Самое-самое любимое стихотворение
- Автор теми Dimoks
- Дата створення
Статус: Офлайн
Реєстрація: 04.10.2009
Повідом.: 709
Реєстрація: 04.10.2009
Повідом.: 709
Останешься ты снаружи, или решишься войти,
Разум отдашь или душу, есть только два пути.
Если войдешь, куда идти дальше?
Направо путь правды, налево фальши.
Можно так растеряться, что начнешь вдруг бежать,
По извилистым тропам, где костей не собрать.
И пройдя много миль, по пространствам безликим
Оказаться в местах бесполезных и диких.
В местах ожидания, где люди просто ждут.
Ждут поезда, чтобы уехать,
Ждут, что автобус придет иль самолет их унесет,
Или письмо вдруг дойдет, или дождь пойдет,
Что зазвонит телефон, или выпадет снег.
Ждут просто «да» или «нет».
Или жемчуга нить, или медный таз,
Ждут как им быть или новый шанс.
Разум отдашь или душу, есть только два пути.
Если войдешь, куда идти дальше?
Направо путь правды, налево фальши.
Можно так растеряться, что начнешь вдруг бежать,
По извилистым тропам, где костей не собрать.
И пройдя много миль, по пространствам безликим
Оказаться в местах бесполезных и диких.
В местах ожидания, где люди просто ждут.
Ждут поезда, чтобы уехать,
Ждут, что автобус придет иль самолет их унесет,
Или письмо вдруг дойдет, или дождь пойдет,
Что зазвонит телефон, или выпадет снег.
Ждут просто «да» или «нет».
Или жемчуга нить, или медный таз,
Ждут как им быть или новый шанс.
Статус: Офлайн
Реєстрація: 14.04.2012
Повідом.: 45
Реєстрація: 14.04.2012
Повідом.: 45
Edwin Arlington Robinson
Richard Cory
Whenever Richard Gory went down town
We people on the pavement looked at him-
He was a gentleman from sole to crown,
Clean favored, and imperially slim.
And he was always quietly arrayed,
And he was always human when he talked;
But still he fluttered pulses when he said,
“Good-morning,” and he glittered when he walked.
And he was rich-yes, richer than a king-
And admirably schooled in every grace:
In fine, we thought that he was everything
To make us wish that we were in his place.
So on we worked, and waited for the light,
And went without the meat, and cursed the bread;
And Richard Gory, one calm summer night,
Went home and put a bullet through his head.
Richard Cory
Whenever Richard Gory went down town
We people on the pavement looked at him-
He was a gentleman from sole to crown,
Clean favored, and imperially slim.
And he was always quietly arrayed,
And he was always human when he talked;
But still he fluttered pulses when he said,
“Good-morning,” and he glittered when he walked.
And he was rich-yes, richer than a king-
And admirably schooled in every grace:
In fine, we thought that he was everything
To make us wish that we were in his place.
So on we worked, and waited for the light,
And went without the meat, and cursed the bread;
And Richard Gory, one calm summer night,
Went home and put a bullet through his head.
Статус: Офлайн
Реєстрація: 05.02.2009
Повідом.: 30271
Реєстрація: 05.02.2009
Повідом.: 30271
6 восклицательных знаков на больше чем 30 ть строк это много?
Статус: Офлайн
Реєстрація: 09.11.2010
Повідом.: 410
Реєстрація: 09.11.2010
Повідом.: 410
1.
Мы легли у разбитой ели,
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, сырой земле.
- Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка моя живет.
У тебя есть друзья, любимый,
У меня лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждет.
Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет...
Отогрелись мы еле-еле,
Вдруг нежданный приказ: "Вперед!"
Снова рядом в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.
2.
С каждым днем становилось горше,
Шли без митингов и знамен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку,
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы,
Мы хотели со славой жить.
...Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?
Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав,
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.
3.
- Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет.
У меня есть друзья, любимый,
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала...
Памяти однополчанки - Героя Советского Союза Зины Самсоновой.
Юлия Друнина
Мы легли у разбитой ели,
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, сырой земле.
- Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка моя живет.
У тебя есть друзья, любимый,
У меня лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждет.
Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет...
Отогрелись мы еле-еле,
Вдруг нежданный приказ: "Вперед!"
Снова рядом в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.
2.
С каждым днем становилось горше,
Шли без митингов и знамен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку,
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы,
Мы хотели со славой жить.
...Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?
Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав,
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.
3.
- Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет.
У меня есть друзья, любимый,
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала...
Памяти однополчанки - Героя Советского Союза Зины Самсоновой.
Юлия Друнина
Статус: Офлайн
Реєстрація: 26.02.2011
Повідом.: 175
Реєстрація: 26.02.2011
Повідом.: 175
ЗИМНЯЯ НОЧЬ Борис Пастернак
Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.
Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.
И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.
И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.
Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.
Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.
И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.
И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.
Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Статус: Офлайн
Реєстрація: 07.08.2012
Повідом.: 7193
Реєстрація: 07.08.2012
Повідом.: 7193
Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя, наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть чac не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.
Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
Не забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена, и снова
Ты должен все воссоздавать с основ.
Умей поставить, в радостной надежде,
На карту все, что накопил с трудом,
Все проиграть, и нищим стать, как прежде,
И никогда не пожалеть о том,
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело,
И только Воля говорит: "Иди!"
Останься прост, беседуя с царями,
Останься честен, говоря с толпой;
Будь прям и тверд с врагами и друзьями,
Пусть все, в свой час, считаются с тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье,
Часов и дней неумолимый бег,
Тогда весь мир ты примешь во владенье,
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя, наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть чac не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.
Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
Не забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена, и снова
Ты должен все воссоздавать с основ.
Умей поставить, в радостной надежде,
На карту все, что накопил с трудом,
Все проиграть, и нищим стать, как прежде,
И никогда не пожалеть о том,
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело,
И только Воля говорит: "Иди!"
Останься прост, беседуя с царями,
Останься честен, говоря с толпой;
Будь прям и тверд с врагами и друзьями,
Пусть все, в свой час, считаются с тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье,
Часов и дней неумолимый бег,
Тогда весь мир ты примешь во владенье,
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!
Статус: Офлайн
Реєстрація: 30.04.2007
Повідом.: 895
Реєстрація: 30.04.2007
Повідом.: 895
На эти стихи Вертинский песню написал. Я считал, что и стихи его. Буду знать...
Статус: Офлайн
Реєстрація: 30.04.2007
Повідом.: 895
Реєстрація: 30.04.2007
Повідом.: 895
Ага, знаю. Мне некоторые песни, например, "Пёс Дуглас", эта "Китай", "Nuit de Noël" больше нравятся в интерпретации Гребенщикова, а вот "Ваши пальцы пахнут ладаном" и "Jamais" — Вертинского
Статус: Офлайн
Реєстрація: 04.11.2012
Повідом.: 41
Реєстрація: 04.11.2012
Повідом.: 41
....
Испуганный смех искал убежище среди зубов
Червивое,больное сердце харкало вонючей кровью
Выженные легкие мечтали истребить любовь
А сонное сознание лечило ксенофобию.
в тумбочке коллекция сиропных вожделений
в пепельнице трупы недопрожитых минут
На шелке испускает дух седьмое измерение
Меня не существует...тем не менее я тут.
Испуганный смех искал убежище среди зубов
Червивое,больное сердце харкало вонючей кровью
Выженные легкие мечтали истребить любовь
А сонное сознание лечило ксенофобию.
в тумбочке коллекция сиропных вожделений
в пепельнице трупы недопрожитых минут
На шелке испускает дух седьмое измерение
Меня не существует...тем не менее я тут.
