Актеры, режиссеры, история кино: редкие, интересные, занятные фото
- Автор теми ZЗоя
- Дата створення
Статус: Офлайн
Реєстрація: 09.06.2010
Повідом.: 40674
Реєстрація: 09.06.2010
Повідом.: 40674
..незаслуженно забытая сейчас французская актриса даниэль дарьЕ.
Danielle Darrieux in a 1938 photo by Boris Lipnitzki
Darrieux was a French film star whose career lasted an amazing 80 years.
She appeared in a few American films (The Rage of Paris, 5 Fingers, Alexander the Great)
but always quickly returned to her native France.
Danielle Darrieux in a 1938 photo by Boris Lipnitzki
Darrieux was a French film star whose career lasted an amazing 80 years.
She appeared in a few American films (The Rage of Paris, 5 Fingers, Alexander the Great)
but always quickly returned to her native France.
Статус: Офлайн
Реєстрація: 19.12.2008
Повідом.: 1191
Реєстрація: 19.12.2008
Повідом.: 1191
The Rolling Stones выступают в Зале конгрессов Дворца культуры и науки, Польша, 1967 год.
Статус: Офлайн
Реєстрація: 19.12.2008
Повідом.: 1191
Реєстрація: 19.12.2008
Повідом.: 1191
Статус: Офлайн
Реєстрація: 19.12.2008
Повідом.: 1191
Реєстрація: 19.12.2008
Повідом.: 1191
КАКИМ Я ЕГО ЗНАЛ
Судьба Андрея Тарковского сложилась непросто, но был ли в истории хоть один истинный талант с простой и спокойной судьбой? Тот, кто знал его мало-мальски близко, кому посчастливилось работать с ним плечо к плечу, тот имел возможность своими глазами наблюдать не только творческие его метания и муки, но и гнев, отчаяние, бешенство, когда в стремительном разбеге своего дела он наталкивался на непонимание, злобное подсиживание, мелочные препоны со стороны людей, призванных по положению своему стараться понять, помогать, поддерживать. Впрочем, по-человечески можно было понять и их. Он был неистов, искусство было для него превыше всего, он не щадил ничьих самолюбий и не таил своих антипатий. И часто срывался. Иногда срывался по-крупному. Этого ему не прощали. Э!.. Никому не прощали и не прощают, будь ты хоть семи пядей во лбу. Этого он не понимал и понимать не желал, потому что знал себе цену и слишком хорошо знал цену тем, с кем схватывался.
Телефонный звонок: Андрей Тарковский умер. Жаль Андрея Тарковского. Что ж делать? Он теперь там, где нет ни терзаний, ни потерь. Где уже не настигнет его ’’судорога творца”, как он однажды выразился. А вот нас жаль. Нас, оставшихся в этом мире без него. В мире, который без него стал бледнее.
...Это случилось в июле 78-го, по-моему, года. Андрей Тарковский снимал под Таллинном фильм ’’Сталкер”, и я как один из сценаристов был при нем. Андрей возвращался со съемочной площадки измотанный, осунувшийся, и мы садились за сценарий. Вычеркивались оказавшиеся ненужными эпизоды и замышлялись нужные. Выбрасывались ставшие несущественными диалоги и планировались необходимые. Порой мы просиживали в спорах и попытках столковаться до глубокой ночи, а, когда я поутру вставал, Андрей уже был на съемочной площадке. Обратите внимание: до того трагического июля ни одного отснятого кадра Андрей еще не видел. Ждал своей очереди на проявочную машину на ’’Мосфильме”. Помню, я поражался и даже пугался: мне казалось, что работа у него идет вслепую и что это непременно обернется какими-то неприятностями. Так оно и вышло, но только беда грянула с совершенно неожиданной стороны. При обработке отснятой пленки проявочная машина дала сбой, и пленка сильно пострадала. Кажется, пострадали тогда и отснятые материалы ’’Сибириады” Михалкова-Кончаловского. Он отделался потерями чисто моральными. То ли повреждения у него оказались незначительными, то ли ему быстренько компенсировали материальные потери: пленку, бюджет и прочее, вплоть до сроков. Не помню точно. Не до этого мне было.
