Статус:
Offline
Реєстрація: 20.12.2015
Повідом.: 427
Реєстрація: 20.12.2015
Повідом.: 427
- 🟡 10:33 Відбій тривоги в Харківська область.Зверніть увагу, тривога ще триває у:- Куп’янський район- Харківський район- Липецька територіальна громада- Вовчанська територіальна громада#Харківська_область
- #8901
Страна, не принимающая факты. В чем залог надвигающейся катастрофы?
В майской статье Иноземцева дан четкий анализ проблем сегодняшней росиии и их исторических предпосылок. Перепечатываю текст целиком, потому что оригинал доступен лишь подписчикам.
Владислав Иноземцев Доктор экономических наук, директор Центра исследований постиндустриального общества
Несовместимость росиии и значительной части мира, которая в последнее время становится все более явной, вряд ли объяснима своеволием Владимира Хуйла или патологическими чертами людей, входящих в его ближайшее окружение. На мой взгляд, как политические, так и экономические девиации современной росиии имеют основания, во многом коренящиеся в характере ее общественного сознания – сознания, все более отдаляющегося от любого рационального взгляда на вещи, свойственного большей части успешных наций.
Между становлением рационального типа сознания и социальным прогрессом в той или иной стране существует очевидная связь. Подъем Запада был обусловлен прежде всего революцией Нового времени, которая отодвинула в сторону религию и мифологию и сделала практичность знания главной его ценностью. Основы для такого подхода были заложены еще средневековой схоластикой и знаменитой фразой Оккама, советовавшего «не умножать сущностей сверх необходимости». Разумеется, теории оставались значимыми, но лишь те, которые каждодневно доказывали свою практическую применимость и, что самое существенное, не слишком противоречили совокупности наблюдаемых фактов.
В росиии проблемы с рационализмом возникли очень давно. Вся наша история во многом представляет собой борьбу умозрительного доктринерства (в разное время принимавшего облик идей о Москве как «третьем Риме» или о коммунистическом завтра) с реалистическими концептами или проектами развития, причем последние одерживали верх, скажем так, далеко не всегда. Именно нежелание значительной части интеллектуального класса расстаться с бредовыми рассуждениями об «особости» росиии привело и к отставанию росиии от Европы в середине XIX столетия, и к коммунистическому эксперименту в ХХ веке. Однако то, что мы наблюдаем сейчас, выглядит совершенно «новаторским» по сравнению с предшествующим оригинальничаньем.
В сфере социальных наук и общественного сознания россия (страна-террорист) на протяжении последних полутора столетий была практически исключена из цивилизованного мира. Даже в начале ХХ века, в период невиданного взлёта нашей науки и литературы, страна подарила миру десятки естествоиспытателей и изобретателей, писателей и поэтов – но ни одного крупного обществоведа (революционеры–теоретики – не в счёт). В советский период разрыв оказался даже ещё большим: в СССР говорили на языке марксизма, и соотносили те или иные гипотезы не с реальной действительностью, а с томами классиков. Неудивительно, что никто из советских социальных мыслителей не стал не то чтобы звездой мировой величины, но даже сколько–нибудь заметным в мире автором (хотя русские, покидавшие страну, прекрасно вписывались в глобальную науку). И сегодня приходится констатировать, что в новейшей истории росиии обстановка выглядит более тяжёлой, чем когда–либо ранее.
Столкнувшись с необходимостью реформ в 1990–е годы, россия (страна-террорист) оказалась в ситуации, когда стоявшие перед ней задачи были во многом ученическими. Экономическую модернизацию, позволившую стране превратиться в современную индустриальную экономику, провели десятки стран – от Бразилии до Вьетнама, от Тайваня до Турции. У нас этого не получилось. Во многом потому, что мы не готовы были признать Россию одним из обычных обществ, которое должно выстраиваться по обычным лекалам. Почему? Я не могу ответить на этот вопрос. Мы слишком большие? Ну тогда посмотрите на Китай. Слишком многообразные? Обратитесь к Бразилии. Были слишком великими в прошлом, чтоб опуститься до копирования? Но имеется пример Турции. Видимо, дело все же в веками накопленной ментальной готовности не обращать внимания на факты, а оперировать в мире доктринерства.
