«Поезд теней» напрашивается на сравнение с «Фотоувеличением» Антониони (1966), а также, полагаю, со всеми остальными фильмами, сюжет которых вращается вокруг каких-либо формальных аспектов кино (мизансцены, монтаж, звуковое сопровождение и т.д.), выводя их тем самым на передний план через рефлексию, самокритику и действуя, как кто-нибудь непременно добавит, в постмодернистском ключе. Такие фильмы, как «Фотоувеличение», «Разговор» (Ф.Ф. Коппола, 1974), «Прокол» (Б. де Пальма, 1981), а из недавних – работы Михаэля Ханеке («Код неизвестен», 2000 и «Скрытое», 2005), преобразуют фактуру фильма в судебный материал, в вещественное свидетельство, тщательно проверенное и деконструированное. Внимание к форме – это фирменный знак кинематографа Герина, особенно ясно проявивший себя в недавних, сопутствующих друг другу фильмах «Фотографии из города Сильвии» и «В городе Сильвии» (оба 2007). Первый представляет собой немое автобиографическое кино-эссе, состоящее в основном из неподвижных чёрно-белых документальных фотографий, и апеллирующее скорее не к Крису Маркеру, превосходно использовавшему похожую технику во «Взлётной полосе» (1962), а к Эдуарду Майбриджу и прочим изобретателям «движущихся картин» XIX века. В «Фотографиях…» Герин бродит по улицам Страсбурга, преследуя призрак женщины, которую он встретил там более 20 лет назад. Каждая фотография восстанавливает и, в каком-то смысле, вытесняет своё особое воспоминание, преобразуя его, подобно одной из майбриджевских лошадей, в отдельный растянутый кадр медленного фильма. «В городе Сильвии» – более традиционный, повествовательный фильм, снятый на цветную 16-миллиметровую плёнку и увеличенный до 35 мм, однако в отношении формы он не менее содержателен. Здесь Герин вновь разыгрывает поиск пропавшей любви на улицах Страсбурга. Однако теперь действие становится более многозначным – интригующим, человечным, ностальгическим, вуайеристским – ничем иным, как кинематографическим наблюдением.
В «Поезде теней» подобный сюжет позволяет Герину исследовать – как буквально, так и метафорически – значение изображения. На плёнках, отснятых Флёри, мы видим его большую семью в их огромном доме возле деревушки Ле Туи в Нормандии, где они отдыхают, словно бы в отпуске. Они отправляются на берег озера и устраивают там пикник. Дети катаются на велосипедах, играют с собаками и показывают фокусы. Семья по разным поводам позирует для портретов. Только во второй части «Поезда теней», когда автор фильма начинает переупорядочивать и останавливать кадры и увеличивать изображение, чтобы восстановить утраченные детали, мы начинаем замечать в семействе Флёри что-то неправильное. Как и в фильме Антониони, механические процессы, распутывающие загадочный клубок, вызывают фетишистское волнение. Жерар Флёри нечасто появляется перед объективом своей ручной камеры, поэтому почти всё, что мы видим на старых плёнках – это его взгляд от первого лица (в связи с чем уместно снова вспомнить «Фотографии в городе Сильвии»). Сперва у «автора» вызывает подозрение невестка Флёри, и он уделяет особое внимание двум сценам, в одной из которых она катается на качелях, а в другой – сидит в проезжающей машине. Автор перематывает эти сцены, прокручивает их на замедленной скорости, совмещает на полиэкране, увеличивает её лицо и останавливает кадры, на которых она смотрит прямо в камеру (и, соответственно, на Флёри). Какие общие секреты таились в этих взглядах? Кажется, тайна близка к разгадке.
Герин, однако же, заводит эксперимент дальше Антониони, вовсе уходя от повествовательных съёмок к настоящему авангарду. Можно сказать, что он в буквальном смысле увлечён фактурой фильма. Ближе к концу «Поезда теней» автор начинает использовать плёнки Флёри в более игривом ключе, монтаж входит в более безумный ритм, а связи между изображениями становятся более непредсказуемыми и ошеломляющими. Одним словом, всё начинает распадаться – отношения в семействе Флёри (во всяком случае, такие, какими они нам виделись), удовлетворительный порядок, которым автор легко манипулирует с помощью монтажа, и, буквально, физическая запись того, что мы изучаем – то есть, сам фильм. В самом захватывающем эпизоде «Поезда теней» Герин углубляется в чистую абстракцию, обнаруживая, в стиле Стэна Брэкеджа, красоту в поцарапанном и подпорченном материале найденных плёнок. Для Герина это увлекательная модернистская перемена, что-то вроде бегства от хаоса в сферу эстетического. В этом смысле «Поезд теней» программно близок к работам современных режиссёров-авангардистов, таких как Дженнифер Ривз, Мартин Арнольд, Питер Черкасский и Дэвид Гаттен.
Подобно возвращению Герина в Страсбург спустя десятилетия после его первой встречи с Сильвией, «Поезд теней» также строится на возвращении – к месту преступления: в деревню Ле Туи и поместье, где были отсняты плёнки Флёри. Автор вместе с актёрами, используя костюмы того времени, восстанавливает сцены из домашнего видео. Он меняет ракурсы, находит новые улики и замечает новые многозначительные взгляды. Но ещё более интересны современные кадры, которые кажутся абсолютно немотивированными в рамках сквозного сюжета. И вновь в одном шаге от авангарда, Герин значительное экранное время уделяет изображению абстрактной красоты, увиденной в повседневном. Несколько кадров из длинного эпизода в большом доме во время ночной бури сняты будто бы специально для фильмов Натаниэля Дорски или Джима Дженнингса. А тот особый момент, когда медленно проезжающий мимо автомобиль бросает свет на внутреннюю стену, не только вбирает в себя несколько пересекающихся времён, но и, подобно началу «В городе Сильвии», служит доказательством того, что Герина всё ещё преследует поезд теней.
Даррен Хьюз.
"