- 🟠 21:02 Загроза ударних БпЛА Загроза БпЛА типу «Шахед»#м_Харків_та_Харківська_територіальна_громада
- #161
Ник Кейв. Ещё раз с чувством
+
Уникальное кинособытие, созданное режиссером Эндрю Домиником. Первоначальная идея представления проекта режиссером развилась в нечто гораздо более значительное, по мере того как Доминик вникал в трагическую атмосферу (смерть сына) во время написания и записи альбома, окружавшую музыкантов.
Исполнение нового альбома группой The Bad Seeds в фильме переплетается с интервью и видеозаписями Доминика, а также рассказами и размышлениями самого Кейва. Результат съемок - хрупкое, нетронутое и внутреннее "я" артиста, пытающегося во тьме грусти и отчаяния все же продолжить свой жизненный путь.
«One More Time with Feeling» — особый кинопредвестник нового альбома Ника Кейва «The Skeleton Tree», что стал основой и самим существом киноленты. Фильм, рожденный от невесомой музыкальной материи, чей покров смягчает острую боль, которой проникнуто повествование. Истории, что рассказывают об альбоме, и истории, что раскрывает сам альбом, обнажая невысказанное, невыразимое и поистине человеческое.
Кинопроект Эндрю Доминика обладает особым родом художественности: здесь синкретизм музыки и кино размывает границы кинематографичности и одновременно дает больше простора для звука. И сила этого союза оказывается настолько самодостаточной, что художественная условность оказывается ненужной, нарочитость и постановочность отбрасываются в сторону — ни единого фальшивого слова, ни единого жеста не должно помешать звучащим струнам души. Поэтому в фильме оказываются сцены, где у оператора падает камера, где съемочная группа в разгар съемок понимает, что нужно прервать монолог из-за расфокуса камеры или где Ник начинает нервничать, потому что видеографы мешают началу записи композиции. Это предельная откровенность авторов проекта, допускающая подобные особенности сюжета как самокритику и как реализацию идеи о праве на ошибку для каждого. Такой ход — самый верный шаг к созданию произведения, исполненного искренности, и это тактичный жест, позволяющий и обоим художникам — Нику и Эндрю, и остальным участникам проекта быть на равных и быть предельно открытыми и честными, что особенно важно, когда речь идет о трагедии.
Но это далеко не единственная особенность, кинопроизведение метажанрово и многомерно: основа сюжета — это студийная запись альбома, как готовые композиции, так и подготовка к ним, это перемежается интервью с Ником и участниками группы, и дополнительный художественный пласт — закадровые размышления музыканта, сопровождающие сцены. Как и «Небо над Берлином», в котором когда-то снялся Кейв, «One More Time with Feeling» проникнут монологичностью. Фильм полифоничен, звуча то нестройным хором голосов, то волшебством мелодии оркестра и вокала Кейва, то потоком сознания музыканта. Тишина тоже звучит, оглушительно и символично. Главный герой это именно Ник, и поэтому наивысшая точка фильма это закадровый монолог, который ведет только он один. Монолог то подчеркивающий происходящее на экране, например, беседа со своим отражением и осознание происходящих с ним изменений, то вступающий с ним в резонанс, как внешне вроде бы спокойная подготовка к записи и внутренний диссонанс из-за слабо звучащего голоса и тревоги. Этот прием служит инструментом для обрисовки противоречий, диалектики, что составляют экспрессивное ядро альбома.
Благодаря такой многослойности, фильм обретает дополнительную глубину. Кинолента закручивается вокруг себя как вихрь, и если обычное произведение центростремительно и направлено внутрь, на образы и сюжет, то здесь оно многократно отражается от этого центра, от героев в нем — посредством зеркал, дополнительных фото и кинокамер. Поэтому все создатели фильма — его же участники, разделяющие участь Ника Кейва, его семьи и The Bad Seeds, попавших под пристальный взгляд объективов, смущающиеся при съемке диалогов, разбирающиеся с аппаратурой, кружащиеся в бесшумном танце с громоздкой камерой вокруг Ника, творящего за роялем настоящую магию.
Фильм, снятый на черно-белую 3D-камеру, становится своеобразным воплощением трехмерного буклета к новому альбому, — с фотографиями, текстами песен, комментариями участников, и, конечно же, самими композициями. Съемочная группа тоже получает фотоместа на этом буклете вместо обыденного перечисления фамилий в титрах, что еще раз подчеркивает стремление избавиться от формальности и обезличенности, позволяя фильму обрести свое собственное лицо, душу и голос. Но одно место остается пустым — в дань памяти.
