- Как вы думаете, это может иметь последствия? – Владимир Владимирович ткнул пальцем в монитор ноутбука.
- Я вас умоляю, - ответил Первый Советник, скривив рот в саркастической улыбке.
- Вы это серьёзно? – хмыкнул Второй Советник.
- Мракобесие какое-то, - зевнул Третий Советник. – Даже не думал, что вас это будет волновать.
Владимир Владимирович дрожащей рукой плеснул себе в бокал виски и выпил залпом, шумно, с бульканьем и подпрыгиванием заплывшего жиром кадыка.
- Прекратите паясничать! Что это такое? Кто позволил? Кто посмел? Почему не наказаны виновные? Я напуган!
Советники переглянулись между собой, как врачи при согласовании диагноза.
- Что такое флешмоб? – спросил Президент. – Кто придумывает эти дурацкие непереводимые слова?
- Флешмоб – это когда группа людей предварительно сговариваются…
- Групповуха, что ли? – перебил Президент.
- Ну, типа того…сговариваются и делают что-то вместе.
- Типа, как мы по молодости магазины брали?
- Можно и так сказать…
- Ясно. Против меня готовят преступление, а вы стоите и делаете вид, что всё в порядке. Всех найти, избить и бросить в каталажку. Пресечь на корню! Немедленно!
-Боюсь, это невозможно, - Первый Советник склонил виновато голову.
- Заговор? Пошли вон! Всех вас в асфальт закатаю! Пришлите мне Главу Администрации.
Владимир Владимирович устало осел в кресло и уставился в монитор. Нет, это же надо, до такого додуматься! Свиньи неблагодарные!
Весь интернет пестрел одним и тем же сообщением. В соцсетях оно просто шло сплошной лентой на всех страницах и собирало десятки тысяч лайков. Ещё одно дурацкое слово. И ещё одно – перепост. Владимир Владимирович не любил невнятные слова. Не любил интернет, потому что там много невнятных слов. Его странички на Фейсбуке, в Однокласниках и Вконтакте вели специально нанятые люди. Сам Президент заходил в сеть, чтобы посмотреть погоду и иногда, после тяжёлого трудового дня, когда Первая Леди уходить спать, заглянуть в новинки порноиндустрии. И тут – на тебе! «Максимальный перепост! Двадцатого апреля в 19.00 приглашаем всех, кому не равнодушна судьба страны, принять участие в минуте ненависти. Всё очень просто – установить перед собой фото Владимир Владимировича и минуту люто ненавидеть, глядя на портрет». Вроде бы ничего страшного. Пусть ненавидят, хоть лопнут от ненависти. Он и сам их не сильно-то любил. Но комментарии взорвали сознание. Писали разное: приводили статьи из научных и ненаучных источников о силе мысли, о биополях и сконцентрированной направленной энергетике, о шаманах, убивавших словом и растаманах, убивавших взглядом, о проклятиях и заклятиях. И Владимир Владимировичу стало страшно. Он не боялся давно. Забыл, что такое страх. Верная охрана, бронированные машины, спецназ по периметру, снайперы на вышках. Твёрдая рука, безграничная власть, сдвинутые брови и миллиардные фонды делали его страшным и практически неуязвимым. И вдруг такая брешь. Он умом, конечно, понимал, что это всё чушь и бабкины забубоны. Мог бы даже назвать эзотерикой, если бы знал это слово. Но он его не знал, и от этого становилось ещё страшней. А вдруг? – именно эта мысль сверлила мозг, как перфоратор.
Глава Администрации вошёл без стука, кашлянул.
- Заходи, - махнул ему Владимир Владимирович. – Развей тоску.
- Что случилось? Что за истерика?
- Я по поводу этого флешмоба, чёрт, язык сломать можно.
- Я уверен - нечего беспокоиться. С вашего позволения, чтобы развеять все сомнения, я пригласил специалистов.
- Давай их сюда.
Глава Администрации открыл дверь и в кабинет зашли три человека – очкастый юноша с всклокоченной причёской, мужичок в потёртом костюмчике с таким же помятым портфелем и седой старик с посохом, в лаптях и холщёвой рубахе до пола, подпоясанной верёвкой.
