А где шахтеры?
«- Что это такое? - А шахтеры... Так мы и ехали мимо целых залежей мертвецки пьяных людей, которые обладали, очевидно, настолько слабой волей, что не успевали даже добежать до дому, сдаваясь охватившей их глотки палящей жажде там, где эта жажда их застигала…
…И лежали они в снегу, с черными бессмысленными лицами, и если бы я не знал дороги до села, то нашел бы ее по этим гигантским черным камням, разбросанным гигантским мальчиком с пальчиком на всем пути…»
Так выглядел Брянковский рудник – задолго до того, как там отличился «главный шахтер СССР» Стаханов. Так жили предки нынешних «граждан ЛНР».
Если бы сейчас Аркадий Аверченко, описавший в знаменитой «Автобиографии» свое пребывание в Донбассе, оказался в тех же краях, то он бы точно не нашел дорогу к дому по лежащим телам шахтеров. И не только потому, что сейчас там тоже неподвижно лежат тела - вне зависимости от профессиональной принадлежности.
Мой донецкий знакомый, перебравшийся в Киев на рубеже ХХI века, весело рассказывал, как снимал свое первое в столице жилье. Хозяйка, простая киевская старушенция, узнав, что потенциальный квартирант прибыл из Донецка, сразу же спросила: «Вы шахтер?» Ничто в облике моего приятеля на «шахтерство» не указывало, поверьте, - да он и не был им отродясь. Через год он сменил квартиру – и первое, что спросили его хозяева, киевляне средних лет (на признание «я из Донецка»), было: «Вы шахтер?».
…За несколько месяцев до крушения СССР Сергей Курехин на телеканале «колыбели революции» путем построения логического ряда доказал, что Ленин — гриб. Этот «мем» вызвал нешуточный резонанс, постепенно перешедший в дискуссию. В результате которой огромные массы советских людей действительно узнали о Ленине очень много нового. Главным было то, что созданного советской пропагандой Ленина на самом деле в природе не существовало, а человек под этой фамилией был совершенно не тем, за кого его десятки лет выдавали.
Почему я заговорил об этом сейчас, после победы команды «Шахтер» в Суперкубке Украины? Потому что именно в момент торжества высокооплачиваемых спортсменов, представляющих самые разные страны и континенты, вспомнил о собственно шахтерах. Тех самых, что добывают уголь на шахтах Донбасса.
Первое, о чем подумалось: количество людей за пределами шахтерских поселков, видевших хоть раз живого шахтера своими глазами, постепенно приближается к числу людей, видевших живого Ленина (мумию из московского мавзолея не предлагать).
Мало того, большинство людей даже не знают толком, где эти шахтеры живут и работают. Опросите ради эксперимента своих знакомых на предмет наличия шахт в столице «луганского Донбасса». Уверяю, очень многие удивятся, если узнают, что в Луганске шахт, в общем-то, нет. Есть одна – да и та в пригородном поселке, лишь административно входящем в черту города. И все. Конторы (шахтоуправления и т.п.) – есть. Но там явно работают не проходчики с забойщиками.
Мне живого шахтера привелось увидеть во время службы в армии еще в семидесятые годы прошлого столетия. Было это в Макеевке, где наш взвод временно проживал в вагончиках, работая на строительстве автомобильной дороги. Случилось это не в первый, не во второй и не в третий день после нашего приезда, на протяжении которых я напрасно высматривал среди прохожих мужчин с будто бы подведенными тушью глазами. Мне рассказывали, что это угольная пыль, которая не смывается.
Но мне и моим товарищам по службе как назло попадался кто угодно, но не шахтеры, удивительным образом ускользавшие от наших взоров. Наконец наш старшина договорился о том, что на одной из шахт нам разрешат помыться горячей водой, которой в наших вагончиках не было. Именно в душевом отделении угольной шахты я и увидел впервые живых шахтеров. Чистыми и не пропитанными угольной пылью у них были только глаза. Все остальное было черным. Ни один из них не заговорил с нами, хотя им было, наверное, интересно, что за пацаны моются под их душем? Но это мы так думали. Шахтеры же молча мылись, пили бесплатный чай с печеньем и молча уходили.
Этим они в корне отличались от всех остальных местных жителей, которые охотно и с радостью первыми вступали в разговоры с «солдатиками». Получалась удивительнейшая вещь: все вокруг в полумиллионной Макеевке (а это считай Донецк), значилось шахтерским, но не было шахтеров ни в процветавших тогда там дворцах культуры и спортзалах, ни в кинотеатрах и библиотеках. Даже в общественном транспорте шахтеров не было видно.