В скверном и практически безвыходном положении оказался Андрей. Как писатель я отлично понимал его состояние, это было все равно (если не страшнее), что утрата писателем единственной рукописи его нового произведения, да так, что и черновика не осталось. Но обстоятельства сложились гораздо хуже. У Андрея погибла половина отпущенной ему пленки и безвозвратно сгинули две трети отпущенных на фильм денег. В Госкино вежливо, но категорично отказались компенсировать ему эти потери. Ему вкрадчиво предложили посчитать загубленную пленку за нормально проявленную и продолжать съемку, а когда он наотрез отказался, дали понять, что готовы все потери щедрой рукой списать по параграфу о творческой неудаче, если, конечно, он плюнет на фильм и займется чем-нибудь другим. Это были поистине тяжелые дни. Андрей ходил мрачный как туча. Съемочная группа оцепенела от ужаса. Нечего и говорить, я тоже был в отчаянии, поскольку самонадеянно приписывал беду всегдашней невезучести братьев Стругацких.
В один из тех дней я прямо сказал Андрею об этом, но он яростно и нетерпеливо от меня отмахнулся. И вдруг... С Андреем Тарковским многое получалось ’’вдруг”. Недели через полторы этого тягостного состояния Андрей явился мне просветленным. Он шел как по облаку. Он сиял. Честное слово, я даже испугался, как увидел его. А он вошел в комнату, приклеился к стене ногами, спиной и затылком — это только он умел, я как-то попробовал, но у меня ничего не получилось, — вперил взор в потолок и осведомился вкрадчивым голосом:
— Скажи, Аркадий, а тебе не надоело переписывать свой ’’Пикник” в десятый раз?
— Вообще-то надоело, — осторожно не соврал я.
— Ага, — сказал он и благосклонно покивал. — Ну а что ты скажешь, если мы сделаем ’’Сталкер” не односерийным, а двухсерийным?
Я не сразу сообразил, в чем дело. А дело было яснее ясного. Под вторую серию дадут и сроки, и деньги, и пленку. Приплюсовав этот комплект к тому, что сохранилось от первоначального варианта, можно было и выкрутиться. И еще одно немаловажное обстоятельство: к тому времени я уже интуитивно ощущал то, что Андрею как опытному профессионалу было очевидно — в рамках одной серии замыслам его, изменившимся и выросшим в процессе работы, стало очень и очень тесно.
— А разрешат? - чуть ли не шепотом спросил я.
Андрей только глянул на меня и отвернулся. Позже я узнал: еще несколько дней назад послал он в инстанцию по этому поводу запрос (или требование?) и там, поеживаясь и скрипя зубами, дали согласие.
— Значит, так, — произнес он уже деловито. — Поезжай в Ленинград к своему Борису, и чтобы через 10 дней у меня был новый сценарий. На две серии. Антураж не расписывайте. Только диалоги и короткие репризы. И самое главное: Сталкер должен быть совсем другим.
— Каким же? — опешил я.
— Откуда мне знать. Но чтобы этого вашего бандита в сценарии не было.
Я вздохнул, опомнился. А что было делать? Не знаю, как он работал с другими своими сценаристами, а у нас сложилось так. Приношу новый эпизод. Вчера только его обговаривали. ”Не знаю, ты сценарист, а не я. Вот и переделывай”. Переделываю. Пытаюсь влезть в тон, в замысел, как я его понимаю... ’’Так еще хуже. Переделай”. Вздыхаю, плетусь к машинке. На съемках кинофильма ’’Сталкер” с А. Солоницыным и Н. Гринько ”Ага, это уже что-то. Но еще не то. Кажется, вот в этой фразе у тебя провалилось. Попробуй развить”. Я тупо всматриваюсь в ’’эту фразу”. Фраза как фраза. По-моему, совершенно случайная. Мог ее и не писать. Но... Переделываю. Долго читает и перечитывает, топорщит усы. Затем говорит нерешительно: ”Ну ладно, пока сойдет. Есть от чего оттолкнуться по крайней мере... А потом перепиши этот диалог. Он у меня как кость в горле. Приведи в соответствие с эпизодом до и с эпизодом после.” — ”Да разве он не в соответствии?” — ’’Нет”. — ”И что тебе в нем не нравится?” - ”Не знаю, переделай. Чтобы завтра к вечеру было готово”. Вот так мы и работали над сценарием, давно уж принятым и утвержденным во всех инстанциях.
— Каким же должен быть в новом сценарии Сталкер?
— Не знаю, сценарист ты, а не я.
