствиям, которых никто не ожидал. Человек потерял способность не только критически, а вообще воспринимать подобные информационные объемы.
Мир также перешел в сетевую среду, которую можно обозначить как уменьшение роли централизованных потоков информации, идущих сверху, их можно назвать еще вертикальными, и увеличение роли (и доли) горизонтальных потоков, например, из соцмедиа.
Все это является переосмыслением модели управления массовым сознанием, где роль вертикальных коммуникаций стремительно сокращается. И это касается как роли религии или идеологии, так и роли государства.
Следует также уточнить, что сегодняшние горизонтальные коммуникации не совсем сходны с горизонтальными коммуникациями прошлого, поскольку, будучи порождаемыми социальными медиа, они также являются частью публичного пространства, а не индивидуального, как раньше. То есть в публичном пространстве у нас теперь два конкурирующих потока.
Мануэль Кастельс констатирует также в принципе более активную роль аудитории. Он пишет: «Концепция активной аудитории сегодня является закрепившейся в исследованиях коммуникации. И медиа имеет свой внутренний контроль в терминах ее возможности влиять на аудиторию, поскольку они являются бизнесом, поэтому должны побеждать аудиторию. Их обычно много и они конкурируют, они должны удерживать достоверность перед своими конкурентами, и у них есть внутренние ограничения по менеджменту информации, приходящие от профессионализма журналистов. С другой стороны, мы должны помнить сегодняшний рост идеологической, воинственной журналистики во всех странах (реально хорошей бизнес-моделью в США является Fox news или в Испании El Mundo), как и падающую автономию журналистов по отношению к их компаниям, а также связи между медиа корпорациями и правительствами» [Castells M. Communication, Power and Counter-power in the Network Society // International Journal of Communication. — 2007. — Vol. 1].
С сетевой информацией нет смысла бороться в централизованных СМИ, которые отражают скорее точку зрения власти. Здесь действует другой принцип, который мы видим на примере России. россия заранее конструирует ситуацию с помощью телевидения, создавая интерпретационные структуры, которые могут сработать в дальнейшем. Например, задав Запад в качестве врага, можно перекладывать на него все новые и новые беды.
В книге «Коммуникативная власть» Кастельс описывает сетевую власть как коммуникативную. Сети он определяет следующим образом: «Сети являются комплексными структурами коммуникации, сконструированными вокруг набора целей, которые одновременно обеспечивают единство назначения и гибкость исполнения за счет адаптации к оперативной среде. Они одновременно программируются и самостоятельно настраиваются. Их цели и оперативные процедуры запрограммированы в социальных и организационных сетях социальными акторами. Структура развивается в соответствии со способностью сети к самостоятельной настройке в бесконечном поиске более эффективных сетевых приспособлений» [Castells M. Communication power. — Oxford etc., 2009].
Мы можем взять из книги несколько наблюдений, объясняющих то, с чем мы сталкиваемся:
1) нарративы определяют социальные роли внутри социальных контекстов, социальные роли существуют как в разуме, так и в социальной практике;
2) люди отбирают информацию таким образом, чтобы она соответствовала решению, которое они собрались принять;
3) люди верят тому, чему хотят верить;
4) фреймы в общественное сознание в основном вводятся с помощью медийных процессов;
5) информация сама по себе не изменяет отношения, если не возникает сильного когнитивного диссонанса, поскольку люди выбирают информацию в соответствии со своими когнитивными фреймами;
6) война с террором активировала самую глубокую эмоцию — страх смерти;
7) медиа не четвертая власть, они более важны, так как являются пространством создания власти, здесь формируются властные отношения между конкурирующими политическими и социальными акторами, которые должны пройти через медиа для достижения своих целей.
Активную аудиторию должен побеждать новый подход в передаче и создании информации, который базируется на управлении вниманием. Когда россия начала работать на вмешательство в президентские выборы США, она работала именно в этом ключе с наиболее резонансными темами, поскольку они отражают точки уязвимости массового сознания.
Но это потребовало и денег, и людей. Как говорит одна из участницы этого процесса: «Конечно, их было не 13 и даже не 130. Это огромная работа, которая проводилась и до сих пор проводится. Как я понимаю, против людей в этом списке собрано достаточно доказательств для обвинения».
Но медиа и сами проходят процесс трансформации. Сегодня идет общий поворот к доминированию визуальности над вербальностью. Косвенными признаками этого являются захват пространства развлекательности исключительно визуальными продуктами, например, телесериалами и видеоиграми. Следующим шагом становятся задачи по захвату образования. Институт серьезных игр в Великобритании говорит о более чем десяти процентах предметов средней школы, уже теперь переведенных в игровую форму. И это говорит о том, что в развитых странах такие задачи уже ставятся.
Изначально вся наша цивилизация была вербально-печатной. Например, печать породила нынешнюю картину мира, разделенную на государства по национальному признаку, создала современные науки и образование, литература научила людей эмпатии и эмоциям, позволяющим лучше понимать других. Печать оторвала протестантизм от католицизма, разорвав связь власти и церкви, чего не произошло с православием. И это считается одной из причин отставания восточного мира от западного, поскольку в западном мире не сформировалась жесткая ******** власти, дав право на разномыслие.