Древо «The Skeleton Tree» выросло из семени горя и трагедии, простирая свои ветви к небу в безмолвном крике. Идея о записи нового альбома развивалась с 14 года, но через год погиб Артур Кейв, сын Ника, и этому проекту было суждено переродиться уже в новом качестве. Этому посвящена одна из самых сильных сцен фильма, где Сьюзи и Ник показывают картину их сына, говоря о своей утрате. Смерть Артура стала центральным мотивом, которым проникнуты все композиции, и если сравнить с материалом, записанным до этого, то разница оказывается поразительной. Это квинтэссенция душевной боли, заполняющей сознание, и вместе с этим невероятная красота, которая продолжает существовать, несмотря ни на что. Выход «The Skeleton Tree» это само по себе чудо, потому что это переживание трагедии через музыку, через творчество, и оттого он такой неподдельно живой и вместе с тем гипнотический.
Черно-белые цвета лишают ленту палитровых излишеств, в чем-то сближаясь с некоторыми клипами Ника, в чем-то с тем же Вендерсом. Контраст столь силен, что почти обретает физическую форму; пересветы, сменяющие затемнения, также символичны, не в меньшей степени, чем оглушающая тишина; здесь форма попадает с содержанием в абсолютный резонанс, вызывая мощную экспрессивную интерференцию. Образом восприятия становится цветовой аскетизм выцветшей от горя души, при этом удивительно гармонирующий с музыкальной гранью, но как бесцветная призма способна оживить пространство радугой от падения солнечного луча, так и Distant Sky окрашивает ленту богатством красок, что также внезапно обрывается, в очередной раз погружая все в безмолвие.
Насыщенная цветовая гамма оживила миф о Кейве под названием «20,000 Days on Earth», что вышел за два года до этого, но он как раз наоборот подчеркнуто условен и псевдодокументалистичен, а герой Ника не лишен самолюбования. Но все это начисто теряется в фильме Доминика. Если «20000» это о Кейве-образе музыканта, то «One More Time…» о Кейве-человеке, оглушенном болью, испытывающем страх, любящем. «One More Time with Feeling» — это торжество искусства над трагедией, вобравшего в себя все, что могло и что должно быть сказано и записано, чтобы фильм стал настоящим художественным произведением, слишком красивым, чтобы назваться реквиемом, но все же являющийся трогательным лиричным посвящением светлой память Артура Кейва.
⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.
⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.
Уникальное кинособытие, созданное режиссером Эндрю Домиником. Первоначальная идея представления проекта режиссером развилась в нечто гораздо более значительное, по мере того как Доминик вникал в трагическую атмосферу (смерть сына) во время написания и записи альбома, окружавшую музыкантов.
Исполнение нового альбома группой The Bad Seeds в фильме переплетается с интервью и видеозаписями Доминика, а также рассказами и размышлениями самого Кейва. Результат съемок - хрупкое, нетронутое и внутреннее "я" артиста, пытающегося во тьме грусти и отчаяния все же продолжить свой жизненный путь.
«One More Time with Feeling» — особый кинопредвестник нового альбома Ника Кейва «The Skeleton Tree», что стал основой и самим существом киноленты. Фильм, рожденный от невесомой музыкальной материи, чей покров смягчает острую боль, которой проникнуто повествование. Истории, что рассказывают об альбоме, и истории, что раскрывает сам альбом, обнажая невысказанное, невыразимое и поистине человеческое.
Кинопроект Эндрю Доминика обладает особым родом художественности: здесь синкретизм музыки и кино размывает границы кинематографичности и одновременно дает больше простора для звука. И сила этого союза оказывается настолько самодостаточной, что художественная условность оказывается ненужной, нарочитость и постановочность отбрасываются в сторону — ни единого фальшивого слова, ни единого жеста не должно помешать звучащим струнам души. Поэтому в фильме оказываются сцены, где у оператора падает камера, где съемочная группа в разгар съемок понимает, что нужно прервать монолог из-за расфокуса камеры или где Ник начинает нервничать, потому что видеографы мешают началу записи композиции. Это предельная откровенность авторов проекта, допускающая подобные особенности сюжета как самокритику и как реализацию идеи о праве на ошибку для каждого. Такой ход — самый верный шаг к созданию произведения, исполненного искренности, и это тактичный жест, позволяющий и обоим художникам — Нику и Эндрю, и остальным участникам проекта быть на равных и быть предельно открытыми и честными, что особенно важно, когда речь идет о трагедии.