ПЕРВЫЙ СНЕГ
Над Академией, осатанев, грехопадением падает снег. Парками, скверами счастье взвилось. Мы были первыми. С нас началось — рифмы, молитвы, свист пулевой, прыганья в лифты вниз головой! Сани, погони, искры из глаз. Все – эпигоны, все после нас… С неба тяжёлого, сном, чудодейством, снегом на голову валится детство, свалкою, волей, шапкой с ушами, шалостью, школой, непослушаньем. Здесь мы встречаемся. Мы однолетки. Мы задыхаемся в лестничной клетке. Автомобилями мчатся недели. К чёрту фамилии! Осточертели! Разве Монтекки и Капулетти локоны, веки, лепеты эти? Тысячеустым четверостишием чище искусства, чуда почище. Андрей Вознесенский 1950-е
И. Бродский Я всегда твердил, что судьба - игра. Что зачем нам рыба, раз есть икра. Что готический стиль победит, как школа, как способность торчать, избежав укола. Я сижу у окна. За окном осина. Я любил немногих. Однако сильно. Я считал, что лес - только часть полена. Что зачем мне вся дева, раз есть колено. Что, устав от поднятой веком пыли, русский глаз отдохнёт на эстонском шпиле. Я сижу у окна. Я помыл посуду. Я был счастлив здесь, и уже не буду. Я писал, что в лампочке - ужас пола. Что любовь, как акт, лишена глагола, Что не знал Эвклид, что, сходя на конус. вещь обретает не ноль, а Хронос. Я сижу у окна. Вспоминаю юность. Улыбнусь порой, порой отплюнусь. Я сказал, что лист разрушает почку. И что семя, упавши в дурную почву, не даёт побега: что луг с поляной есть пример рукоблудья, в Природе данный. Я сижу у окна, обхватив колени, в обществе собственной грузной тени. Моя песня была лишена мотива. но зато её хором не спеть. Не диво, что в награду мне за такие речи своих ног никто не кладёт на плечи. Я сижу у окна в темноте; как скорый, море гремит за волнистой шторой. Гражданин второсортной эпохи, гордо признаю я товаром второго сорта свои лучшие мысли и дням грядущим я дарю их как опыт борьбы с удушьем. Я сижу в темноте. И она не хуже в комнате, чем темнота снаружи. 1971
Над Академией, осатанев, грехопадением падает снег. Парками, скверами счастье взвилось. Мы были первыми. С нас началось — рифмы, молитвы, свист пулевой, прыганья в лифты вниз головой! Сани, погони, искры из глаз. Все – эпигоны, все после нас… С неба тяжёлого, сном, чудодейством, снегом на голову валится детство, свалкою, волей, шапкой с ушами, шалостью, школой, непослушаньем. Здесь мы встречаемся. Мы однолетки. Мы задыхаемся в лестничной клетке. Автомобилями мчатся недели. К чёрту фамилии! Осточертели! Разве Монтекки и Капулетти локоны, веки, лепеты эти? Тысячеустым четверостишием чище искусства, чуда почище. Андрей Вознесенский 1950-е
И. Бродский Я всегда твердил, что судьба - игра. Что зачем нам рыба, раз есть икра. Что готический стиль победит, как школа, как способность торчать, избежав укола. Я сижу у окна. За окном осина. Я любил немногих. Однако сильно. Я считал, что лес - только часть полена. Что зачем мне вся дева, раз есть колено. Что, устав от поднятой веком пыли, русский глаз отдохнёт на эстонском шпиле. Я сижу у окна. Я помыл посуду. Я был счастлив здесь, и уже не буду. Я писал, что в лампочке - ужас пола. Что любовь, как акт, лишена глагола, Что не знал Эвклид, что, сходя на конус. вещь обретает не ноль, а Хронос. Я сижу у окна. Вспоминаю юность. Улыбнусь порой, порой отплюнусь. Я сказал, что лист разрушает почку. И что семя, упавши в дурную почву, не даёт побега: что луг с поляной есть пример рукоблудья, в Природе данный. Я сижу у окна, обхватив колени, в обществе собственной грузной тени. Моя песня была лишена мотива. но зато её хором не спеть. Не диво, что в награду мне за такие речи своих ног никто не кладёт на плечи. Я сижу у окна в темноте; как скорый, море гремит за волнистой шторой. Гражданин второсортной эпохи, гордо признаю я товаром второго сорта свои лучшие мысли и дням грядущим я дарю их как опыт борьбы с удушьем. Я сижу в темноте. И она не хуже в комнате, чем темнота снаружи. 1971
Статус: Офлайн
Реєстрація: 25.07.2009
Повідом.: 5497
Реєстрація: 25.07.2009
Повідом.: 5497
Для незашоренных любителей творчества незабвенного Александра свет Николаича: рекомендую ещё послушать совместный концертник "Странные песни Александра Вертинского"( другое название - "Бразильский крейсер") вышепомянутого А.Ф.Скляра и Ирины Богушевской.