Раз люди стали меньше читать, это отражается на том, что мы теряем способность критического осмысления текстов. Люди готовы поверить всему, что им рассказывают. Отсюда феномен фейков, который возник не просто так, а именно из-за того, что люди стали меняться. Их мозги стали другими, они ориентированы на визуальные структуры, а мы пока не научились адекватно передавать знания визуально, а не вербально.
Кстати, большинство американских телесериалов имеет «спрятанную» информацию медицинского характера. Когда в сериале «Элементарно» про Шерлока Холмса я вижу, что перед едой все они многократно выпивают по стакану воды, я понимаю этот месседж. Это делается потому, что в Университете Южной Калифорнии обеспечивается предварительная «сцепка» режиссеров, продюсеров и благотворительных фондов, которые ищут, куда можно вставить такие «кванты» правильного поведения без нарушения сюжета фильма.
Система высшего образования в будущем, вероятно, будет деградировать, то есть останется всего несколько университетов, которые будут работать с людьми с нормальными мозгами. Уже сегодня в США есть проблема с порождением инноваций, поскольку с конца 1990-х началось падение количества выдаваемых патентов. Надо создавать специально ориентированные на инновации программы. И страны начинают кардинально менять свои образовательные программы.
Информационное потребление заменяет сегодня многое другое. Оно становится главной потребностью человека, чем поднимает статус медиа. Известны случаи, когда человек, погруженный, например, в комиксы, проводил в этом состоянии всю жизнь.
Люди-потребители были всегда. Просто каждое поколение попадает в ситуации, когда число потребителей, то есть комфортно живущих за счет других, возрастает. Эти люди ни на что другое уже не способны. Да они и не нужны: для управления страной, например, нужно до 2–5 % людей с нормальным образованием. Тогда возникает естественный вопрос: зачем учить остальных на таком же высоком уровне? Так что все зависит от задач, которые поставит общество.
При этом образование теряет смысл, если основные потоки визуальные, а знания мы не научились «паковать» в визуальную форму. И исчезают люди, которые в состоянии работать мозгами по-старому, ведь не зря же в Силиконовой долине пытаются ограждать детей от гаджетов. Или должна быть придумана более мощная система, чем человеческий мозг, которая из клипов будет создавать осмысленность более высокого уровня.
Кастельс пишет: «Для всех медиаорганизаций, независимо от того сфокусированы они на массовой коммуникации или на массовой само-коммуникации, или на той и другой, решением является расширение своего влияния и ресурсов с помощью увеличения и углубления своей аудитории. Различные медиа определяют свою аудиторию с помощью конкретных стратегий. То есть это не просто вопрос получения своей части аудитории, но также достижения целевой аудитории» [Castells M. Communication power. — Oxford etc., 2009, p. 195].
Сетевые структуры размывают старые властные правила, поскольку появляется альтернатива. В критических ситуациях именно альтернатива начинает выполнять те функции, которые не может выполнять иерархическая власть. Поэтому дезинформацию ждут не лучшие времена. Хотя с другой стороны, если она была так любима в период холодной войны, то приход новой холодной войны означает и приход новой волны дезинформации. Тем более мир имеет новые возможности по ее распространению с помощью соцмедиа [см. тут, тут и тут]. Причем здесь, вероятно, наблюдается та же тенденция, которая проявляется каждый раз в истории с появлением новых медиа. Человечество верит им больше, не выработав еще опыт взаимодействия с ними.
Мир сегодня пытается противопоставить дезинформации развитие медиаграмотности, но это не может помочь, поскольку дезинформацию порождают профессионалы, а противостоять профессионалам могут только другие профессионалы, но никак не любители.
Хотя сегодня в случае соцмедиа мы видим повторение той истории, которую подметил Постман, подчеркивая, что всем нам будет лучше, если телевидение станет хуже. Он написал: «Я не возражаю против телевизионного мусора. Лучшее, что есть на телевидении, — это мусор, и это никому не угрожает. Кроме того, мы не оцениваем культуру по порождаемым ею тривиальностям, а по тому, что она считает значимым» (см. тут, тут и тут).
Однако тривиальности социальных медиа взяли на вооружение технические гиганты, которые создали из них психографический инструментарий, с помощью которого можно влиять на индивидуальное и массовое сознание путем микротаргетинга. Не замечаемое нами стало значимым в их руках.
Интересное замечание пришло уже в наше время от сына Постмана: «Но тревожил не просто масштаб телевизионного воздействия. Тревожила аудитория, которая обусловила получение информации более быстрым способом, с меньшим количеством нюансов и, конечно же, на основе изображений. Как указывал мой отец, письменное предложение имеет определенный уровень достоверности: оно истинно или не соответствует действительности — или, по крайней мере, мы можем провести осмысленную дискуссию по поводу его истинности. (Это было до “альтернативных фактов”. — Авт.) Но картинка? Никогда нельзя сказать с точностью, истинная ли картинка, или ложная. Она либо захватывает ваше внимание, либо нет. Чем больше мы смотрели телевизор, тем большего мы ожидали — и пальцы на пульте требовали больше, чтобы были интересны не только наши сериалы, комедии и другое “барахло по телеку”, но и наши новости и другие вопросы, имеющие важное значение. Чтобы они были удобоваримыми. Визуально привлекательными. Провокационными. Короче говоря, развлекательными. Все время. Извини, C-Span».