Понятно. То есть ничего не было понятно, а просто уже привычно. И вообще еще до начала работы нам с братом стало ясно: если Андрей Тарковский даже ошибается, то и ошибки его гениальны и стоят дюжины правильных решений обычных режиссеров. По какому-то наитию я спросил:
— Слушай, Андрей, а зачем тебе в фильме фантастика? Может, выбросить ее, к черту?
Он ухмыльнулся — ну чистый кот, слопавший хозяйского попугая.
— Вот! Это ты сам предлагаешь! Не я! Я давно этого хочу, только боялся вам предложить, как бы вы не обиделись...
Короче говоря, на следующее утро я вылетел в Ленинград. Как там у нас с Борисом было, я писать здесь не стану, потому что пишу не о нас, а об Андрее Тарковском. Мы написали не фантастический сценарий, а сценарий-притчу (если под притчей понимать некий анекдот, действующие лица которого являются для данной эпохи типичными и носителями типичных идей и поведения). В Зону за исполнением заветных своих желаний идут модный Писатель и значительный Ученый, а ведет их Апостол нового вероучения, своего рода идеолог. Я вернулся в Таллинн через 10 дней. Андрей встретил меня в аэропорту. Мы обнялись. Он спросил: ’’Привез?” Я кивнул, стараясь не трястись. Дома он взял у меня рукопись, молча удалился в другую комнату и плотно закрыл за собой дверь. Жены принялись потчевать меня, выставили коньяк (был как раз день моего рождения). Нечего и говорить, ни у кого кусок в горло не лез.
Прошло какое-то время. Наверное, около часа. Дверь отворилась, вышел Андрей. Лицо его ничего не выражало, только усы топорщились, как всегда, когда он был погружен в свои мысли. Он рассеянно оглядел нас, подошел к столу, подцепил вилкой какой-то кусок снеди, сунул в рот и пожевал. Затем сказал, глядя поверх наших голов:
— Первый раз в жизни у меня есть мой сценарий.
Вечером 3 января 80-го года мы с Андреем Тарковским выступали перед представителями кинопроката. В огромном зале собрались люди, которым доверено было определить, как отнесутся к ’’Сталкеру” зрители и соответственно сколько экземпляров пленки выпустить в свет. Я пришел к обсуждению. Фильм уже посмотрели. Выступил Андрей, объяснил фильм, ответил на вопросы. Вопросы показались мне странными. Вдруг в зале прозвучал сочный бас: ”Да кто эту белиберду смотреть будет?” Раздался одобрительный смех. Андрей побледнел, пальцы его сжались в кулаки. Стараясь не смотреть на него, я попросил слова. Но они уже уходили. Черт знает, куда они уходили, эти гении кинопроката. В пивную? В писсуар? В никуда? Я говорил и видел, что они медленно поворачиваются затылками и медленно, громко переговариваясь и пересмеиваясь, удаляются проходами между кресел.
Разумеется, затылки были разные, но мне они казались одинаково жирными и необъятными, и на каждом светилось знаменитое сытое ”Не нада!" Такого я еще никогда не переживал. Помнится, мы сошли с эстрады на лестничную площадку. Андрей скрипел зубами. У меня тряслись руки, и я с трудом поднес спичку к сигарете. Несколько мужчин и женщин остановились возле нас. Беспокойно оглядываясь, они бормотали вполголоса:
— Вы не думайте... Мы не такие... Мы понимаем...
На четверть миллиарда советских зрителей кинопрокат выпустил 196 экземпляров фильма. На всю Москву выделили три копии. За первые же месяцы в Москве ’’Сталкер” посмотрели два миллиона зрителей.
Писатель Аркажий Стругацкий (1925-1991) о режиссере Андрее Тарковском (1932-1986). Текст приводится по изданию: О Тарковском / Сост., авт. предисл. М.А. Тарковская. — М.: Прогресс, 1989. - 400 с.,
Судьба Андрея Тарковского сложилась непросто, но был ли в истории хоть один истинный талант с простой и спокойной судьбой? Тот, кто знал его мало-мальски близко, кому посчастливилось работать с ним плечо к плечу, тот имел возможность своими глазами наблюдать не только творческие его метания и муки, но и гнев, отчаяние, бешенство, когда в стремительном разбеге своего дела он наталкивался на непонимание, злобное подсиживание, мелочные препоны со стороны людей, призванных по положению своему стараться понять, помогать, поддерживать. Впрочем, по-человечески можно было понять и их. Он был неистов, искусство было для него превыше всего, он не щадил ничьих самолюбий и не таил своих антипатий. И часто срывался. Иногда срывался по-крупному. Этого ему не прощали. Э!.. Никому не прощали и не прощают, будь ты хоть семи пядей во лбу. Этого он не понимал и понимать не желал, потому что знал себе цену и слишком хорошо знал цену тем, с кем схватывался.