Неплохо бы автора ещё... самого-самого-то любимого Вашего стихотворения...
А то как-то не комильфо.
Статус: Офлайн
Реєстрація: 04.11.2012
Повідом.: 41
Реєстрація: 04.11.2012
Повідом.: 41
Неплохо бы автора ещё... самого-самого-то любимого Вашего стихотворения...
А то как-то не комильфо.
К сожалению автор мне неизвестен. Если кто подскажет, то буду благодарен.
П.с. гуглить научен), там тоже нет.
Простим отцов усталую небрежность И матерей припадочную нежность - Их просто не хватает на детей. россия наша держится на бабушках, И вся россия в бабушках, как в башенках Невыветренной совести своей. О них обыкновенно не заботятся, И все-таки они всегда в цене, Поскольку не бывает безработицы У бабушек в таинственной стране. С глазами всепрощающе печальными Они в домах ютятся по углам Машинами стиральными, качальными, Машинами, что плачут по ночам. К любой из них во сне приходит девочка, Которая когда-то на заре Скакала, как ненайденная денежка Не на орле, не решке - на ребре. И бабушки, стирая или стряпая, Когда тоска по детству их берет, Впадают в старость, словно реки странные, Которые текут наоборот. Под их очками скрыты грады Китежи, И взглянешь под особенным углом - Качается на пальце, как на витязе, Наперсток, будто крошечный шелом. Жесток наш век, своих детей не балующий. Мы в мягкости и то порой грубы, Но по земле на счастье ходят бабушки Так мягко, словно ходят по грибы. И, вечные Арины Родионовны, С колясками по скверам семеня, Курносые надежды нашей Родины Они толкают впереди себя. Быть бабушкой - нелегкая профессия, Им грустно - впереди небытие, Но у России зубы вновь прорезываются В руках у грустных бабушек ее... (Е. Евтушенко)
Статус: Офлайн
Реєстрація: 04.09.2005
Повідом.: 11264
Реєстрація: 04.09.2005
Повідом.: 11264
Думал, что публиковал в теме, оказалось нет. Публиковал в других темах ХФ.
Этот стиш я помню наизусть спустя 29 лет, после прочтения.
Наверное, это что-то да значит.
Тогда, 29 лет назад, это казалось важным...
Я гляжу в мерцающее небо.
Там, в пересечении орбит,
Словно фантастическая небыль,
Звездный путь сквозь толщу лет пробит.
Мне всегда казалось, разве много
Нужно, чтобы счастье обрести!
Что сулят для счастья внеземного
В небо уходящие пути?
Может быть, спокойнее и проще
Жить, не отрываясь от земли,
Чтоб ловить свой звездный час на ощупь,
Где-то рядом... Почему вдали?..
Пить вино, кромсать краюху хлеба,
Гладить малыша по волосам
Невозможно на земле без неба,
Не приблизив землю к небесам.
кн.: В.Захарченко. Наперегонки со временем. - М., 1982. - С.90
Этот стиш я помню наизусть спустя 29 лет, после прочтения.
Наверное, это что-то да значит.
Тогда, 29 лет назад, это казалось важным...
Я гляжу в мерцающее небо.
Там, в пересечении орбит,
Словно фантастическая небыль,
Звездный путь сквозь толщу лет пробит.
Мне всегда казалось, разве много
Нужно, чтобы счастье обрести!
Что сулят для счастья внеземного
В небо уходящие пути?
Может быть, спокойнее и проще
Жить, не отрываясь от земли,
Чтоб ловить свой звездный час на ощупь,
Где-то рядом... Почему вдали?..
Пить вино, кромсать краюху хлеба,
Гладить малыша по волосам
Невозможно на земле без неба,
Не приблизив землю к небесам.