Книга Постмана называлась «Забавляя себя до смерти». Вот еще мнение современного автора в журнале «Атлантик»: «"Забавляя себя" не утверждает, что регулярные ТВ-шоу являются плохими или опасными. Она настаивает вместо этого на том, что это медиа трансформирует любую другую сферу, с которой соприкасается. Используя методы развлечения, телевидение будет тривиализировать все — политику, образование, религию и журналистику».
И это понятно, поскольку любой массовый продукт должен быть простым. В свое время Эйзенштейн и Богданов изучали цирк как вариант максимально простого искусства. Богданов даже отмечал, что людей можно выровнять по низшим реакциям, поскольку высшие у всех людей разные.
Первая глава книги Постмана называется «Медиа как метафора» [Postman N. Amusing Ourselves to Death. Public Discourse in the Age of Show Business. — New York, 1985]. В ней он акцентирует один важный аспект медиа: «Человек, читающий книгу, или тот, который смотрит телевизор, или поглядывает на свои часы, не задумывается о том, как его разум организуется и контролируется этими событиями. Еще меньше его волнует идея мира, предложенного книгой, телевидением или часами».
Это можно интерпретировать так, что мы получаем не универсальный поток информации, а каждый раз разный. По этой причине и форматирование мира будет разным, что ведет к тому, что и мир будет иным. И это открывает новые возможности для выстраивания дезинформации. Например, в случае вмешательства в американские президентские выборы информация шла от друга, от одинаково мыслящего человека. Тем самым она получала дополнительную достоверность.
Флориди, известный своей концепцией четвертой информационной революции, считает, что технология разделяет общество. Сегодня мы живем в инфосфере, а наше время он считает гиперисторическим. При переходе от до-истории к истории, начавшемся шесть тысяч лет назад, информационные системы перешли от глиняных табличек к компьютерам. Сегодня в гиперисторическое время мы попали в зависимость от информационных систем. Общество окажется в зоне риска, когда какая-то информационная система рухнет.
В главе «Медиа как эпистемология» Постман пишет: «Надеюсь, убедил вас в том, что падение эпистемологии печати и сопутствующий рост эпистемологии телевидения имел плохие последствия для публичной жизни в том, что мы поглупели. Поэтому для меня необходимо держаться мнения, что любая форма рассказывания правды является функцией от влияния медиакоммуникации. "Увидеть — значит поверить" всегда имело высший статус как эпистемологическая аксиома, но "сказать", "прочесть", "посчитать", "вывести", "прочувствовать" и другие, которые поднялись и упали в важности из-за того, что в культуре прошли изменения медиа. Когда культура движется от устности к письму, от печати к телевидению, вместе с ней движутся и ее идеи правды».
Социальные медиа, которых не было во времена Постмана, принесли нам свое понимание правды и неправды, информации и дезинформации. К сожалению, мы не стали умнее или сильнее от этого, скорее наоборот.
Автор: Георгій Почепцов
Доктор філологічних наук, професор, експерт з інформаційної політики та комунікаційних технологій. Був завідувачем кафедри інформаційної політики Національної академії державного управління при Президентові України, заслужений журналіст України. Автор численних книг з питань комунікаційних
⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.
Война близко, или все же нет?
Автор: Владислав Сердюк
Гуляя по центру Киева тяжело не обратить внимание на выставку Олеся Кромпляса «Война близко», которая изображает привычные для мирного города силуэты (например, девочку с шариком) прошитые дырками от пуль.
Акция, созданная при поддержке «Национального Музея Революции Достоинства» призвана напомнить гражданам о том, что война находится не «где-то далеко», но совсем рядом. «Полтора дня езды на танке», — говорит сам Кромпляс.
Бесспорно, акция великолепна и имеет благую цель: напомнить о том, что война продолжается, все мы в одной лодке и «отсепарироваться» от происходящего сидя дома не получится. Именно таким образом я интерпретирую увиденное лично.
Но вот в этом месте и возникает первая проблема. Искусство глубоко субъективно и персонально. Да, даже настолько очевидное.
Олесь говорит: «Мені вже сказали, що на Льва Толстого хтось підійшов до скульптури і кульочками почав закривати рани. Мені здається, хотів перев’язати».
А, если он хотел скрыть эти дырки, чтобы даже не вспоминать о происходящем? Вдруг его решение скрыть «раны» основывается на триггерах, связанных с любой другой войной? А может и не войной вовсе?
Естественно, все это зависит от интерпретации, которую мы примем. Но факт остается следующим, восприятие искусства персонально.
Хочу также заметить и поделиться первыми наблюдениями. Доминирующее число проходящих даже не замечают этих скульптур и крайне редки случаи, когда люди к ним подходят. Почему? Потому что, желание тактильно ощутить войну должно быть спровоцировано осознанием того, что она идет.