Телефонный звонок: Андрей Тарковский умер. Жаль Андрея Тарковского. Что ж делать? Он теперь там, где нет ни терзаний, ни потерь. Где уже не настигнет его ’’судорога творца”, как он однажды выразился. А вот нас жаль. Нас, оставшихся в этом мире без него. В мире, который без него стал бледнее.
...Это случилось в июле 78-го, по-моему, года. Андрей Тарковский снимал под Таллинном фильм ’’Сталкер”, и я как один из сценаристов был при нем. Андрей возвращался со съемочной площадки измотанный, осунувшийся, и мы садились за сценарий. Вычеркивались оказавшиеся ненужными эпизоды и замышлялись нужные. Выбрасывались ставшие несущественными диалоги и планировались необходимые. Порой мы просиживали в спорах и попытках столковаться до глубокой ночи, а, когда я поутру вставал, Андрей уже был на съемочной площадке. Обратите внимание: до того трагического июля ни одного отснятого кадра Андрей еще не видел. Ждал своей очереди на проявочную машину на ’’Мосфильме”. Помню, я поражался и даже пугался: мне казалось, что работа у него идет вслепую и что это непременно обернется какими-то неприятностями. Так оно и вышло, но только беда грянула с совершенно неожиданной стороны. При обработке отснятой пленки проявочная машина дала сбой, и пленка сильно пострадала. Кажется, пострадали тогда и отснятые материалы ’’Сибириады” Михалкова-Кончаловского. Он отделался потерями чисто моральными. То ли повреждения у него оказались незначительными, то ли ему быстренько компенсировали материальные потери: пленку, бюджет и прочее, вплоть до сроков. Не помню точно. Не до этого мне было.
В скверном и практически безвыходном положении оказался Андрей. Как писатель я отлично понимал его состояние, это было все равно (если не страшнее), что утрата писателем единственной рукописи его нового произведения, да так, что и черновика не осталось. Но обстоятельства сложились гораздо хуже. У Андрея погибла половина отпущенной ему пленки и безвозвратно сгинули две трети отпущенных на фильм денег. В Госкино вежливо, но категорично отказались компенсировать ему эти потери. Ему вкрадчиво предложили посчитать загубленную пленку за нормально проявленную и продолжать съемку, а когда он наотрез отказался, дали понять, что готовы все потери щедрой рукой списать по параграфу о творческой неудаче, если, конечно, он плюнет на фильм и займется чем-нибудь другим. Это были поистине тяжелые дни. Андрей ходил мрачный как туча. Съемочная группа оцепенела от ужаса. Нечего и говорить, я тоже был в отчаянии, поскольку самонадеянно приписывал беду всегдашней невезучести братьев Стругацких.
В один из тех дней я прямо сказал Андрею об этом, но он яростно и нетерпеливо от меня отмахнулся. И вдруг... С Андреем Тарковским многое получалось ’’вдруг”. Недели через полторы этого тягостного состояния Андрей явился мне просветленным. Он шел как по облаку. Он сиял. Честное слово, я даже испугался, как увидел его. А он вошел в комнату, приклеился к стене ногами, спиной и затылком — это только он умел, я как-то попробовал, но у меня ничего не получилось, — вперил взор в потолок и осведомился вкрадчивым голосом:
— Скажи, Аркадий, а тебе не надоело переписывать свой ’’Пикник” в десятый раз?
— Вообще-то надоело, — осторожно не соврал я.
— Ага, — сказал он и благосклонно покивал. — Ну а что ты скажешь, если мы сделаем ’’Сталкер” не односерийным, а двухсерийным?
Я не сразу сообразил, в чем дело. А дело было яснее ясного. Под вторую серию дадут и сроки, и деньги, и пленку. Приплюсовав этот комплект к тому, что сохранилось от первоначального варианта, можно было и выкрутиться. И еще одно немаловажное обстоятельство: к тому времени я уже интуитивно ощущал то, что Андрею как опытному профессионалу было очевидно — в рамках одной серии замыслам его, изменившимся и выросшим в процессе работы, стало очень и очень тесно.
— А разрешат? - чуть ли не шепотом спросил я.