- Это что ещё за цирк? – спросил Владимир Владимирович. Троица кивнула в ответ.
- Давай, - Глава Администрации подтолкнул очкарика. Тот робко вышел вперёд и монотонно забубнел:
- По моим подсчётам, сообщение было перепощено три миллиона семьсот тысяч триста двадцать шесть раз на сегодняшнее утро. Учитывая прогрессию распространения, могу допустить, что сейчас уже около пятнадцати миллионов. Могу смело утверждать, что по количеству перепостов можно подавать заявку в Книгу рекордов Гиннеса. Нужны данные по отдельным сайтам?
- Пошёл вон, - сказал Владимир Владимирович.
Паренёк испарился, словно ветром сдуло.
- Следующий.
Мужчина с портфелем вышел вперёд. Долго возился с замком. Наконец, извлёк лист бумаги с диаграммой и цифрами.
- Исходя из данных, предоставленным предыдущим оратором, как психолог-социолог, могу дать приблизительный анализ. Во флешмобе может принять участие около двадцати миллионов человек.
- Но он говорил о пятнадцати.
- Да, конечно. Из этих пятнадцати треть не примет участия по различным причинам.
- Ну, получается десять, - с надеждой сказал Владимир Владимирович.
- Не получается. Умножьте на членов семей и добавьте тех, кто не распространял это сообщение. Но двадцать – это предельный максимум. И во ещё любопытные данные. Около двадцати процентов людей владеет экстрасенсорными способностями. Большинство, конечно, об этом не подозревает. Так что, если взять от двадцати миллионов двадцать процентов, то…
- Зачем мне эти цифры? – Владимир Владимирович побагровел от гнева. – Пошёл вон!
Социолог -психолог попятился и растворился в дверном проёме.
- Ну, старик, а ты кто такой?
Старик пригладил бороду и так взглянул на Владимир Владимировича, что у того мурашки по спине пошли, столько было в этом взгляде безнадёги.
- Ведун я, сынок.
Владимир Владимирович почувствовал, как тело его онемело, даже пальцем пошевелить не получилось.
- Как же ты дошёл до этого, сердешный? – продолжал ведун. – Как ты живёшь, зная, что тебя столько народу ненавидит? Какие сны тебе снятся? Как кусок в горло лезет? О чём ты просишь Бога?
- Ты это, старик, язык придержи, не для того тебя привели, - гаркнул Глава Администрации. – Успокой Владимир Владимировича. Ведь это же всё чушь, так ведь? Хорош морали читать.
- А что его успокаивать? Сам упокоится. Ничем я не помогу. Пиздец тебе, бедолага.
Глава Администрации бросился было к старику, но тот стукнул посохом о пол и растаял в воздухе, оставив после себя только запах свежескошенной травы.
С Владимир Владимировича сразу спали чары, и он в замешательстве открывал рот, пытаясь что-то сказать, но слова терялись и не складывались в связные предложения. Он был похож на рыбу, которую вытащили из воды, жалкую и беспомощную.
- Может, в бункер? – спросил Глава Администрации. – Ядерный взрыв выдержит. Экранирован от всех видов излучений. Сколько сейчас? Без двадцати семь. Успеем. Идёмте, мистер Владимир Владимирович. Хотя, всё это бред. Но так, на всякий случай, мало ли что. Давайте, время идёт. Ничего, мы им устроим минуту ненависти! Это они от страха. Они боятся вас. Сколько мы этих уродов пересажали и расстреляли. И ещё пересажаем. И расстреляем. Мы для них концлагеря построим! Пусть там ненавидят, свиньи неблагодарные! Давайте, нужно идти.
Но Владимир Владимирович сел в кресло и снова уставился в экран.
- Никуда я не пойду. Я устал. Оставь меня.
- Ну, как хотите. Я могу идти?
- Проваливай.
Глава Администрации шёл по коридору и пытался бороться с зародышем паники, внезапно поселившимся в области солнечного сплетения. Проходя мимо кабинета Первого Советника он мельком увидел через открытую дверь монитор компьютера с портретом Владимир Владимировича на весь экран. До девятнадцати часов оставалось три минуты.