Тут мы встречаемся со второй проблемой. В доминирующей степени акция призвана не напомнить, что идет война, а дать новые ощущения для осознающих войну. В чем собственно признается и сам Кромпляс: «А ось тактильних відчуттів ще ніхто не торкався. І народилася ідея створити проект, до якого можна було б підійти і доторкнутися».
Осознание того факта, что сегодня в Украине идет война, где участвует регулярная армия, где гибнут как солдаты, так и простые люди, где фактически решается судьба Украина – это уже невероятное умственное усилие со стороны гражданина, правительство и медиа которого усиленно внушают ему обратное.
Таким образом, акция передает осознающим войну людям новые эмоции и новый опыт, который они могут передать своим близким.
Но, что же тогда с теми, кто не определился в своем истолковании событий на Донбассе? Переубедить их посредством искусства будет практически невозможным, по той лишь причине, что государство заставит их чувствовать себя шизофрениками.
Я объясню свою мысль следующим образом: поскольку акция организовывается не художником самостоятельно, а при поддержке «Музея Революции Достоинства», который является единицей, подчиняющейся «Украинскому Институту Национальной Памяти», то фактически это не авангардный протест против «гиперинфляции впечатлений» со стороны одинокого художника, а шизофреническая акция государства.
Государство никаким образом не дает гражданину понять, что в стране идет война. Политики используют термин «война» в своих длительных и скучных спичах. После чего на законодательном уровне называют это «Антитеррористической операцией», латентным «конфликтом», а в конечном итоге «Операцией Объединенных Сил», которая, естественно, проходит в зоне «АТО».
Оно ежедневно передает сводки из АТО, сообщает о погибших, о неудачах и успехах. Но делает это таким образом, что жертвы теряют свою ценность, а значит и сеют в головах у людей сомнения касательно их необходимости. Можно ли винить кого-то за его неосознание происходящего на Востоке Украины? А за желание «вырваться» из этого хаоса? Конечно же, нет. Ведь голова гражданина, его сознание – это цель для оружия массового поражения бьющего 24/7 из телеэкранов, новостных интернет ресурсов и т.д.
Взращенное на дрожжах аморфизма (бесформенности) понимание конфликта создает в головах «широкого гражданина» диссонанс. Одно не клеится с другим. Война не клеятся с Днем Молодежи, проведенным в том же парке Т. Шевченка 24 июня, с финалом ЛЧ, с фестивалями, концертами и т.д. Точно также акция государства, пускай и организованная художником не клеится с законодательными актами.
Если бы Олесь организовал акцию абсолютно самостоятельно, это имело бы куда больший смысл. Это был бы действительно реальный одиночный протест против всех, кто не с ним, кто не думает также как он. Протест против безразличия к самому страшному вымыслу человека – войне. Ведь фактически эта акция должна была быть протестом против самой политики нашего правительства в отношении событий на Донбассе, которое и есть причиной «гиперинфляции впечатлений». Мне определенно нравится идея такой акции, но я повторю вопрос, если она направлена против безразличия и бессознательности, то тогда, как можно было организовывать ее совместно с правительством?
Вместо этого, был создан еще один повод для прохождения гражданином через внутренний конфликт, раздирающий и полный неопределенностей. Ведь на улице он видит напоминание о войне, а дома с экрана телевизора слышит об антитеррористической операции. Тогда с кем же борется наше государство с организованной преступностью, или с армией противника?
Государство должно быть четким в своих действиях и решениях, а тем более в критических моментах, когда нет места неопределенностям. Оно не должно проводить авангардные акции, расходящиеся со своей политикой, иначе это просто компрометация и признак некого раздвоения личности. Государство не должно быть «художником», или «общественным движением», которые занимаются установкой подобных скульптур. Оно выдает указ, что делать и куда идти. Кто враг, а кто друг. Это главная и едино-отличающая функция государства.
Автор: Владислав Сердюк
Гуляя по центру Киева тяжело не обратить внимание на выставку Олеся Кромпляса «Война близко», которая изображает привычные для мирного города силуэты (например, девочку с шариком) прошитые дырками от пуль.
Акция, созданная при поддержке «Национального Музея Революции Достоинства» призвана напомнить гражданам о том, что война находится не «где-то далеко», но совсем рядом. «Полтора дня езды на танке», — говорит сам Кромпляс.
Бесспорно, акция великолепна и имеет благую цель: напомнить о том, что война продолжается, все мы в одной лодке и «отсепарироваться» от происходящего сидя дома не получится. Именно таким образом я интерпретирую увиденное лично.
Но вот в этом месте и возникает первая проблема. Искусство глубоко субъективно и персонально. Да, даже настолько очевидное.
Олесь говорит: «Мені вже сказали, що на Льва Толстого хтось підійшов до скульптури і кульочками почав закривати рани. Мені здається, хотів перев’язати».
А, если он хотел скрыть эти дырки, чтобы даже не вспоминать о происходящем? Вдруг его решение скрыть «раны» основывается на триггерах, связанных с любой другой войной? А может и не войной вовсе?
Естественно, все это зависит от интерпретации, которую мы примем. Но факт остается следующим, восприятие искусства персонально.