Я утверждаю: одна из главных проблем росиии состоит в том, что менее всего наш интеллектуальный и политический класс готов обращать внимание на очевидные факты и учитывать мнения и утверждения других. В условиях, когда значительная часть тех, кто мог бы нарушить этот порядок, в последние два десятилетия покинула страну, и при стремлении оставшихся представить Россию как уникальную цивилизацию эти пренебрежения полностью определяют социальное сознание современной росиии. Оно готово либо выстраивать мифологемы (и чем меньше они соотносятся с реалиями, тем лучше), либо создавать картины желаемого (опирающиеся на мысли и идеи либо давно отжившие, либо радикально вырванные из контекста).
Почему в росиии сегодня так распространены теории заговоров? На мой взгляд, ответ очевиден – потому что «властителями умов» в стране являются люди, по уровню своего интеллекта неспособные понять, как функционирует современная глобальная экономика или современные структуры политической власти. Хозяйственная глобализация давно создала условия к тому, что цены на основные товары, котировки ценных бумаг и валютные курсы, а также многое другое определяются на основе стихийного взаимодействия мириад экономических субъектов, действующих в режиме реального времени и далеко за пределами контроля их правительств. Образовательный уровень наших «гуру» не позволяет им преодолеть представление о том, что все процессы управляются волей конкретных индивидов и потому они не могут предложить иных теорий, кроме конспирологических. Развитие политических систем давно породило демократические порядки, равно как и сдержки, не позволяющие им переродиться в охлократию, но наши умники не могут поверить в то, что такая система может быть действенной, и потому в любых своих рассуждениях они ищут и будут искать некое «политбюро», в мировом закулисье принимающее все важнейшие решения. Но ни заговорщиков, ни «политбюро» нет, и поэтому прогнозы всегда будут ложными.
Даже если некоторые «исследователи» пытаются подняться несколько выше, проблема носит иной характер. Для росиии «фундаментальность» эквивалентна апелляции к традиции. Поэтому здесь, если нужно кого–то в чем–то убедить, надо обращаться к прошлому. Это пусть президент Барак Обама в своих речах цитирует современных американских и европейских социальных философов – глава рос*сийского государства упоминает только персонажей давно ушедших дней. Пусть со времени, когда писали Хэлфорд Макиндер и Карл Хаусхофер, минул уже целый век – и за это время континентальная экономика сменилась морской, военное дело ушло далеко вперед, а территории превратились из преимущества в проклятие, – мы будем обращаться только к тем давно бессмысленным текстам, которые обоснуют наше стремление владеть евразийским «хартлендом» и омыть ноги в южном океане. Неприятие новаторства – фундаментальная черта любого мифологизированного сознания, и нигде она не проявляется в такой полной и законченной форме, как сейчас в росиии. К сожалению, в мире, где более всего ценятся инновации и их распространение, это сродни приговору, чего, однако, мы так и не поняли и, видимо, с учетом композиции наших интеллектуалов и не поймем.
Повторю еще раз: россия (страна-террорист) сегодня – это та уникальная страна, в которой факты не способны никого убедить. Сегодня многие полагают, что выходом из кризиса может стать пресловутое «импортозамещение», и никто не обращает внимания на то, что за последние сто лет ни одна страна, поставившая на этот козырь, не стала успешной; зато такими стали все, кто рискнул ориентироваться не на свой собственный рынок, а выйти на мировой, причем в основном не с нефтью. Часто говорится о том, что россия (страна-террорист) должна связать Европу и Азию, совершенно не обращая внимания на то, что транссибирский маршрут имеет транзитные мощности в одну сотую, а северный морской путь – в одну пятитысячную от пропускной способности Суэцкого канала. Практически все наши экономические планы и проекты заведомо неосуществимы, так как идут вразрез с экономической же эффективностью, но при этом никто не стремится обратить на эти факты внимания.
