Самое-самое любимое стихотворение

[iorina]

Только детские книги читать,
Только детские думы лелеять.
Все большое далеко развеять,
Из глубокой печали восстать.

Я от жизни смертельно устал,
Ничего от нее не приемлю,
Но люблю мою бедную землю,
Оттого, что иной не видал.

Я качался в далеком саду
На простой деревянной качели,
И высокие темные ели
Вспоминаю в туманном бреду.

(Осип Мандельштам)

 

[casserole]

Константин Симонов

Бывает иногда мужчина -
Всех женщин безответный друг,
Друг бескорыстный, беспричинный,
На всякий случай, словно круг,
Висящий на стене каюты.
Весь век он старится и ждет,
Потом в последнюю минуту
Его швырнут - и он спасет.

Неосторожными руками
Меня повесив где-нибудь,
Не спутай. Я не круг. Я камень.
Со мною можно потонуть.

1946

 

[iorina]

Ночью вьюга стучится в дверь,
Белизной застилая
Сумрак сводчатого окна,
Задыхаясь от лая,
Распалясь, точно зверь:
"Выходи, выходи!"
Я привычного зова почти не слышу,
Ночь за окнами слишком темна,
Сколько нас?
Двое взрослых, спящий ребенок,
И огонь в очаге почти угас,
И ты зябнешь спросонок,
Хлопья снега кружат на ветру,
И сарай засыпан по крышу,
А в груди
От немолчного дикого гуда
Притаился страх, что к утру
Нам не выйти отсюда.

(Р. Фрост)

 

[Александр Мотор]

К. Бальмонт

Поздно

Было поздно в наших думах.
Пела полночь с дальних башен.
Темный сон домов угрюмых
Был таинственен и страшен.

Было тягостно-обидно.
Даль небес была беззвездна.
Было слишком очевидно,
Что любить, любить нам - поздно.

Мы не поняли начала
Наших снов и песнопений.
И созвучье отзвучало
Без блаженных исступлений.

И на улицах угрюмых
Было скучно и морозно.
Било полночь в наших думах
Было поздно, поздно, поздно.

 

[iorina]

Ребята, лучшие стихи

⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.

. Автор - Эбуккуев Ханапи Магометович - любимый поэт многих народов. Не пожалееете, будет и вашим любимым.

Нэ працюе ваша ссылка. Но да, странноё явление.

Увы и ах! Опять летит весна
На нежных крыльях дней таких желанных,
Но не излечит боли мне она,
Не даст бальзам от болей непрестанных.
Когда-то дальний шаг её ловил
Я, вслушавшись, как добрый знак богов,
Как символ провиденья этих крылий,
Что ясен, свеж и мил.
И мысли мои жавронками взмыли
Из окроплённых росами лугов.

Поднявшись до божественных высот,
Они узрели мир, как шар пылавший –
Громадный мяч магических красот,
Восторг мой юный так очаровавший;
Хотя вчера, попав во мрак теней
(К эфиру путь закрыт был из-за гроз),
Земли узрели страшные виденья
И мерзкий сброд на ней.
И в ужасе испили горечь слёз
В пустующих чертогах наслажденья.

В безлунном море гаснет солнца свет,
И все пути ведут с Небес в Геенну,
Я перебрал на чётках юных лет
Все жемчуга. Я прожил жизнь отменно.
А дальше что? Сыграет ли мертвец
На вялых струнах ненависти, страсти,
Иль грубо красоту возьмёт в осаду?
Что лучше, наконец:
Высокопарно высказать досаду
Иль ясными словами – безучастье?

(Alfred Douglas (1870-1945) )

 

[Александр Мотор]

К. Бальмонт

Она отдалась без упрека,
Она целовала без слов.
- Как темное море глубоко,
Как дышат края облаков!

Она не твердила: "Не надо",
Обетов она не ждала.
- Как сладостно дышит прохлада,
Как тает вечерняя мгла!

Она не страшилась возмездья,
Она не боялась утрат.
- Как сказочно светят созвездья,
Как звезды бессмертно горят!

До 1903

 

[iorina]

Когда купальщица с тяжелою косой
Выходит из воды, одна в полдневном зное,
И прячется в тени, тогда ручей лесной
В зеленых зеркальцах поет совсем иное.

