Замужние женщины народов Приволжья носили схожие головные уборы. Они были двух основных типов: каркасные остроконечные типа «высокого кокошника», лопатообразные типа «сороки». Наиболее древним можно считать высокий головной убор на каркасе. У мари это «шурка» (от слова «шур» – рог, «шурка» – дословно переводится «рогатый»), у эрзи «панго», удмуртов «айшон», костромичей «наклон».
После того, как Екатерина ввела кокошники в обиход дворянок россии, это стали считать «русским стилем». Этот «брэнд» затем продвигали художники-сказочники 19 века, а особо активно – в СССР после 1950 года. Дело дошло до откровенной глупости: в прошлом году власти РФ провели конкурс красоты в Крыму, где все девушки выходили на сцену в кокошниках. Но, простите, финно-угры никогда в Крыму не жили! Кокошников в Крыму никто никогда не носил до 2015 года! Устроители торжества пытались политически показать «русскую принадлежность Крыма», а на деле заявили, что Крым принадлежит финно-уграм…
Цитирую мерянский портал «Merjamaa»:
«Археологические материалы по мерянским территориям Верхней Волги убедительно говорят о том, что женщины меря на голове носили не только венчики и очелья с височными кольцами, но и кокошники, которые мы знаем по поздней русской культуре 18-20 веков. Это высокие головные уборы на жёсткой основе. Название кокошник имеет финское происхождение: «кёкко» – курица, «кокош» – петух. Эти старофинские термины использовались наряду с привычными сегодня русскими как минимум до начала 18 века, а в поговорках сохранились и по сей день – подобно тому, как до сих пор используется в провинции термин «кока» – родная сестра матери».
Обращаю внимание, что во всех русских источниках (в том числе в Википедии) пишут ложь – что якобы слово «кокошник» имеет славянское происхождение. Далее:
«Курица была у финских народов особо почитаемой птицей за её плодовитость, и такая ассоциативная привязка должна была способствовать выполнению женщиной в обществе её главной, репродуктивной роли.
В языческой обрядовой практике девушку-невесту представляли как «утицу», «лебедь белую», что вполне объяснимо: невеста входила в дом жениха представительницей чужого рода. Она являлась из иного, потенциально опасного мира. Но первая брачная ночь приобщала её уже к мифологическому пространству того общества, к которому принадлежал её жених. Статус менялся, и молодая превращалась из «утицы» в «курицу», представительницу нового для неё рода и его продолжательницу. На голове она теперь несла кокошник, символ плодородия.
Выглядели они так же, как поздние русские кокошники 18-19 веков. Например, в окрестностях Плёса такой кокошник был найден среди остатков костюма 7 века на Алабужском городище. Благодаря металлическим деталям удалось проследить наличие кокошников и в материалах средневекового времени, например на Вологодчине.
Приобщив к вышеуказанным археологическим материалам этнографические сведения, мы представим мерянский кокошник как конструкцию на жёсткой основе (береста, луб), обтянутый тканьем. Убор был лопатообразной формы, как в более позднее время – кокошник владимирско-нижегородского типа, с опускающимися книзу кончами. Вышитый на ткани орнамент состоял из знаков плодородия и солярных символов».