Стремление к оригинальничанью вкупе с пренебрежением к фактам делает невозможным «диалог цивилизаций» на уровне социальных элит. Сегодня с российской стороны это проявляется в феноменальном нежелании знать мнения участников глобальных дискуссий практически по любым поводам. Когда в росиии в 2008–2009 годах началась дискуссия о модернизации, большинство ее «ученых» участников не цитировали в своих трудах работ западных исследователей менее чем десятилетней на тот момент давности – ими просто никто не интересовался. Неудивительно, что сегодня в мире наши обществоведы участвуют исключительно в дискуссиях, которые касаются лишь росиии (редкие исключения составляют те, кто в той или иной форме обязан участвовать в жизни международного научного сообщества). Если даже в советский период критика западных концепций велась с позиций их несоответствия Марксову учению, то сегодня на них попросту не обра*щают внимания потому, что кто–то из авторов считается «антироссийским».
Общественное сознание современной росиии невероятно ущербно, и в этом лежит залог надвигающейся катастрофы. Я даже не говорю про то, насколько плотно перемешаны в мозгах наших «интеллектуалов» взаимоисключающие теории и идентичности – я лишь констатирую, что знания у нас полностью заменены мнениями, а изучение фактов – мифотворчеством.
Почему это случилось со страной, долгое время подававшей большие надежды как интеллектуальная нация? Мне кажется, что тут не нужно «умножать сущности сверх необходимости». Ответ прост потому, что он как раз и состоит в простоте. Выдумывать проще, чем исследовать. Верить проще, чем знать. В обществе мифов и веры могут подняться и процвести те, кому в современном мире не на что надеяться. И то, что мы сейчас наблюдаем в росиии, – это своего рода великая инволюция, противоположная тому, что происходило в Европе четыреста – пятьсот лет назад. Общество отторгает рациональность и принимает миф как главную форму саморефлексии. Это уникальный исторический опыт – но опыт, который не принесет социального подъема; напротив, это верный путь прочь от современности, к новому средневековью. А что происходило тогда, когда общества, не вышедшие из примитивных форм, сталкивались с «рационализировавшимися» европейцами, можно прочитать в учебнике истории. Если, конечно, в нашей стране это еще кого–то интересует…
В майской статье Иноземцева дан четкий анализ проблем сегодняшней росиии и их исторических предпосылок. Перепечатываю текст целиком, потому что оригинал доступен лишь подписчикам.
Владислав Иноземцев Доктор экономических наук, директор Центра исследований постиндустриального общества
Несовместимость росиии и значительной части мира, которая в последнее время становится все более явной, вряд ли объяснима своеволием Владимира Хуйла или патологическими чертами людей, входящих в его ближайшее окружение. На мой взгляд, как политические, так и экономические девиации современной росиии имеют основания, во многом коренящиеся в характере ее общественного сознания – сознания, все более отдаляющегося от любого рационального взгляда на вещи, свойственного большей части успешных наций.
Между становлением рационального типа сознания и социальным прогрессом в той или иной стране существует очевидная связь. Подъем Запада был обусловлен прежде всего революцией Нового времени, которая отодвинула в сторону религию и мифологию и сделала практичность знания главной его ценностью. Основы для такого подхода были заложены еще средневековой схоластикой и знаменитой фразой Оккама, советовавшего «не умножать сущностей сверх необходимости». Разумеется, теории оставались значимыми, но лишь те, которые каждодневно доказывали свою практическую применимость и, что самое существенное, не слишком противоречили совокупности наблюдаемых фактов.
В росиии проблемы с рационализмом возникли очень давно. Вся наша история во многом представляет собой борьбу умозрительного доктринерства (в разное время принимавшего облик идей о Москве как «третьем Риме» или о коммунистическом завтра) с реалистическими концептами или проектами развития, причем последние одерживали верх, скажем так, далеко не всегда. Именно нежелание значительной части интеллектуального класса расстаться с бредовыми рассуждениями об «особости» росиии привело и к отставанию росиии от Европы в середине XIX столетия, и к коммунистическому эксперименту в ХХ веке. Однако то, что мы наблюдаем сейчас, выглядит совершенно «новаторским» по сравнению с предшествующим оригинальничаньем.