Хочу также заметить и поделиться первыми наблюдениями. Доминирующее число проходящих даже не замечают этих скульптур и крайне редки случаи, когда люди к ним подходят. Почему? Потому что, желание тактильно ощутить войну должно быть спровоцировано осознанием того, что она идет.
Тут мы встречаемся со второй проблемой. В доминирующей степени акция призвана не напомнить, что идет война, а дать новые ощущения для осознающих войну. В чем собственно признается и сам Кромпляс: «А ось тактильних відчуттів ще ніхто не торкався. І народилася ідея створити проект, до якого можна було б підійти і доторкнутися».
Осознание того факта, что сегодня в Украине идет война, где участвует регулярная армия, где гибнут как солдаты, так и простые люди, где фактически решается судьба Украина – это уже невероятное умственное усилие со стороны гражданина, правительство и медиа которого усиленно внушают ему обратное.
Таким образом, акция передает осознающим войну людям новые эмоции и новый опыт, который они могут передать своим близким.
Но, что же тогда с теми, кто не определился в своем истолковании событий на Донбассе? Переубедить их посредством искусства будет практически невозможным, по той лишь причине, что государство заставит их чувствовать себя шизофрениками.
Я объясню свою мысль следующим образом: поскольку акция организовывается не художником самостоятельно, а при поддержке «Музея Революции Достоинства», который является единицей, подчиняющейся «Украинскому Институту Национальной Памяти», то фактически это не авангардный протест против «гиперинфляции впечатлений» со стороны одинокого художника, а шизофреническая акция государства.
Государство никаким образом не дает гражданину понять, что в стране идет война. Политики используют термин «война» в своих длительных и скучных спичах. После чего на законодательном уровне называют это «Антитеррористической операцией», латентным «конфликтом», а в конечном итоге «Операцией Объединенных Сил», которая, естественно, проходит в зоне «АТО».
Оно ежедневно передает сводки из АТО, сообщает о погибших, о неудачах и успехах. Но делает это таким образом, что жертвы теряют свою ценность, а значит и сеют в головах у людей сомнения касательно их необходимости. Можно ли винить кого-то за его неосознание происходящего на Востоке Украины? А за желание «вырваться» из этого хаоса? Конечно же, нет. Ведь голова гражданина, его сознание – это цель для оружия массового поражения бьющего 24/7 из телеэкранов, новостных интернет ресурсов и т.д.
Взращенное на дрожжах аморфизма (бесформенности) понимание конфликта создает в головах «широкого гражданина» диссонанс. Одно не клеится с другим. Война не клеятся с Днем Молодежи, проведенным в том же парке Т. Шевченка 24 июня, с финалом ЛЧ, с фестивалями, концертами и т.д. Точно также акция государства, пускай и организованная художником не клеится с законодательными актами.
Если бы Олесь организовал акцию абсолютно самостоятельно, это имело бы куда больший смысл. Это был бы действительно реальный одиночный протест против всех, кто не с ним, кто не думает также как он. Протест против безразличия к самому страшному вымыслу человека – войне. Ведь фактически эта акция должна была быть протестом против самой политики нашего правительства в отношении событий на Донбассе, которое и есть причиной «гиперинфляции впечатлений». Мне определенно нравится идея такой акции, но я повторю вопрос, если она направлена против безразличия и бессознательности, то тогда, как можно было организовывать ее совместно с правительством?
Вместо этого, был создан еще один повод для прохождения гражданином через внутренний конфликт, раздирающий и полный неопределенностей. Ведь на улице он видит напоминание о войне, а дома с экрана телевизора слышит об антитеррористической операции. Тогда с кем же борется наше государство с организованной преступностью, или с армией противника?
Государство должно быть четким в своих действиях и решениях, а тем более в критических моментах, когда нет места неопределенностям. Оно не должно проводить авангардные акции, расходящиеся со своей политикой, иначе это просто компрометация и признак некого раздвоения личности. Государство не должно быть «художником», или «общественным движением», которые занимаются установкой подобных скульптур. Оно выдает указ, что делать и куда идти. Кто враг, а кто друг. Это главная и едино-отличающая функция государства.
⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.
Днепр. Исторический Музей на проспекте Яворницкого.
Автор: Юрий Голик
Ранее это был Музей большей частью про Вторую Мировую Войну. Ту самую войну, на которой так любят пиарится некоторые «крепкие хозяйственники». Парадокс в том, что за годы их правления они довели Музей до состояния протекающей крыши и не смогли эту проблему решить.
Еще два года назад в холле этого Музея проходили ярмарки и распродажи. В Музее - распродажи. Мрак.
Мы шаг за шагом восстанавливаем этот Музей и сделаем его лучшим военным музеем нашей страны.
Именно в этом Музее мы построили и открыли уличную и внутреннюю экспозицию Музея Гражданского Подвига (Музея АТО).
На втором этаже этого Музея расположена диорама «Битва за Днепр». Эта диорама была первой в Союзе и была открыта 7 мая 1975 года.
Площадь диорамы - 840 кв.м., ширина - 60 метров. Угол обзоров 230 градусов. Диорама сама по себе уникальна. Это единое полотно без швов.
