Ипполит Матвеевич покорно повернулся. Тут он столкнулся
лицом к лицу с гробовых дел мастером Безенчуком.
-- Безенчук! -- сказал он в крайнем удивлении. -- Ты
как сюда попал?
Безенчук снял шапку и радостно остолбенел.
-- Господин Воробьянинов! -- закричал он. -- Почет
дорогому гостю!
-- Ну, как дела?
-- Плохи дела, -- ответил гробовых дел мастер.
-- Что же так?
-- Клиента ищу. Не идет клиент.
-- "Нимфа" перебивает?
-- Куды ей! Она меня разве перебьет? Случаев нет.
После вашей тещеньки один только Пьер и Константин перекинулся.
-- Да что ты говоришь? Неужели умер?
-- Умер, Ипполит Матвеевич. На посту своем умер.
Брил аптекаря нашего Леопольда и умер. Люди говорили,
разрыв внутренности произошел, а я так думаю, что покойник
от этого аптекаря лекарством надышался и не выдержал.
-- Ай-яй-яй, -- бормотал Ипполит Матвеевич, -- ай-яй-яй.
Ну что ж, значит, ты его и похоронил?
-- Я и похоронил. Кому ж другому? Разве "Нимфа",
туды ее в качель, кисть дает?
-- Одолел, значит?
-- Одолел. Только били меня потом. Чуть сердце у
меня не выбили. Милиция отняла. Два дня лежал. Спиртом
лечился.
-- Растирался?
-- Нам растираться не к чему.
-- А сюда тебя зачем принесло?
-- Товар привез.
-- Какой же товар?
-- Свой товар. Проводник знакомый помог провезти
задаром в почтовом вагоне. По знакомству.
Ипполит Матвеевич только сейчас заметил, что поодаль
от Безенчука на земле стоял штабель гробов. Один
из них Ипполит Матвеевич быстро опознал. Это был большой
дубовый и пыльный гроб с безенчуковской витрины.
-- Восемь штук, -- сказал Безенчук самодовольно, --
один к одному. Как огурчики.
-- А кому тут твой товар нужен? Тут своих мастеров довольно.
-- А гриб?
-- Какой гриб?
-- Эпидемия. Мне Прусис сказал, что в Москве гриб
свирепствует, что хоронить людей не в чем. Весь материал
перевели. Вот я и решил дела поправить.
Остап, прослушавший весь этот разговор с любопытством,
вмешался.
-- Слушай, ты, папаша. Это в Париже грипп свирепствует.
-- В Париже?
-- Ну да. Поезжай в Париж. Там подмолотишь! Правда,
будут некоторые затруднения с визой, но ты, папаша,
не грусти. Если Бриан тебя полюбит, ты заживешь недурно
-- устроишься лейб-гробовщиком при парижском муниципалитете.
А здесь и своих гробовщиков хватит.
Безенчук дико огляделся. Действительно. На площади,
несмотря на уверения Прусиса, трупы не валялись,
люди бодро держались на ногах, и некоторые из них даже
смеялись.
Поезд давно уже унес и концессионеров, и театр Колумба,
и прочую публику, а Безенчук все еще стоял ошалело
над своими гробами.
В наступившей темноте его глаза горели желтым неугасимым
огнем.