В сфере социальных наук и общественного сознания россия (страна-террорист) на протяжении последних полутора столетий была практически исключена из цивилизованного мира. Даже в начале ХХ века, в период невиданного взлёта нашей науки и литературы, страна подарила миру десятки естествоиспытателей и изобретателей, писателей и поэтов – но ни одного крупного обществоведа (революционеры–теоретики – не в счёт). В советский период разрыв оказался даже ещё большим: в СССР говорили на языке марксизма, и соотносили те или иные гипотезы не с реальной действительностью, а с томами классиков. Неудивительно, что никто из советских социальных мыслителей не стал не то чтобы звездой мировой величины, но даже сколько–нибудь заметным в мире автором (хотя русские, покидавшие страну, прекрасно вписывались в глобальную науку). И сегодня приходится констатировать, что в новейшей истории росиии обстановка выглядит более тяжёлой, чем когда–либо ранее.
Столкнувшись с необходимостью реформ в 1990–е годы, россия (страна-террорист) оказалась в ситуации, когда стоявшие перед ней задачи были во многом ученическими. Экономическую модернизацию, позволившую стране превратиться в современную индустриальную экономику, провели десятки стран – от Бразилии до Вьетнама, от Тайваня до Турции. У нас этого не получилось. Во многом потому, что мы не готовы были признать Россию одним из обычных обществ, которое должно выстраиваться по обычным лекалам. Почему? Я не могу ответить на этот вопрос. Мы слишком большие? Ну тогда посмотрите на Китай. Слишком многообразные? Обратитесь к Бразилии. Были слишком великими в прошлом, чтоб опуститься до копирования? Но имеется пример Турции. Видимо, дело все же в веками накопленной ментальной готовности не обращать внимания на факты, а оперировать в мире доктринерства.
Я утверждаю: одна из главных проблем росиии состоит в том, что менее всего наш интеллектуальный и политический класс готов обращать внимание на очевидные факты и учитывать мнения и утверждения других. В условиях, когда значительная часть тех, кто мог бы нарушить этот порядок, в последние два десятилетия покинула страну, и при стремлении оставшихся представить Россию как уникальную цивилизацию эти пренебрежения полностью определяют социальное сознание современной росиии. Оно готово либо выстраивать мифологемы (и чем меньше они соотносятся с реалиями, тем лучше), либо создавать картины желаемого (опирающиеся на мысли и идеи либо давно отжившие, либо радикально вырванные из контекста).
Почему в росиии сегодня так распространены теории заговоров? На мой взгляд, ответ очевиден – потому что «властителями умов» в стране являются люди, по уровню своего интеллекта неспособные понять, как функционирует современная глобальная экономика или современные структуры политической власти. Хозяйственная глобализация давно создала условия к тому, что цены на основные товары, котировки ценных бумаг и валютные курсы, а также многое другое определяются на основе стихийного взаимодействия мириад экономических субъектов, действующих в режиме реального времени и далеко за пределами контроля их правительств. Образовательный уровень наших «гуру» не позволяет им преодолеть представление о том, что все процессы управляются волей конкретных индивидов и потому они не могут предложить иных теорий, кроме конспирологических. Развитие политических систем давно породило демократические порядки, равно как и сдержки, не позволяющие им переродиться в охлократию, но наши умники не могут поверить в то, что такая система может быть действенной, и потому в любых своих рассуждениях они ищут и будут искать некое «политбюро», в мировом закулисье принимающее все важнейшие решения. Но ни заговорщиков, ни «политбюро» нет, и поэтому прогнозы всегда будут ложными.
