Мы могли во время атаки или после боя оказаться на самых неудачных, гибельных, открытых, простреливаемых со всех сторон позициях или где-нибудь по пояс в болоте, и никто из командиров не мог набраться смелости и отвести свои роты или батальоны назад, наши офицеры предпочитали угробить, положить своих солдат, лишь бы самим не попасть под трибунал, согласно приказа №227.
Чтобы не быть голословным, я вам приведу примеры. В 13 километрах от Харькова мы штурмовали колхоз имени Фрунзе, где немцы оказали серьезное сопротивление.
Мы залегли на подступах к колхозу, немцы с высоты били по нам, но самое страшное, что в эту ночью ударил сильный мороз, и мы, в своих кургузых шинелях, стали просто околевать, замерзать насмерть . Командиры лежат рядом с бойцами и помалкивают.
И я тогда решил, что не хочу принять такую лютую смерть, замерзнуть, пусть лучше меня расстреляют, как дезертира с поля боя, но хоть помру не "ледышкой". Встал в полный рост и пошел назад, в направлении полкового тыла. За мной потянулись другие бойцы и офицеры. Мы дошли до штаба полка, и наш комполка все видел... и молчал...
Если это называется для вас нарушением присяги, так я лично присяги, как, впрочем, и все бойцы 53-го УРа, брошенные в спешном порядке на передовую, не принимал.
Через три дня мы снова атаковали этот колхоз и потом нашли на поле перед ним десятки наших замерзших насмерть однополчан. И еще многих своих убитых товарищей, которые так и лежали, как мишени в чистом поле перед немцами, и были все перебиты. Среди них была наш батальонный санинструктор Шура, которую немцы взяли в плен и перед тем как *****, ее изнасиловали... Кому нужны были эти бессмысленные жертвы, которые генералы в своих мемуарах обязательно высокими словами с пафосным восторгом называют - " массовый героизм и самопожертвование"?
Ведь было ясно после провала первого штурма, что нам этот колхоз не взять, так, кто командиру полка или дивизии мешал отвести бойцов на исходный рубеж и сохранить сотни жизней? А нет, есть приказ - "Ни шагу назад!", уже доложили наверх о продвижении вперед и захвате очередного рубежа...
Ведь даже своего раненого товарища пехотинец не имел права доставить в санроту.
Это расценивалось, как "дезертирство с поля боя", мол, это не ваше дело, ранеными займутся санитары. А где ты на всех санитаров напасешься?
В Белоруссии, меня ротный послал с донесением в штаб батальона, возвращаюсь назад и попадаю под сильный артобстрел. Я спрятался в воронку, переждал артналет, и дальше к себе в роту, где ползком, где как. Навстречу ползет раненый - "Браток, помоги!", я ему отвечаю - "Прости земляк, не имею права, там бой идет" - "Ну хоть немного пособи", и чуть не плачет. Я взвалил его на себя и потащил в тыл. Наталкиваюсь на двух офицеров - "Кто такие? Почему его тащишь? Ты что, санитар? Нет? А ну, к себе в роту, бегом!".
И я оставил раненого бойца на земле и побежал назад на позиции. А навстречу мне отходят остатки моей роты. Пока я тащил раненого в тыл, немцы ворвались в нашу траншею и перебили почти всю роту. А не нарушь я приказ, не помоги бы раненому, то возможно и меня бы немцы в тот день убили...
Просветите меня пожалуйста, что это за показания такие были, на основании которых выдавали паспорт?