Андрей только глянул на меня и отвернулся. Позже я узнал: еще несколько дней назад послал он в инстанцию по этому поводу запрос (или требование?) и там, поеживаясь и скрипя зубами, дали согласие.
— Значит, так, — произнес он уже деловито. — Поезжай в Ленинград к своему Борису, и чтобы через 10 дней у меня был новый сценарий. На две серии. Антураж не расписывайте. Только диалоги и короткие репризы. И самое главное: Сталкер должен быть совсем другим.
— Каким же? — опешил я.
— Откуда мне знать. Но чтобы этого вашего бандита в сценарии не было.
Я вздохнул, опомнился. А что было делать? Не знаю, как он работал с другими своими сценаристами, а у нас сложилось так. Приношу новый эпизод. Вчера только его обговаривали. ”Не знаю, ты сценарист, а не я. Вот и переделывай”. Переделываю. Пытаюсь влезть в тон, в замысел, как я его понимаю... ’’Так еще хуже. Переделай”. Вздыхаю, плетусь к машинке. На съемках кинофильма ’’Сталкер” с А. Солоницыным и Н. Гринько ”Ага, это уже что-то. Но еще не то. Кажется, вот в этой фразе у тебя провалилось. Попробуй развить”. Я тупо всматриваюсь в ’’эту фразу”. Фраза как фраза. По-моему, совершенно случайная. Мог ее и не писать. Но... Переделываю. Долго читает и перечитывает, топорщит усы. Затем говорит нерешительно: ”Ну ладно, пока сойдет. Есть от чего оттолкнуться по крайней мере... А потом перепиши этот диалог. Он у меня как кость в горле. Приведи в соответствие с эпизодом до и с эпизодом после.” — ”Да разве он не в соответствии?” — ’’Нет”. — ”И что тебе в нем не нравится?” - ”Не знаю, переделай. Чтобы завтра к вечеру было готово”. Вот так мы и работали над сценарием, давно уж принятым и утвержденным во всех инстанциях.
— Каким же должен быть в новом сценарии Сталкер?
— Не знаю, сценарист ты, а не я.
Понятно. То есть ничего не было понятно, а просто уже привычно. И вообще еще до начала работы нам с братом стало ясно: если Андрей Тарковский даже ошибается, то и ошибки его гениальны и стоят дюжины правильных решений обычных режиссеров. По какому-то наитию я спросил:
— Слушай, Андрей, а зачем тебе в фильме фантастика? Может, выбросить ее, к черту?
Он ухмыльнулся — ну чистый кот, слопавший хозяйского попугая.
— Вот! Это ты сам предлагаешь! Не я! Я давно этого хочу, только боялся вам предложить, как бы вы не обиделись...
Короче говоря, на следующее утро я вылетел в Ленинград. Как там у нас с Борисом было, я писать здесь не стану, потому что пишу не о нас, а об Андрее Тарковском. Мы написали не фантастический сценарий, а сценарий-притчу (если под притчей понимать некий анекдот, действующие лица которого являются для данной эпохи типичными и носителями типичных идей и поведения). В Зону за исполнением заветных своих желаний идут модный Писатель и значительный Ученый, а ведет их Апостол нового вероучения, своего рода идеолог. Я вернулся в Таллинн через 10 дней. Андрей встретил меня в аэропорту. Мы обнялись. Он спросил: ’’Привез?” Я кивнул, стараясь не трястись. Дома он взял у меня рукопись, молча удалился в другую комнату и плотно закрыл за собой дверь. Жены принялись потчевать меня, выставили коньяк (был как раз день моего рождения). Нечего и говорить, ни у кого кусок в горло не лез.
Прошло какое-то время. Наверное, около часа. Дверь отворилась, вышел Андрей. Лицо его ничего не выражало, только усы топорщились, как всегда, когда он был погружен в свои мысли. Он рассеянно оглядел нас, подошел к столу, подцепил вилкой какой-то кусок снеди, сунул в рот и пожевал. Затем сказал, глядя поверх наших голов:
— Первый раз в жизни у меня есть мой сценарий.