Над хрупкой чешуей светло-студеных вод
Сторукий бог ручьев свои рога склоняет,
И только стрекоза, как первый самолет,
О новых временах напоминает.

Арсений Тарковский.

 

[Дзютте]

Ребята, лучшие стихи

⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.

. Автор - Эбуккуев Ханапи Магометович - любимый поэт многих народов. Не пожалееете, будет и вашим любимым.

Нэ працюе ваша ссылка.

Лучше б она действительно не працювала.
Но увы.

Вот только короткая биографическая справка оттуда:

Эбеккуев Ханапи Магометович - писатель, поэт, философ и общественный деятель, культовый автор современной поэзии.
Ханапи родился в семье кочегара, с детства привык трудиться, рано проявил интерес к литературе и поэзии.
Печатался в сборниках стихов и ведущих поэтических изданиях страны. Эбеккуев - лауреат многих литературных премий,
автор нескольких десятков тысяч книг и сборников стихов, большинство которых он написал в исправительно-трудовых колониях строгого режима, отбывая сроки за убийства и разбои.
Ханапи Эбеккуев вошёл в книгу рекордов Гинесса за невероятную производительность в творчестве.
Его рекорд - 52 поэмы и 869 стихотворений в день.
Свой успех Эбеккуев объясняет ежедневной работой над стихами до "седьмого пота" с использованием генераторов рифм высокой мощности.
Ханапи работает над своим слогом, образами и поэтической техникой, а подбор рифм доверяет генераторам, что и делает его самым плодовитым поэтом современности.
Плодовитым, читаемым и любимым поэтом людей.

Там есть и ещё образчики плодов сотрудничества душегуба- стахановца поэта-рецидивиста с "генератором рифм высокой мощности".
Но процитировать их здесь все просто рука не поднимается, уж простите.

Потому как это полнейший [censored]

 

[iorina]

Трех дочек-красавиц граф Вайтон взрастил,
Ах, боже, как были они хороши!
У старшей девицы — поместье и дом,
Она же влюбилась в слугу своего.
Вот шла она берегом тихой реки,
Ах, боже, была она так хороша!
Увидела Риччи, слугу своего,
С красивыми лентами на рукавах.
«С посланьем от графа спешу я, мадам,
Письмо вам от графа несу я, мадам,
Граф Хьюм ждет ответа на это письмо,
Готов он служить вам усердно, мадам».
«К чему его письма? — сказала она.—
К чему его служба? — сказала она.—
Ведь слово дала я и слово сдержу,
Что буду твоею и больше ничьей».
«Зачем же вы так говорите, мадам,
Зачем надо мною смеетесь, мадам,
Ни золота нет у меня, ни земель,
Так можно ли жить вам со мною, мадам?»
«О Риччи, я буду, где хочешь, с тобой,
О Риччи, я буду, где скажешь, с тобой,
И стану я ждать, чтоб меня ты позвал,
О Риччи, чтоб я была вечно с тобой!»
Когда через Старлинг промчались они,
Ах, боже, была она так хороша!
Глазели зеваки на шелковый шлейф,
На Риччи ж никто из людей не смотрел.
Когда Эдинбург проезжали они,
Ах, боже, была она так хороша!
Вельможи мечтали ей сердце вручить,
Не зная, что Риччи она отдана.
Когда же к свекрови явились они,
Ах, боже, была она так хороша!
Сказала свекровь: «Подоткните подол
И в хлеве навоз разгребите, мадам!
Скажите, неужто не жаль вам, мадам,
Ответьте, да разве не жаль вам, мадам,
Что дом в Камберленде покинули вы
И в доме слуги поселились, мадам?»
«О чем мне жалеть? — отвечала она.—
И что мне терять? — отвечала она.—
Я то обрела, что Судьба мне дала,
И то, чего жаждало сердце мое».