Ее более 40 лет никто не видел в задуманном авторами виде. Все время что-то ломалось!
Мы не только восстановили саму диораму, но и реализовали уникальную для Украины концепцию открытого музейного пространства.
Вместо устаревшего оборудования - крупнейший в Украине кино экран шириной 25 метров, светодиодное освещение, единая информационная система управления экспозицией.
Это самый технологичный музейный зал в стране. Здесь используются инновационная система управления видео, звуком, светом и механизмами украинской разработки. Теперь экскурсовод вместо указки использует планшет.
А теперь самое важное. Российская пропаганда, пропаганда той самой страны, с которой мы воюем на Донбассе и от пуль которой гибнут наши граждане, навязывала нам точку зрения о героичности Битвы за Днепр, забывая сказать какой ценой она далась.
52 000 погибших наших солдат в этой битве.
Вдумайтесь. 52 000 погибших только в одном сражении.
И это только официальные списки по нашему плацдарму за этот период. А реальные жертвы еще больше.
Еще одна цифра для понимания масштаба трагедии и цены форсирования Днепра.
В самом Днепре из 400 0000 жителей до войны в ноябре 1943 года осталось только 7 000.
Население Днепра тогда уменьшилось в 57 раз.
Ранее в этом Музее не было показано колоссальных, ничем не оправданных жертв. Сам ход военной операции был героизирован и большую часть правдивых фактов просто замалчивали.
Теперь, на одном из стендов - имена 52 тысяч солдат, погибших в Днепропетровской области при форсировании Днепра. Это только официальные данные. Этот список демонстрируется на экране более 40 часов!
Для иллюстрации тех страшных событий мы сняли панорамный фильм с исторической реконструкцию боев на их реальном месте - возле села Любимовка. Это позволяет рассказывать посетителям о тех днях на современном киноязыке.
Теперь на огромном экране демонстрируется историко-документальный фильм про Вторую Мировую войну, который был нами создан специально для показа в обновленной диораме. В фильме - воспоминания очевидцев Второй Мировой, архивные видеокадры, реконструкция боев.
Фильм правдиво расказывает про события 1943 года. Про то, что эта битва была не героическим подвигом за «Сталина» за «партию», а огромнейшей трагедией простого народа, который оказался зажатым между двух страшных тоталитарных режимов того времени - Третьего Рейха и СССР.
Режиссером фильма стал участник АТО Евгений Титаренко. Конечно, человек, который на собственном опыте видел войну может более профессионально и эмоционально ощутить события времен Второй Мировой. А это очень важно для создания эффекта «присутствия», которого и пытался добиться весь творческий коллектив.
А добровольцы, служившие в АТО, участвовали в реконструкции форсирования Днепра для этого фильма.
Спасибо всем налогоплательщикам в Днепропетровской области.
Все, что мы строим - это уплаченные вами налоги и Децентрализация.
#Команда_Порошенко
#Днепропетровская_Область
Автор: Юрий Голик
Ранее это был Музей большей частью про Вторую Мировую Войну. Ту самую войну, на которой так любят пиарится некоторые «крепкие хозяйственники». Парадокс в том, что за годы их правления они довели Музей до состояния протекающей крыши и не смогли эту проблему решить.
Еще два года назад в холле этого Музея проходили ярмарки и распродажи. В Музее - распродажи. Мрак.
Мы шаг за шагом восстанавливаем этот Музей и сделаем его лучшим военным музеем нашей страны.
Именно в этом Музее мы построили и открыли уличную и внутреннюю экспозицию Музея Гражданского Подвига (Музея АТО).
На втором этаже этого Музея расположена диорама «Битва за Днепр». Эта диорама была первой в Союзе и была открыта 7 мая 1975 года.
Площадь диорамы - 840 кв.м., ширина - 60 метров. Угол обзоров 230 градусов. Диорама сама по себе уникальна. Это единое полотно без швов.
Ее более 40 лет никто не видел в задуманном авторами виде. Все время что-то ломалось!
Мы не только восстановили саму диораму, но и реализовали уникальную для Украины концепцию открытого музейного пространства.
Вместо устаревшего оборудования - крупнейший в Украине кино экран шириной 25 метров, светодиодное освещение, единая информационная система управления экспозицией.
Это самый технологичный музейный зал в стране. Здесь используются инновационная система управления видео, звуком, светом и механизмами украинской разработки. Теперь экскурсовод вместо указки использует планшет.
А теперь самое важное. Российская пропаганда, пропаганда той самой страны, с которой мы воюем на Донбассе и от пуль которой гибнут наши граждане, навязывала нам точку зрения о героичности Битвы за Днепр, забывая сказать какой ценой она далась.
52 000 погибших наших солдат в этой битве.
Вдумайтесь. 52 000 погибших только в одном сражении.
И это только официальные списки по нашему плацдарму за этот период. А реальные жертвы еще больше.
Еще одна цифра для понимания масштаба трагедии и цены форсирования Днепра.
В самом Днепре из 400 0000 жителей до войны в ноябре 1943 года осталось только 7 000.
Население Днепра тогда уменьшилось в 57 раз.