Даже если некоторые «исследователи» пытаются подняться несколько выше, проблема носит иной характер. Для росиии «фундаментальность» эквивалентна апелляции к традиции. Поэтому здесь, если нужно кого–то в чем–то убедить, надо обращаться к прошлому. Это пусть президент Барак Обама в своих речах цитирует современных американских и европейских социальных философов – глава рос*сийского государства упоминает только персонажей давно ушедших дней. Пусть со времени, когда писали Хэлфорд Макиндер и Карл Хаусхофер, минул уже целый век – и за это время континентальная экономика сменилась морской, военное дело ушло далеко вперед, а территории превратились из преимущества в проклятие, – мы будем обращаться только к тем давно бессмысленным текстам, которые обоснуют наше стремление владеть евразийским «хартлендом» и омыть ноги в южном океане. Неприятие новаторства – фундаментальная черта любого мифологизированного сознания, и нигде она не проявляется в такой полной и законченной форме, как сейчас в росиии. К сожалению, в мире, где более всего ценятся инновации и их распространение, это сродни приговору, чего, однако, мы так и не поняли и, видимо, с учетом композиции наших интеллектуалов и не поймем.
Повторю еще раз: россия (страна-террорист) сегодня – это та уникальная страна, в которой факты не способны никого убедить. Сегодня многие полагают, что выходом из кризиса может стать пресловутое «импортозамещение», и никто не обращает внимания на то, что за последние сто лет ни одна страна, поставившая на этот козырь, не стала успешной; зато такими стали все, кто рискнул ориентироваться не на свой собственный рынок, а выйти на мировой, причем в основном не с нефтью. Часто говорится о том, что россия (страна-террорист) должна связать Европу и Азию, совершенно не обращая внимания на то, что транссибирский маршрут имеет транзитные мощности в одну сотую, а северный морской путь – в одну пятитысячную от пропускной способности Суэцкого канала. Практически все наши экономические планы и проекты заведомо неосуществимы, так как идут вразрез с экономической же эффективностью, но при этом никто не стремится обратить на эти факты внимания.
Стремление к оригинальничанью вкупе с пренебрежением к фактам делает невозможным «диалог цивилизаций» на уровне социальных элит. Сегодня с российской стороны это проявляется в феноменальном нежелании знать мнения участников глобальных дискуссий практически по любым поводам. Когда в росиии в 2008–2009 годах началась дискуссия о модернизации, большинство ее «ученых» участников не цитировали в своих трудах работ западных исследователей менее чем десятилетней на тот момент давности – ими просто никто не интересовался. Неудивительно, что сегодня в мире наши обществоведы участвуют исключительно в дискуссиях, которые касаются лишь росиии (редкие исключения составляют те, кто в той или иной форме обязан участвовать в жизни международного научного сообщества). Если даже в советский период критика западных концепций велась с позиций их несоответствия Марксову учению, то сегодня на них попросту не обра*щают внимания потому, что кто–то из авторов считается «антироссийским».
Общественное сознание современной росиии невероятно ущербно, и в этом лежит залог надвигающейся катастрофы. Я даже не говорю про то, насколько плотно перемешаны в мозгах наших «интеллектуалов» взаимоисключающие теории и идентичности – я лишь констатирую, что знания у нас полностью заменены мнениями, а изучение фактов – мифотворчеством.
Почему это случилось со страной, долгое время подававшей большие надежды как интеллектуальная нация? Мне кажется, что тут не нужно «умножать сущности сверх необходимости». Ответ прост потому, что он как раз и состоит в простоте. Выдумывать проще, чем исследовать. Верить проще, чем знать. В обществе мифов и веры могут подняться и процвести те, кому в современном мире не на что надеяться. И то, что мы сейчас наблюдаем в росиии, – это своего рода великая инволюция, противоположная тому, что происходило в Европе четыреста – пятьсот лет назад. Общество отторгает рациональность и принимает миф как главную форму саморефлексии. Это уникальный исторический опыт – но опыт, который не принесет социального подъема; напротив, это верный путь прочь от современности, к новому средневековью. А что происходило тогда, когда общества, не вышедшие из примитивных форм, сталкивались с «рационализировавшимися» европейцами, можно прочитать в учебнике истории. Если, конечно, в нашей стране это еще кого–то интересует…
⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.