кн.: В.Захарченко. Наперегонки со временем. - М., 1982. - С.90
Статус: Офлайн
Реєстрація: 27.10.2011
Повідом.: 690
Реєстрація: 27.10.2011
Повідом.: 690
а вот мое любимое...
Через года
иду,
не колеблясь.
Если ты -
провода,
я -
троллейбус.
Ухвачусь за провода
руками долгими,
буду жить
всегда-всегда
твоими токами.
Слышу я:
"Откажись!
Пойми
разумом:
неужели это жизнь -
быть привязанным?!
Неужели в этом есть
своя логика?!
Ой, гляди -
надоест!
Будет плохо".
Ладно!
Пусть своё
гнут -
врут расцвеченно.
С ними я
на пять минут,
с тобой -
вечно!
Ты -
мой ветер и цепи,
сила и слабость.
Мне в тебе,
будто в церкви,
страшно и сладко.
Ты -
неоткрытые моря,
мысли тайные.
Ты -
дорога моя,
давняя,
дальняя.
Вдруг -
ведешь меня
в леса!
Вдруг -
в Сахары!
Вот бросаешь,
тряся,
на ухабы!
Как ребенок смешишь.
Злишь, как пытка...
Интересно мне
жить.
Любопытно!
Роберт Рождественский
вообще, до мурашек нравится... Жизненно как-то..
Через года
иду,
не колеблясь.
Если ты -
провода,
я -
троллейбус.
Ухвачусь за провода
руками долгими,
буду жить
всегда-всегда
твоими токами.
Слышу я:
"Откажись!
Пойми
разумом:
неужели это жизнь -
быть привязанным?!
Неужели в этом есть
своя логика?!
Ой, гляди -
надоест!
Будет плохо".
Ладно!
Пусть своё
гнут -
врут расцвеченно.
С ними я
на пять минут,
с тобой -
вечно!
Ты -
мой ветер и цепи,
сила и слабость.
Мне в тебе,
будто в церкви,
страшно и сладко.
Ты -
неоткрытые моря,
мысли тайные.
Ты -
дорога моя,
давняя,
дальняя.
Вдруг -
ведешь меня
в леса!
Вдруг -
в Сахары!
Вот бросаешь,
тряся,
на ухабы!
Как ребенок смешишь.
Злишь, как пытка...
Интересно мне
жить.
Любопытно!
Роберт Рождественский
вообще, до мурашек нравится... Жизненно как-то..
Статус: Офлайн
Реєстрація: 23.02.2009
Повідом.: 96
Реєстрація: 23.02.2009
Повідом.: 96
Вероника Тушнова
НЕПОГОДА
Нас дождь поливал
трое суток.
Три дня штурмовала гроза.
От молний ежеминутных
ломить начинало глаза.
Пока продолжалась осада,
мы съели пуды алычи.
За нами вдогонку из сада,
как змеи, вползали ручьи.
А тучи шли тихо, вразвалку,
и не было тучам конца...
Промокшая, злая чекалка
визжала всю ночь у крыльца.
Опавшие листья сметая,
кружились потоки, ворча,
лимонная и золотая
купалась в дожде алыча.
И, превознося непогоду,
от зноя живая едва,
глотала небесную воду
привычная к жажде трава.
Вот так мы и жили без дела
на мокрой, веселой земле,
а море свирепо гудело
и белым дымилось во мгле.
Домишко стоял у обрыва,
где грохот наката лютей,
и жило в нем двое счастливых
и двое несчастных
людей.
Ты мне в бесконечные ночи
с улыбкою (благо темно!)
твердил, что, конечно, на почте
лежит телеграмма давно.
Что письма затеряны, видно,
твердил, почтальонов виня.
И было мне горько и стыдно,
что ты утешаешь меня.
И я понимала отлично,
что четко работает связь,
что письма вручаются лично,
открытки не могут пропасть...
Однажды, дождавшись рассвета,
с последней надеждой скупой
ушла я месить километры
лиловой размякшей тропой.
Ушла я вдогонку за счастьем,
за дальней, неверной судьбой...
А счастье-то было ненастьем,
тревогой,
прибоем,
тобой.