Ранее в этом Музее не было показано колоссальных, ничем не оправданных жертв. Сам ход военной операции был героизирован и большую часть правдивых фактов просто замалчивали.
Теперь, на одном из стендов - имена 52 тысяч солдат, погибших в Днепропетровской области при форсировании Днепра. Это только официальные данные. Этот список демонстрируется на экране более 40 часов!
Для иллюстрации тех страшных событий мы сняли панорамный фильм с исторической реконструкцию боев на их реальном месте - возле села Любимовка. Это позволяет рассказывать посетителям о тех днях на современном киноязыке.
Теперь на огромном экране демонстрируется историко-документальный фильм про Вторую Мировую войну, который был нами создан специально для показа в обновленной диораме. В фильме - воспоминания очевидцев Второй Мировой, архивные видеокадры, реконструкция боев.
Фильм правдиво расказывает про события 1943 года. Про то, что эта битва была не героическим подвигом за «Сталина» за «партию», а огромнейшей трагедией простого народа, который оказался зажатым между двух страшных тоталитарных режимов того времени - Третьего Рейха и СССР.
Режиссером фильма стал участник АТО Евгений Титаренко. Конечно, человек, который на собственном опыте видел войну может более профессионально и эмоционально ощутить события времен Второй Мировой. А это очень важно для создания эффекта «присутствия», которого и пытался добиться весь творческий коллектив.
А добровольцы, служившие в АТО, участвовали в реконструкции форсирования Днепра для этого фильма.
Спасибо всем налогоплательщикам в Днепропетровской области.
Все, что мы строим - это уплаченные вами налоги и Децентрализация.
#Команда_Порошенко
#Днепропетровская_Область
⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.
І до ворожки не ходи. Facebook розкаже, коли ви одружитеся і помрете
Попри заяви власника і керівника Facebook Марка Цукерберга в Конгресі США і Європарламенті про те, що всі дані компанія збиратиме лише з дозволу користувачів, а процедура буде прозорою, деякі патенти цієї соціальної мережі, виявлені The New York Times, породжують багато питань.
За словами віце-президента компанії Аллена Ло, більшість запатентованих технологій не використовується і не буде використовуватися компанією в майбутньому, а є лише перевагою перед конкурентами.
Проте доволі страшно, коли соціальна мережа уміє визначати емоційний стан людини, щоб підбирати для неї "правильну" рекламу. Ще гірше, коли програма намагається вгадати дату смерті користувача і дати смерті його друзів.
Які ще неоднозначні патенти зареєстрував Facebook?
Відносини
Соцмережа буде намагатися визначити почуття людини до інших користувачів на підставі того, як часто вона заходить на їх профілі. Також Facebook визначатиме соціальні стосунки через кількість людей на фото і процентне співвідношення представників різних статей у друзях.
Характер
Аналізуючи пости, програма буде ідентифікувати користувача як "інтроверта", "відкритого" або "емоційно нестабільного" для таргетування новин і реклами.
Пророцтва
Аналіз постів, інформація за операціями з банківською карткою і визначення місця розташування допоможуть Facebook передбачати важливі життєві події користувачів: весілля, народження дитини і навіть смерть.
Ідентифікація камери
Соціальна мережа буде аналізувати унікальний "відбиток" камери за допомогою пошкоджених пікселів і подряпин на лінзі. Він допоможе визначити, хто завантажує знімки, зроблені на цей пристрій, і наскільки користувачі близькі.
Підслухування
Facebook спростував інформацію про використання мікрофона гаджета для підслухування розмов користувачів, щоб пропонувати їм відповідну рекламу.
Новий патент передбачає використання мікрофона для "підслухування" телепрограм, які переглядає користувач. Ця технологія також дозволяє визначати, яку рекламу людина вимикає. З таким патентом прослухування стає реальністю.
Спосіб життя
Facebook планує записувати режим дня користувача і надсилати звіти про відхилення від нього іншим користувачам. Він також буде відстежувати місце розташування телефона вночі, щоб визначити, де людина живе.
Звички
Facebook буде порівнювати геолокації друзів, щоб визначити, з ким людина проводить час. Програма також буде визначати тривалість сну користувача на підставі того, як довго пристрій перебуває без руху.
Незважаючи на запевнення топ-менеджменту компанії, що технології не будуть використовуватися, більшість з них — це нові способи збирання, аналізу та використання особистих даних користувачів, а також "упаковки" цієї інформації для реклами, яка приносить компанії понад 99% доходу.
Масштаби збирання даних Facebook безпрецедентні.
Ця інформація може використовуватися і з менш благородною метою, ніж цілеспрямована реклама.
Наприклад — для маніпуляцій на виборах, що вже робила компанія Cambridge Analytica, коли до неї потрапили такі дані.
Попри заяви власника і керівника Facebook Марка Цукерберга в Конгресі США і Європарламенті про те, що всі дані компанія збиратиме лише з дозволу користувачів, а процедура буде прозорою, деякі патенти цієї соціальної мережі, виявлені The New York Times, породжують багато питань.
За словами віце-президента компанії Аллена Ло, більшість запатентованих технологій не використовується і не буде використовуватися компанією в майбутньому, а є лише перевагою перед конкурентами.