(Р. Бернс)

 

[casserole]

Морская болезнь

я слюню палец чтобы понять откуда ветер
закрываю глаза ночью и ворочаюсь откуда светит
где ты



V

просто мы слишком быстрые а излишки можно в наём
навестили знакомый водокап он уже - водоём
нарезаем круги до молочного центра а инерцию продаём
каждый с морём наедине каждый с морём вдвоём
двигаемся отсюда прочие вниз думая что вперёд
море такая измена женщин никто не берёт



VI

если боль это сигнал сообщение что-то не так
то ты у меня болишь во рту вкус будто разжевала пятак
мне больно что ты боишься я боюсь что тебе больно
я вхожу в каждый сон как во взорванную штольню



VII

правим мы а не эти укутанные простуженные короли
что так же хорошо как чуять чужим светом рот налит
как сердцевина яблока что на каторге тебе бросил талиб?
положи ладонь на море
ровно бьётся?
у любимых ничего не болит



VIII

если ты окажешься внутри моря мы вместе им станем
знаю мне разрешат дойти до тебя по броду
а нет буду сидеть на берегу могильным камнем
пить морскую воду

Михаил Котов

 

[casserole]

Словами тяжко — получится не любыми.
Мне страшно нужно, чтобы меня любили.
Не чтобы рыдали, мучались и страдали,
А чтобы где-то пели и где-то ждали.
Не чтобы, меня кляня, из окон бросались,
Не чтобы писали, а чтобы со мной спасались
От страшного сна, от горести и от боли,
От ссоры с собою, от чьей-то чужой любови.
Я слабых утешу, бальзам нацежу ранимым
,Мне страшно нужно, чтобы меня хранили,
Хвалили за дело, ругали бы за обновки,
Чтоб рядом со мной стояли на остановке,
Не чтобы бледнели, видя меня не с теми,
Не чтобы в постели, ведь я же не о постели,
Не чтобы меня пластали на покрывале,
А чтобы со мною яблоки воровали.
Храни меня славный бог от любой печали
Мне страшно нужно, чтобы меня встречали
С работы, чтоб на ночь ласково целовали,
Чтоб рано утром дверь за мной закрывали.
Я вряд ли стану лучше, исправлю что-то,
Я вряд ли буду готовить, стирать и штопать,
Я буду бояться мышей, темноты и крови,
Но если нас поймают, то я прикрою.
Господь придумал летать воробью, оленю
Придумал бежать, огню — пожирать поленья,
Сосне — расти, вцепляясь корнями в землю,
Змее — ползти, хвостом раздвигая зелень.
Меня — хорошими снами служить твоими,

Хранить твое имя, красивое твое имя.
Я знаю это, не знаю только, зачем мне
Такое простое это предназначенье.
Я выйду из дома, руки в карманы суну,
Мороз рисует на лужах смешной рисунок.
Распахнуто утро створками голубыми

И мне так нужно, чтобы меня любили......
Аля Кудряшева

 

[Shindje]

пока еще приходит каждый год ...

Холодный январь, и пиво не лечит,
Последний трамвай уходит пустым.
Я живу эту ночь ожиданием встречи,
Я курю до изжоги удушливый дым.

Твой маленький ангел расправит мне плечи.
Твой ангел войдет в меня босиком.
Откроет все окна, и разожжет свечи,
И наполнит теплом остывающий дом.
Я буду весел, я буду беспечен,
Я ему, смеясь, расскажу обо всем:
Как холоден январь, и пиво не лечит,
Что тоскливо душе и ночь за окном.

Мне приснится дорога в самом начале,
Мне приснится еще, что я тебя жду,
Ты придешь, улыбаясь, счастливо болтая,
И мы выйдем легко навстречу огню.

Твой маленький ангел расправит мне плечи,
Твой ангел войдет в меня босиком,
Напоит допьяна и раны залечит,
И наполнит теплом остывающий дом.
Я буду весел, я буду беспечен,
Я ему, смеясь, расскажу обо всем:
Как холоден январь, и пиво не лечит,
Что тоскливо душе и ночь за окном.

(с) Александр Чернецкий
п.с. слушать песню рекомендуется

 

[viter_alex]

Je suis Charlie
Клоуны в лужах крови уснули,
Дойдя последней линии до.
Хулили Бога, а Богу — ****?
Бог не читает "Шарли Эбдо".

В мозги, как в масло, входили пули,
Текло что-то липкое цвета бордо.
Во имя Бога? А Богу — ****?
Бог не читает "Шарли Эбдо".

Смерть для Бога — дело житейское.
— Журнал бы смешнее делать могли, —
Ворчал Создатель, по Елисейским
Шагая с плакатом "Je suis Charlie".

Его в толпе узнавали люди —
В ночнушке, с нимбом и бородой.
А он гордился, что завтра будет
На новой обложке "Шарли Эбдо"!

