Могу себе представить Лакин сон.
Замок, столовая со светлыми панелями, повсюду цветы и пафосные занавески. Лаки в кринолине сиськами наружу сидит за столом, в правой руке у неё гусиная нога, в левой - серебряный бокал в сапфирах и рубинах, в бокале вино.
Где-то в доме бьют часы, Лаки догрызает ногу, запивая мощным глотком вина, сыто рыгает и швыряет кость в привидение несчастного гусика, притаившееся в уголке.
- Вот так-то, обиженка. - Лаки хихикает и доливает себе вина. - Интересно, где эти бездельники. Они-то хотели на ужин попасть, но кормить их я не намерена, один гусь - мне и самой-то мало.
Открывается дверь, и входят Кэт и Анархист:
Лаки бросает на пол бокал и шумно вздыхает. Она хотела чего-то другого, конечно, а тут эти двое, надоевшие до зубовного скрежета, тем более шо Анархист сначала хочет поговорить, Кэт бросает плотоядные взгляды на бочонок с вином, а Лаки не хочет ни говорить, ни вином делиться.
- Пошли вон, долбойобы. - Лаки швыряет в Кэта бокал из-под вина, он на лету его ловит и облизывает - внутри остались капли. Анархист обречённо вздыхает: корч сломался, любовница достала, жена с кровати за пердёж выгнала, теперь и тут облом.
- Нет, ну что за *****. - Корсет, скрывающий сотни невероятных и бесспортных достоинств, ходит ходуном. - Поела, попила - и что ж теперь, пропадать?
Окно разбивается с оглушительным треском, в комнату проникает смуглый красавец:
В руках у него шпага и кнут.
- Стекло потом вставишь.
- Я всё вставлю.
Красавец схватил Лаки за корсет, треснула ткань.
И увёл её в закат.
Стекло потом так и не вставил, потому шо все мужики пиздуны.