Проте доволі страшно, коли соціальна мережа уміє визначати емоційний стан людини, щоб підбирати для неї "правильну" рекламу. Ще гірше, коли програма намагається вгадати дату смерті користувача і дати смерті його друзів.
Які ще неоднозначні патенти зареєстрував Facebook?
Відносини
Соцмережа буде намагатися визначити почуття людини до інших користувачів на підставі того, як часто вона заходить на їх профілі. Також Facebook визначатиме соціальні стосунки через кількість людей на фото і процентне співвідношення представників різних статей у друзях.
Характер
Аналізуючи пости, програма буде ідентифікувати користувача як "інтроверта", "відкритого" або "емоційно нестабільного" для таргетування новин і реклами.
Пророцтва
Аналіз постів, інформація за операціями з банківською карткою і визначення місця розташування допоможуть Facebook передбачати важливі життєві події користувачів: весілля, народження дитини і навіть смерть.
Ідентифікація камери
Соціальна мережа буде аналізувати унікальний "відбиток" камери за допомогою пошкоджених пікселів і подряпин на лінзі. Він допоможе визначити, хто завантажує знімки, зроблені на цей пристрій, і наскільки користувачі близькі.
Підслухування
Facebook спростував інформацію про використання мікрофона гаджета для підслухування розмов користувачів, щоб пропонувати їм відповідну рекламу.
Новий патент передбачає використання мікрофона для "підслухування" телепрограм, які переглядає користувач. Ця технологія також дозволяє визначати, яку рекламу людина вимикає. З таким патентом прослухування стає реальністю.
Спосіб життя
Facebook планує записувати режим дня користувача і надсилати звіти про відхилення від нього іншим користувачам. Він також буде відстежувати місце розташування телефона вночі, щоб визначити, де людина живе.
Звички
Facebook буде порівнювати геолокації друзів, щоб визначити, з ким людина проводить час. Програма також буде визначати тривалість сну користувача на підставі того, як довго пристрій перебуває без руху.
Незважаючи на запевнення топ-менеджменту компанії, що технології не будуть використовуватися, більшість з них — це нові способи збирання, аналізу та використання особистих даних користувачів, а також "упаковки" цієї інформації для реклами, яка приносить компанії понад 99% доходу.
Масштаби збирання даних Facebook безпрецедентні.
Ця інформація може використовуватися і з менш благородною метою, ніж цілеспрямована реклама.
Наприклад — для маніпуляцій на виборах, що вже робила компанія Cambridge Analytica, коли до неї потрапили такі дані.
⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.
На спасение банковской системы РФ потратят ещё 100 миллиардов рублей
В России продолжается ухудшаться банковский климат и на спасение системы вновь понадобились миллиарды рублей.
Я немало писал о том, что в России сейчас буквально цвете и пахнет банковский кризис, который за два года в полном смысле слова залили триллионами рублей, дабы этот благоухающий сад не отправил в Тартар всю страну. И вот, ненасытный кризис, аки неистовый языческий бог, требует ещё!
Центробанк РФ намерен напечатать дополнительные 100 млрд рублей, в связи с ухудшением состояния активов, санацией которых банк занимался с 2017 года. Предназначена же эта сумма будет непосредственно банку “Траст”, который уже имеет историю государственной поддержки в размере 372 млрд рублей. Можно подумать, сотней миллиардов меньше или больше! Пенсионерам же не привыкать, верно?
Между тем, 2017-й год Центробанк закрыл с убытками в размере 435 млрд рублей, а баланс дефолтных долгов и убыточных инвестиций составляет 2,1 трлн рублей. Всего же, на поддержку катящихся в бездну российских банков Центробанк потратил 2,6 триллиона рублей. И, как показывает практика, это ещё не предел, ведь гибридная банковская система далека от выздоровления и вряд ли выздоровеет.
Александр Коваленко, военно-политический обозреватель
В России продолжается ухудшаться банковский климат и на спасение системы вновь понадобились миллиарды рублей.
Я немало писал о том, что в России сейчас буквально цвете и пахнет банковский кризис, который за два года в полном смысле слова залили триллионами рублей, дабы этот благоухающий сад не отправил в Тартар всю страну. И вот, ненасытный кризис, аки неистовый языческий бог, требует ещё!
Центробанк РФ намерен напечатать дополнительные 100 млрд рублей, в связи с ухудшением состояния активов, санацией которых банк занимался с 2017 года. Предназначена же эта сумма будет непосредственно банку “Траст”, который уже имеет историю государственной поддержки в размере 372 млрд рублей. Можно подумать, сотней миллиардов меньше или больше! Пенсионерам же не привыкать, верно?
Между тем, 2017-й год Центробанк закрыл с убытками в размере 435 млрд рублей, а баланс дефолтных долгов и убыточных инвестиций составляет 2,1 трлн рублей. Всего же, на поддержку катящихся в бездну российских банков Центробанк потратил 2,6 триллиона рублей. И, как показывает практика, это ещё не предел, ведь гибридная банковская система далека от выздоровления и вряд ли выздоровеет.
Александр Коваленко, военно-политический обозреватель
⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.