Следовательно, несколько сюжетов, связанных со сталинским бардаком в ВПК.
Первая очередь Новокраматорского завода тяжелого машиностроения им. Сталина в Сталинской (ныне Донецкой) области была достроена в сентябре 1934 года. В нее было вложено свыше 600 млн золотых рублей, в США и Германии закупили технологии и уникальное оборудование. Но при этом не подумали, кем будут обслуживаться станки и самые сложные машины. «Когда надо было пускать завод, то оказалось, что некого ставить к станкам». Так докладывал в Москву директор завода Иван Кирилкин, который — вопреки его биографии, размещенной в русскоязычной Википедии, — был не специалистом по металлургии и машиностроению, а чекистом с образованием в пределах начальной школы. Пришлось в начале ставить к станкам инженерно-технический персонал. Между тем завод (опять-таки вопреки Википедии) должен был выпускать прежде всего не оборудование для мартеновских печей и мартенов, а 203-мм гаубицы Б-4, другие пушки большой и особой мощности, а также 406-мм башенные установки МК-1 для новейших линейных кораблей.
Так-сяк завод начал работать, но наступил 1937 год. И началось то, что делалось везде: тотальная «зачистка». Своеобразный «рекорд» был установлен, когда только в одном цехе за одну только смену арестовали 17 человек. Расстреляли все тогдашнее руководство завода. А его первого директора Кирилкина и начальника строительства Коппа НКВД достало в Архангельске, где они руководили строительством судостроительного завода — в будущем «Севмаша». Кирилкина обвинили во вредительстве, терроризме и шпионаже в интересах двух разведок одновременно; кроме того, ему инкриминировали передачу немцам «ценных сведений» о закупленном в Германии оборудовании. Коппа же обвинили «только» в саботаже. Оба погибли в концлагерях.
То же самое происходило по всему СССР. И со строительством новых заводов, и с новыми станками (которые немедленно ломались), и с подготовкой квалифицированных кадров, и с террором против «врагов народа», следствием чего стало уничтожение почти всех, кто что-то понимал в организации производства, и с «аргументацией» приговоров.+
А вдобавок на только что построенные и реконструированные заводы ВПК, которые так-сяк начали работать, свалилась новая беда — стахановское движение.
Началось оно в 1935 году, когда установил дутый рекорд, выполнив 14,5 нормы — при негласной помощи группы крепильщиков, — шахтер Андрей Стаханов (которого «Правда» почему-то назвала «Алексеем», но «Правда» не ошибается, потому ему выдали новый паспорт и приказали забыть старое имя). Немедленно все заводы, фабрики и шахты начали соревноваться: кто перевыполнит больше норм, тем более что передовики получали денежные премии и другие поощрения. Непосредственным следствием начала этого соревнования в ВПК стало то, что из-за постоянных поломок, совершенных «ударниками», простаивала четверть станков. В конце года Центральное управление народнохозяйственного учета Госплана СССР в предназначенном для правительства документе «О браке продукции военной промышленности» сообщило: «Сумма потерь от брака равнозначна тому, что свыше месяца военное машиностроение работало вхолостую».