Но это далеко не единственная особенность, кинопроизведение метажанрово и многомерно: основа сюжета — это студийная запись альбома, как готовые композиции, так и подготовка к ним, это перемежается интервью с Ником и участниками группы, и дополнительный художественный пласт — закадровые размышления музыканта, сопровождающие сцены. Как и «Небо над Берлином», в котором когда-то снялся Кейв, «One More Time with Feeling» проникнут монологичностью. Фильм полифоничен, звуча то нестройным хором голосов, то волшебством мелодии оркестра и вокала Кейва, то потоком сознания музыканта. Тишина тоже звучит, оглушительно и символично. Главный герой это именно Ник, и поэтому наивысшая точка фильма это закадровый монолог, который ведет только он один. Монолог то подчеркивающий происходящее на экране, например, беседа со своим отражением и осознание происходящих с ним изменений, то вступающий с ним в резонанс, как внешне вроде бы спокойная подготовка к записи и внутренний диссонанс из-за слабо звучащего голоса и тревоги. Этот прием служит инструментом для обрисовки противоречий, диалектики, что составляют экспрессивное ядро альбома.
Благодаря такой многослойности, фильм обретает дополнительную глубину. Кинолента закручивается вокруг себя как вихрь, и если обычное произведение центростремительно и направлено внутрь, на образы и сюжет, то здесь оно многократно отражается от этого центра, от героев в нем — посредством зеркал, дополнительных фото и кинокамер. Поэтому все создатели фильма — его же участники, разделяющие участь Ника Кейва, его семьи и The Bad Seeds, попавших под пристальный взгляд объективов, смущающиеся при съемке диалогов, разбирающиеся с аппаратурой, кружащиеся в бесшумном танце с громоздкой камерой вокруг Ника, творящего за роялем настоящую магию.
Фильм, снятый на черно-белую 3D-камеру, становится своеобразным воплощением трехмерного буклета к новому альбому, — с фотографиями, текстами песен, комментариями участников, и, конечно же, самими композициями. Съемочная группа тоже получает фотоместа на этом буклете вместо обыденного перечисления фамилий в титрах, что еще раз подчеркивает стремление избавиться от формальности и обезличенности, позволяя фильму обрести свое собственное лицо, душу и голос. Но одно место остается пустым — в дань памяти.
Древо «The Skeleton Tree» выросло из семени горя и трагедии, простирая свои ветви к небу в безмолвном крике. Идея о записи нового альбома развивалась с 14 года, но через год погиб Артур Кейв, сын Ника, и этому проекту было суждено переродиться уже в новом качестве. Этому посвящена одна из самых сильных сцен фильма, где Сьюзи и Ник показывают картину их сына, говоря о своей утрате. Смерть Артура стала центральным мотивом, которым проникнуты все композиции, и если сравнить с материалом, записанным до этого, то разница оказывается поразительной. Это квинтэссенция душевной боли, заполняющей сознание, и вместе с этим невероятная красота, которая продолжает существовать, несмотря ни на что. Выход «The Skeleton Tree» это само по себе чудо, потому что это переживание трагедии через музыку, через творчество, и оттого он такой неподдельно живой и вместе с тем гипнотический.
Черно-белые цвета лишают ленту палитровых излишеств, в чем-то сближаясь с некоторыми клипами Ника, в чем-то с тем же Вендерсом. Контраст столь силен, что почти обретает физическую форму; пересветы, сменяющие затемнения, также символичны, не в меньшей степени, чем оглушающая тишина; здесь форма попадает с содержанием в абсолютный резонанс, вызывая мощную экспрессивную интерференцию. Образом восприятия становится цветовой аскетизм выцветшей от горя души, при этом удивительно гармонирующий с музыкальной гранью, но как бесцветная призма способна оживить пространство радугой от падения солнечного луча, так и Distant Sky окрашивает ленту богатством красок, что также внезапно обрывается, в очередной раз погружая все в безмолвие.
Насыщенная цветовая гамма оживила миф о Кейве под названием «20,000 Days on Earth», что вышел за два года до этого, но он как раз наоборот подчеркнуто условен и псевдодокументалистичен, а герой Ника не лишен самолюбования. Но все это начисто теряется в фильме Доминика. Если «20000» это о Кейве-образе музыканта, то «One More Time…» о Кейве-человеке, оглушенном болью, испытывающем страх, любящем. «One More Time with Feeling» — это торжество искусства над трагедией, вобравшего в себя все, что могло и что должно быть сказано и записано, чтобы фильм стал настоящим художественным произведением, слишком красивым, чтобы назваться реквиемом, но все же являющийся трогательным лиричным посвящением светлой память Артура Кейва.
Loky_