Правда, знакомые из Донецка уверяли, что в 70-е года люди с «подведенными» угольной пылью очами даже на центральных улицах встречались – но именно потому их и замечали, что на большинстве окружающих лиц подобной «косметики» не было. А кое-кто настаивал, что «подведенные» глаза - не «приговор»: при определенном старании и времени их можно вымыть в душе. Говоривший даже утверждал, что по этому признаку можно выявлять несерьезных людей, «сачков» - вот уж не знаю, правда ли. А в общественном транспорте горняки не часто встречались потому, что их на смену развозили шахтными автобусами: шахты – в «поселках», а многие люди жили – в «городе» (так традиционно называли и продолжают называть центральные районы Донецка).
Но в любом случае бесспорно, что за прошедшие 40 лет шахтеров в Донбассе больше не стало: «дОбыча» падает, шахты закрываются.
Но вернемся в ту, «мою» Макеевку. Все мужики, встречавшиеся нам на работе и вокруг нее — водители, грузчики, трактористы, инженеры и просто дяди у пивных бочек - на вопрос о шахтах отвечали одинаково: «Я что, дурак, под землю лезть?» После чего перечисляли все прелести жизни в «шахтерском крае» - и зарплаты выше, и очереди на квартиры быстрее движутся, и колбасы в магазинах больше, и путевок на курорт валом... Словом — красота, но в шахту не полезу.
Тогда я понял две вещи. Первая — настоящие шахтеры встречаются или у них же дома, или в шахте. На остальное у шахтеров нет ни сил, ни времени. Вторая — плакатный образ шахтера из кинохроники или телевизора тех времен такая же брехня, как и плакатный образ колхозника в той же кинохронике и в том же телевизоре. Второе я знал точно. Тем более что и без этого брехни вокруг хватало.
Когда в конце 80-х-начале 90-х в Донецке вдруг начались «шахтерские забастовки», я удивился и обрадовался. Обрадовался, естественно, за шахтеров, которые представлялись издалека этакими богатырями, вылезшими из-под земли и решившими, наконец-то, установить вокруг правду и справедливость. Радовался недолго. Потому что вскоре эти шахтеры пришли в Киев. Точнее не пришли, а их привезли. Тогда я по нескольку раз в день проходил вдоль Кабмина, где скучные люди со следами нездорового образа жизни на лице сидели на тротуаре и били по асфальту вовсе не касками, а пустыми пластиковыми бутылками. «Били посуду» они по сменам. Пока одни стучали, другие отдыхали в многострадальном Мариинском парке всем известным способом. Они же рассказали за бокалом пива, что приехали «по разнарядке», живут в санаториях под Киевом, откуда их и возят «протестовать», и главное - понятия не имеют, против чего выступают. Мало того: оказалось, что и шахтеров среди них негусто. Сомнения прошлых лет опять поднялись во мне, но ненадолго. Потому что «протестующих шахтеров» увезли из Киева так же внезапно, как и привезли.
Потом были «болельщики «Шахтера», которых эшелонами привозили в Киев на футбольные матчи. Среди этих скучных и усталых людей собственно шахтеров снова не было. Это были работники «заводов Ахметова», тоже привезенные по разнарядке. Почему не везли шахтеров? А были ли они?
Нет, я понимаю, конечно, что шахтеры есть. Иначе кто бы тогда работал в шахтах, регулярно погибая под землей из-за пренебрежения техникой безопасности? Почему они не протестуют? - я всегда удивлялся. Почему после очередной гибели товарищей не пойдут и не вынесут директора шахты вперед ногами? А потом вспомнил армейскую юность и слова донецких мужиков, дружно крутивших пальцем у виска при упоминании о работе в шахте.
Понял, что шахтеров, о которых десятилетиями трубила сначала советская, а потом донецко-ахметовская пропаганда, просто не существует в природе, точно так же как не существовало того Ленина, о котором нам рассказывали в школе, заставляя читать о нем стихи и петь о нем песни. Снова царапнула душу глубочайшая фальшь песни Высоцкого «Черное золото», написанная гениальным поэтом, как я теперь понимаю, ради заработка от безденежья (да и не поют ее особо даже в Донбассе, как меня уверяют).