Андрей Орлов. "Орлуша"

 

[Chiga]

Покажи им чудо – они не верят. Сотвори знамение – не поймут. Помоги мне выйти на правый берег, мне самой никак не доплыть к нему. Я веду слепых, исцеляю слабых, не имеющих имени и лица. Я хорошей дочерью быть могла бы, только вот никак не найду отца. Мне не то чтобы страшно – темно и пусто, говори со мной, если осталась речь. Мой талант выживать возведен в искусство, я умею от смерти других беречь, я умею видеть, что будет дальше, быть подстрочником, золотом ткать слова… Сумасшедший мир оказался нашим, и от этого кружится голова. Вот звезда – дороже любых империй, упадет – поймай ее на лету.

Помоги мне выйти на правый берег. А к вершине я тебя проведу.


Светлана Лаврентьева

 

[casserole]

Моление о чаше

Знаешь, папа, так тихо в рощице.
Ни зверей кругом, ни людей.
Мне совсем ******* не хочется,
даже ради твоих идей.
Ну не звали б меня учителем -
был бы плотник, пастух, рыбак...
Папа!
Можно не так...мучительно?
Или лучше - совсем никак?
Да скрутил бы ты в небе дулю им,
откровением для властей.
Ты ж меня не спросил - хочу ли я
жизнь заканчивать на кресте.
Милосердия мне бы, толику -
нож под сердце, в кувшине яд,
как представлю - в печенках колики
и озноб с головы до пят,
и душа, словно заяц, мечется -
перепугана и проста.
Извини...я - сын человеческий
от рождения до креста.
С чем сравню эту жизнь? Да с ветошью -
руки вытер и сжег в печи...
А Иуда два дня не ест уже
и неделю уже - молчит.
Плохо, папа, ты это выдумал,
хоть на выдумку и мастак.
Может, ты их простишь? Без выкупа?
Просто так?...

Геннадий Нейман

 

[casserole]

Ксения Желудова

а люди уже не люди: простые знаки, элементарные символы
или замысловатая азбука Брайля,
и если слезятся глаза, то читай их пальцами;

и помни: каждый, кто окликает тебя по имени,
имеет на это полное право,
как и ты имеешь право

не отзываться.

 

[Olya12375]

Входя будить меня с утра,
Кого ты видишь, медсестра ?
Старик капризный, по привычке
Ещё живущий кое-как,
Полуслепой, полудурак,
«Живущий» впору взять в кавычки.
Не слышит - надрываться надо,
Изводит попусту харчи.
Бубнит всё время - нет с ним сладу.
Ну сколько можно, замолчи !
Тарелку на пол опрокинул.
Где туфли ? Где носок второй ?
Последний, мать твою, герой.
Слезай с кровати !
Чтоб ты сгинул ...
Сестра ! Взгляни в мои глаза !
Сумей увидеть то, что за ...
За этой немощью и болью,
За жизнью прожитой, большой.
За пиджаком, побитым молью,
За кожей дряблой, «за душой».
За гранью нынешнего дня
Попробуй разглядеть МЕНЯ ... ...
Я мальчик ! Непоседа милый,
Весёлый, озорной слегка.
Мне страшно. Мне лет пять от силы,
А карусель так высока !
Но вот отец и мама рядом,
Я в них впиваюсь цепким взглядом.
И хоть мой страх неистребим,
Я точно знаю, что любим ... ...
Вот мне шестнадцать, я горю !
Душою в облаках парю !
Мечтаю, радуюсь, грущу,
Я молод, я любовь ищу ... ...
И вот он, мой счастливый миг !
Мне двадцать восемь. Я жених !
Иду с любовью к алтарю,
И вновь горю, горю, горю ... ...
Мне тридцать пять, растёт семья,
У нас уже есть сыновья,
Свой дом, хозяйство.
И жена..Мне дочь вот-вот родить должна ... ...
А жизнь летит, летит вперёд !
Мне сорок пять - круговорот !
И дети не по дням растут.
Игрушки, школа, институт ...
Все ! Упорхнули из гнезда
И разлетелись кто куда !
Замедлен бег небесных тел,
Наш дом уютный опустел ... ...
Но мы с любимою вдвоём !
Ложимся вместе и встаём.
Она грустить мне не даёт.
И жизнь опять летит вперёд ... ...
Теперь уже мне шестьдесят.
Вновь дети в доме голосят !
Внучат весёлый хоровод.
О, как мы счастливы ! Но вот ... ...
Померк внезапно. Солнца свет.
Моей любимой больше нет !
У счастья тоже есть придел ...
Я за неделю поседел,
Осунулся, душой поник
И ощутил, что я старик ... ...
Теперь живу я без затей,
Живу для внуков и детей.
Мой мир со мной, но с каждым днём..
Всё меньше, меньше света в нём ...
Крест старости взвалив на плечи,
Бреду устало в никуда.
Покрылось сердце коркой льда.
И время боль мою не лечит.
О Господи, как жизнь длинна,
Когда не радует она ... ...
Но с этим следует смириться.
Ничто не вечно под Луной.
А ты, склонившись надо мной,
Открой глаза свои, сестрица.
Я не старик капризный, нет !
Любимый муж, отец и дед ... ...
И мальчик маленький, доселе
В сиянье солнечного дня
Летящий в даль на карусели ...
Попробуй разглядеть МЕНЯ ...
И, может, обо мне скорбя, найдёшь СЕБЯ !