Вечером 3 января 80-го года мы с Андреем Тарковским выступали перед представителями кинопроката. В огромном зале собрались люди, которым доверено было определить, как отнесутся к ’’Сталкеру” зрители и соответственно сколько экземпляров пленки выпустить в свет. Я пришел к обсуждению. Фильм уже посмотрели. Выступил Андрей, объяснил фильм, ответил на вопросы. Вопросы показались мне странными. Вдруг в зале прозвучал сочный бас: ”Да кто эту белиберду смотреть будет?” Раздался одобрительный смех. Андрей побледнел, пальцы его сжались в кулаки. Стараясь не смотреть на него, я попросил слова. Но они уже уходили. Черт знает, куда они уходили, эти гении кинопроката. В пивную? В писсуар? В никуда? Я говорил и видел, что они медленно поворачиваются затылками и медленно, громко переговариваясь и пересмеиваясь, удаляются проходами между кресел.
Разумеется, затылки были разные, но мне они казались одинаково жирными и необъятными, и на каждом светилось знаменитое сытое ”Не нада!" Такого я еще никогда не переживал. Помнится, мы сошли с эстрады на лестничную площадку. Андрей скрипел зубами. У меня тряслись руки, и я с трудом поднес спичку к сигарете. Несколько мужчин и женщин остановились возле нас. Беспокойно оглядываясь, они бормотали вполголоса:
— Вы не думайте... Мы не такие... Мы понимаем...
На четверть миллиарда советских зрителей кинопрокат выпустил 196 экземпляров фильма. На всю Москву выделили три копии. За первые же месяцы в Москве ’’Сталкер” посмотрели два миллиона зрителей.
Писатель Аркажий Стругацкий (1925-1991) о режиссере Андрее Тарковском (1932-1986). Текст приводится по изданию: О Тарковском / Сост., авт. предисл. М.А. Тарковская. — М.: Прогресс, 1989. - 400 с.,
Статус: Офлайн
Реєстрація: 09.06.2010
Повідом.: 40674
Реєстрація: 09.06.2010
Повідом.: 40674
A Snowball Fight from 1897 in Lyon, France, Colourised and Speed Adjusted.
Louis Lumière, {1897} Bataille de neige (Snowball Fight)
⠀The original black and white is by Louis Lumiere,
and the colourised version is from Joaquim Campa.
(звук только выключить))))
..а так - оч даже интересно получилось)
Статус: Офлайн
Реєстрація: 09.06.2010
Повідом.: 40674
Реєстрація: 09.06.2010
Повідом.: 40674
Статус: Офлайн
Реєстрація: 19.12.2008
Повідом.: 1191
Реєстрація: 19.12.2008
Повідом.: 1191
На съемках фильма «Не горюй!» мы набирали в массовку крестьян из ближайших деревень. А крестьяне под Тбилиси – люди состоятельные.
Съемки идут девятый час, и массовку мы не щадим. И я спрашиваю у Дато:
– А они знают, что мы платим всего по три рубля? Ты скажи еще раз, чтобы потом скандала не было.
Дато объявил в рупор:
– Массовка, имейте в виду! Три рубля, а больше ни копейки не можем!
– А никто и не настаивает, – сказали крестьяне. – По три, так по три.
Скинулись по три рубля, и староста массовки принес их Дато.
Георгий Данелия «Безбилетный пассажир».
Съемки идут девятый час, и массовку мы не щадим. И я спрашиваю у Дато:
– А они знают, что мы платим всего по три рубля? Ты скажи еще раз, чтобы потом скандала не было.
Дато объявил в рупор:
– Массовка, имейте в виду! Три рубля, а больше ни копейки не можем!
– А никто и не настаивает, – сказали крестьяне. – По три, так по три.
Скинулись по три рубля, и староста массовки принес их Дато.
Георгий Данелия «Безбилетный пассажир».
Статус: Офлайн
Реєстрація: 09.06.2010
Повідом.: 40674
Реєстрація: 09.06.2010
Повідом.: 40674
))..знаменитая сцена в фильме появилась совершенно случайно..
According to Marshall, the 23-year-old Roberts would sometimes show up to the set a bit sleepy after a night of partying.
“I said, ‘Richard, you gotta wake her up a little, so when she reaches for the box, slam it.’ It was a soft box. I would never hurt her.”
It wasn’t until the last moment of editing that they decided to use the scene.
“We put it in… and it became like the trademark of the movie,” said Marshall.
According to Marshall, the 23-year-old Roberts would sometimes show up to the set a bit sleepy after a night of partying.
“I said, ‘Richard, you gotta wake her up a little, so when she reaches for the box, slam it.’ It was a soft box. I would never hurt her.”
It wasn’t until the last moment of editing that they decided to use the scene.
“We put it in… and it became like the trademark of the movie,” said Marshall.