Потому что настоящие шахтеры — это совсем другие люди. Самые несчастные во всем Донбассе, вынужденные ежедневно лезть под землю потому, что больше ничем заработать на жизнь не умеют. Эти люди, как я теперь понял, никогда (!), ничего не решали. С первых лет социализма в шахты гнали принудительно. Об этом мне еще в детстве рассказал сосед с Западной Украины, которого в 1945-м пятнадцатилетним, ни о чем не спрашивая, погрузили в вагон-теплушку и отвезли «на Донбасс», откуда ему удалось сбежать лишь при позднем Хрущеве.
А те, кто оставался, молча опускались под землю и поднимались оттуда с чистыми глазами. Им было все равно, что «шахтерами» и «шахтерским» называют вокруг все подряд. Сорта печенья, торты и улицы, футбольные команды и танцевальные ансамбли, школы и рестораны, профсоюзы и партии, сигареты и колбасу... Естественно, ничего общего с шахтерами не имеющих. Иногда даже территориально.
Если бы шахтеры имели хотя бы одну стотысячную той мощи и силы, о которой нам врали долгие-долгие годы, разве они бы стерпели мерзкую тушу Ефима Звягильского, на чье шахте погибло несметное количество людей - и погибнет еще? И если в годы социализма считать «шахтерским» все, что находится вокруг Донецка, было где-то даже как-то мило, то сейчас это даже не знаю, как это назвать.
Которую неделю идут бои за Донецк, Луганск и другие города Донбасса. Свистят пули, рвутся снаряды и мины, которые местные жители уже легко различают по звуку, гремит ночная канонада. И нет в ежечасных сводках с фронта, трусливо называемого «антитеррористической операцией», почти нет ни слова о шахтерах. Да, попадали под пули или осколки «маршрутки», перевозившие смену. Да, вот опять обстреляли шахту, с трудом подняли людей «на-гора». Но школы обстреливают не реже, а гибнут пассажиры не только шахтных автобусов, но и более вместительного «Боинга». Да, вроде бы пригнали на площадь Ленина несколько сот свободных (от работы) горняков с дальней окраины Донецка, чтобы те потребовали «мира». Но пригнали их те, кто этот «мир» и разрушил, – и от которых «гвардия труда» не требует (вслух, громогласно, всеми коллективами) ни мира, ни войны. Ни-че-го!
О ком угодно сообщают ленты новостей и телеэфиры: от школьников и детей-сирот, до мужественных продавцов магазинов, оставляющих прилавки только во время артобстрелов и нападений мародеров, о пенсионерах, якобы «прозревших» на старости лет. Не говоря уже о террористах и бойцах украинской армии. Где же шахтеры? Где они — герои Донбасса? Слава и гордость этого дивного края? Куда исчезли?
Да никуда. Они там же, где были всегда. Или дома, или под землей, или в душе, где, возможно, до сих пор бесплатный чай с печеньем. Или в гробу после очередного, «дежурного» ЧП на шахте или в «копанке», которое сегодня никто и не заметит под звуки канонады – словно ДТП какое-то.
Сегодня, как и всегда, судьба Донбасса и всей страны снова решается от имени шахтеров - и без малейшего их участия.
Зачем я все это пишу? Потому что хочу ясности. Нельзя больше терпеть этот миф о несуществующих шахтерах, которых кто-то каждый раз должен «услышать» - это дорого обходится и им самим, и всем гражданам нашей (и не только) страны.
Что делать? Есть иностранный опыт. Нет, мы не про реформы «железной леди» и примеры из опыта «европейской реструктуризации угольной промышленности». Мы о другом опыте. Немецкие левые (социалисты, социал-демократы и прочие) после Второй мировой войны официально запретили обращаться к себе словом «геноссе» (товарищ), потому что это слово было навсегда скомпрометировано нацистами. Они называли и называют друг друга словом «камрад», что означает то же, что и «геноссе», но ничем пока не запятнано.
Может, и мы по случаю как-нибудь переименуем шахтеров, оставив это слово всем тем, кто так себя называет, но никогда шахтерами не были?
Скажете, глупость? А попробуйте спросить мальчишку во дворе, кто такой шахтер? И если тот ответит, что шахтер — это Дарио Срна, вы поймете, что мое предложение имеет право на жизнь.
Только не говорите, что вы лично видели живого шахтера. Их теперь даже по телевизору не показывают.
Этим они схожи с «казаками». Тех просто нет. А те «атаманы», которых показывают все же по ТВ, – просто «ряженые» бандиты и головорезы.
P.S.
«И все обитатели этого места пили как сапожники, и я пил не хуже других. Население было такое небольшое, что одно лицо имело целую уйму должностей и занятий… Когда я впервые пришел к известнейшему в тех краях парикмахеру, жена его просила меня немного обождать, так как супруг ее пошел вставлять кому-то стекла, выбитые шахтерами в прошлую ночь.