***
Все в доме пасмурно и ветхо,
скрипят ступени, мох в пазах...
А за окном - рассвет
и ветка
в аквамариновых слезах.
А за окном
кричат вороны,
и страшно яркая трава,
и погромыхиванье грома,
как будто валятся дрова.
Смотрю в окно,
от счастья плача,
и, полусонная еще,
щекою чувствую горячей
твое прохладное плечо...
Но ты в другом, далеком доме
и даже в городе другом.
Чужие властные ладони
лежат на сердце дорогом.
...А это все - и час рассвета,
и сад, поющий под дождем, -
я просто выдумала это,
чтобы побыть
с тобой вдвоем.
ПИСЬМО
Просто синей краской на бумаге
неразборчивых значков ряды,
а как будто бы глоток из фляги
умирающему без воды.
Почему без миллионов можно?
Почему без одного нельзя?
Почему так медлила безбожно
почта, избавление неся?
Наконец-то отдохну немного.
Очень мы от горя устаем.
Почему ты не хотел так долго
вспомнить о могуществе своем?
НЕПОГОДА
Нас дождь поливал
трое суток.
Три дня штурмовала гроза.
От молний ежеминутных
ломить начинало глаза.
Пока продолжалась осада,
мы съели пуды алычи.
За нами вдогонку из сада,
как змеи, вползали ручьи.
А тучи шли тихо, вразвалку,
и не было тучам конца...
Промокшая, злая чекалка
визжала всю ночь у крыльца.
Опавшие листья сметая,
кружились потоки, ворча,
лимонная и золотая
купалась в дожде алыча.
И, превознося непогоду,
от зноя живая едва,
глотала небесную воду
привычная к жажде трава.
Вот так мы и жили без дела
на мокрой, веселой земле,
а море свирепо гудело
и белым дымилось во мгле.
Домишко стоял у обрыва,
где грохот наката лютей,
и жило в нем двое счастливых
и двое несчастных
людей.
Ты мне в бесконечные ночи
с улыбкою (благо темно!)
твердил, что, конечно, на почте
лежит телеграмма давно.
Что письма затеряны, видно,
твердил, почтальонов виня.
И было мне горько и стыдно,
что ты утешаешь меня.
И я понимала отлично,
что четко работает связь,
что письма вручаются лично,
открытки не могут пропасть...
Однажды, дождавшись рассвета,
с последней надеждой скупой
ушла я месить километры
лиловой размякшей тропой.
Ушла я вдогонку за счастьем,
за дальней, неверной судьбой...
А счастье-то было ненастьем,
тревогой,
прибоем,
тобой.
***
Все в доме пасмурно и ветхо,
скрипят ступени, мох в пазах...
А за окном - рассвет
и ветка
в аквамариновых слезах.
А за окном
кричат вороны,
и страшно яркая трава,
и погромыхиванье грома,
как будто валятся дрова.
Смотрю в окно,
от счастья плача,
и, полусонная еще,
щекою чувствую горячей
твое прохладное плечо...
Но ты в другом, далеком доме
и даже в городе другом.
Чужие властные ладони
лежат на сердце дорогом.
...А это все - и час рассвета,
и сад, поющий под дождем, -
я просто выдумала это,
чтобы побыть
с тобой вдвоем.
ПИСЬМО
Просто синей краской на бумаге
неразборчивых значков ряды,
а как будто бы глоток из фляги
умирающему без воды.
Почему без миллионов можно?
Почему без одного нельзя?
Почему так медлила безбожно
почта, избавление неся?
Наконец-то отдохну немного.
Очень мы от горя устаем.
Почему ты не хотел так долго
вспомнить о могуществе своем?
Статус: Офлайн
Реєстрація: 09.11.2005
Повідом.: 2986
Реєстрація: 09.11.2005
Повідом.: 2986
Вера (A. Чернецкий)
Моя маленькая радость, не оставляй меня с тоской
Моя хрупкая вера, не предавай меня
Я буду делать всё, что захочешь, я могу быть сильным или злым,
Но то, что ты просишь - это выше...
Я могу быть иконой или просто посмешищем
Я могу просить милостыню, я могу не жрать целый день
Я живу от двух до пяти ночи, и не жалею
Но то, что ты просишь - это выше...