 

[Marry_Bevz]

Ой, сижу, краснею...
Мое любимое вот:

Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!

Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что всё не зря,
Что тебе это вправду надо!

Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По песку без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!

Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что всё не зря,
Что потом не предашь в дороге.

Я могу для тебя отдать,
Всё, что есть у меня и будет,
Я могу за тебя принять
Горечь злейших на свете судеб.

Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что всё не зря,
Что люблю тебя не напрасно!

Эдуард Асадов

Тоже с детства его обожаю))))

 

[casserole]

Никто не успеет ни дёрнуть шнур, ни выдавить с силой стекло.
Всем опоздавшим на этот поезд немерено повезло.
В этом аду всего два пассажира считают до десяти.
Девять – они на вершине мира.
Восемь – они в пути –
Взявшись за руки, до поворота – можно поцеловать?
Он взволнован. Она не против.
Семь. Шесть. Пять.
Он впервые в её квартире. Она говорит – замри.
Они раздеваются – это четыре.
И одеваются – три.
Двадцать месяцев длится лето, кругом идёт голова.
Потом становится меньше света.
Осень, и это – два.
Она считает мелочи важными, он с ней всё чаще строг,
Чёрная кошка бежит по каждой из тысячи их дорог,
Он разбивает зеркало в ванной, она рассыпает соль.
Один – им хочется выть и плакать.
Потом не хочется.
Ноль.
Горит обшивка, стучат колёса, дым горчит как полынь.
Ему – хоть в пекло из этой осени. Ей – хоть в петлю.
Аминь.

Оксана Велит

 

[casserole]

Вера Полозкова

пристрели меня, если я расскажу тебе, что ты тоже один из них –
кость, что ломают дробно для долгой *****
шаткий молочный зуб на суровой нитке
крепкие напитки, гудки, чудовищные убытки
черная немочь, плохая новость, чужой жених

ты смеешься как заговорщик, ты любишь пробовать власть, грубя
ты умеешь быть легким, как пух в луче, на любом пределе
всё они знали – и снова недоглядели
я чумное кладбище. мне хватило и до тебя.
я могу рыдать негашеной известью две недели.

дай мне впрок наглядеться, безжалостное дитя,
как земля расходится под тобою на клочья лавы
ты небесное пламя, что неусидчиво, обретя
контур мальчика в поисках песни, жены и славы
горько и желанно, как сигарета после облавы,
пляшущими пальцами, на крыльце, семь минут спустя

краденая радость моя, смешная корысть моя
не ходи этими болотами за добычей,
этими пролесками, полными черного воронья,
и не вторь моим песням – девичьей, вдовьей, птичьей,
не ищи себе лиха в жены и сыновья
я бы рада, но здесь другой заведен обычай, –
здесь чумное кладбище. здесь последняя колея.

будем крепко дружить, как взрослые, наяву.
обсуждать *****ов, погоду, еду и насморк.
и по солнечным дням гулять, чтобы по ненастным
вслух у огня читать за главой главу.
только, пожалуйста, не оставайся насмерть,
если я вдруг когда-нибудь позову.