Эти шахтеры (углекопы) казались мне тоже престранным народом: будучи большей частью беглыми с каторги, паспортов они не имели и отсутствие этой непременной принадлежности российского гражданина заливали с горестным видом и отчаянием в душе - целым морем водки.
Вся их жизнь имела такой вид, что рождались они для водки, работали и губили свое здоровье непосильной работой - ради водки и отправлялись на тот свет при ближайшем участии и помощи той же водки.
Однажды ехал я перед Рождеством с рудника в ближайшее село и видел ряд черных тел, лежавших без движения на всем протяжении моего пути; попадались по двое, по трое через каждые 20 шагов.
- Что это такое? - изумился я...
- А шахтеры, - улыбнулся сочувственно возница. - Горилку куповалы у селе. Для Божьего праздничку.
- Ну?
- Тай не донесли. На мисти высмоктали. Ось как!
Так мы и ехали мимо целых залежей мертвецки пьяных людей, которые обладали, очевидно, настолько слабой волей, что не успевали даже добежать до дому, сдаваясь охватившей их глотки палящей жажде там, где эта жажда их застигала. И лежали они в снегу, с черными бессмысленными лицами, и если бы я не знал дороги до села, то нашел бы ее по этим гигантским черным камням, разбросанным гигантским мальчиком с пальчиком на всем пути.
Народ это был, однако, по большей части крепкий, закаленный, и самые чудовищные эксперименты над своим телом обходились ему сравнительно дешево. Проламывали друг другу головы, уничтожали начисто носы и уши, а один смельчак даже взялся однажды на заманчивое пари (без сомнения - бутылка водки) съесть динамитный патрон. Проделав это, он в течение двух-трех дней, несмотря на сильную рвоту, пользовался самым бережливым и заботливым вниманием со стороны товарищей, которые все боялись, что он взорвется.
По миновании же этого странного карантина - был он жестоко избит.
Служащие конторы отличались от рабочих тем, что меньше дрались и больше пили. Все это были люди, по большей части отвергнутые всем остальным светом за бездарность и неспособность к жизни, и, таким образом, на нашем маленьком, окруженном неизмеримыми степями островке собралась самая чудовищная компания глупых, грязных и бездарных алкоголиков, отбросов и обгрызков брезгливого белого света.
Занесенные сюда гигантской метлой Божьего произволения, все они махнули рукой на внешний мир и стали жить как бог на душу положит.
Пили, играли в карты, ругались прежестокими отчаянными словами и во хмелю пели что-то настойчивое тягучее и танцевали угрюмо-сосредоточенно, ломая каблуками полы и извергая из ослабевших уст целые потоки хулы на человечество» (Аркадий АВЕРЧЕНКО, «Автобиография»)
Понятно, что за сто с лишним лет кое-какие детали существенно изменились. Рассказал мой «киево-донецкий» знакомый совсем свежую историю. Съездил он после «референдума» в родные края. Туда, в Донбасс, поезд шел полупустой, и в купе он оказался лишь вдвоем с железнодорожником из Красноармейска, который воспользовался положенным ему «разовым» бесплатным проездом и съездил в столицу. Так что проговорили (спокойно, без «дискуссий» и без «еще по одной?») полночи.
Рассказал попутчик, как нынче живется в Красноармейске, который, собственно, под ДНР толком и не побывал. Молодежь рвется на шахту к Байсарову – бессменному директору одной из крупнейших шахт Украины с 1990 года. Знатный менеджер – «угольный генерал», бывший нардеп от ПР, Герой Украины - с лета 2004-го, доверенное лицо Януковича (на выборах того же года). Зарплата там около 6 тысяч гривень: «Вот молодежь и работает, чтоб хватило и на рестораны, и на девочек». Остальные – как-то устраиваются иначе: многие, например, ездят на работу в соседнее Синельниково, райцентр Днепропетровской области, там крупный железнодорожный узел – и спокойно.
- Да и дисциплина у Байсарова – не дай Боже! За пустяк придерутся и штрафанут, за что-то серьезное – просто бьют. Могут, конечно, и уволить. А еще – постоянно тасуют бригады», - рассказывает попутчик.
- С целью?
- А чтоб люди не сдружились. А в новой бригаде пока притрешься, пока узнаешь, кто «стучит», а кто нет – так опять и переведут на другой участок…
И вода уже не прохладная - нагрелась