Я могу быть свободным, я умею чувствовать звук
Я могу ******* и умею рождаться другим
И если ты спросишь, то я честно скажу, что не верю
Но то, что ты хочешь - это выше...
Я согласен на аутодаффе, я согласен раздать себя
По кусочкам и жилам, так поставь за меня свечу
И если ты так хочешь, то я буду горбатым шутом,
Но то, что ты просишь - это выше...
Моя маленькая радость, не оставляй меня с тоской
Моя хрупкая вера, не предавай меня
Я буду делать всё, что захочешь, я могу быть сильным или злым,
Но то, что ты просишь - это выше...
Я могу быть иконой или просто посмешищем
Я могу просить милостыню, я могу не жрать целый день
Я живу от двух до пяти ночи, и не жалею
Но то, что ты просишь - это выше...
Я могу быть свободным, я умею чувствовать звук
Я могу ******* и умею рождаться другим
И если ты спросишь, то я честно скажу, что не верю
Но то, что ты хочешь - это выше...
Я согласен на аутодаффе, я согласен раздать себя
По кусочкам и жилам, так поставь за меня свечу
И если ты так хочешь, то я буду горбатым шутом,
Но то, что ты просишь - это выше...
Статус: Офлайн
Реєстрація: 04.09.2005
Повідом.: 11264
Реєстрація: 04.09.2005
Повідом.: 11264
Мне грустно на тебя смотреть,
Какая боль, какая жалость!
Знать, только ивовая медь
Нам в сентябре с тобой осталась.
Чужие губы разнесли
Твоё тепло и трепет тела.
Как будто дождик моросит
С души, немного омертвелой.
Ну что ж! Я не боюсь его.
Иная радость мне открылась.
Ведь не осталось ничего,
Как только желтый тлен и сырость.
Ведь и себя я не сберег
Для тихой жизни, для улыбок.
Так мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок.
Смешная жизнь, смешной разлад.
Так было и так будет после.
Как кладбище, усеян сад
В берез изглоданные кости.
Вот так же отцветем и мы
И отшумим, как гости сада...
Коль нет цветов среди зимы,
Так и грустить о них не надо.
Есенин
Какая боль, какая жалость!
Знать, только ивовая медь
Нам в сентябре с тобой осталась.
Чужие губы разнесли
Твоё тепло и трепет тела.
Как будто дождик моросит
С души, немного омертвелой.
Ну что ж! Я не боюсь его.
Иная радость мне открылась.
Ведь не осталось ничего,
Как только желтый тлен и сырость.
Ведь и себя я не сберег
Для тихой жизни, для улыбок.
Так мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок.
Смешная жизнь, смешной разлад.
Так было и так будет после.
Как кладбище, усеян сад
В берез изглоданные кости.
Вот так же отцветем и мы
И отшумим, как гости сада...
Коль нет цветов среди зимы,
Так и грустить о них не надо.
Есенин
Статус: Офлайн
Реєстрація: 25.07.2009
Повідом.: 5497
Реєстрація: 25.07.2009
Повідом.: 5497
Увы. Ничем помочь не могу. Гугль и мне не открыл сию тайну.
Кстати, в процессе гугленья автора Вашего "cамого-самого любимого" стихо
(меня, впрочем, оно вовсе не впечатлило, скорее даже наоборот
: слишком уж трешевато, как по мне, написано - но тут уж на вкус, как говорится, на цвет...) - так вот, в процессе наткнулся на другое. Которое как раз весьма зацепило.
Но автор тоже остался пока неизвестным (для меня, по крайней мере).
Может, кто-нибудь из здешнего уважаемого community более информирован на сей счёт?
Поделитесь тогда, пжалсста, инфой касательно авторства вот этого стихотворения:
Катеньке семь. Она часто беседует с Богом.
Папа сказал ей, что это зовут молитвой.
Катенька Богу рассказывает о многом
Без этих "иже еси " или "светел лик твой ".
Бог для неё - ребёнок, они на равных.
Вместо прощения девочка просит куклу:
Старая стала безногой совсем недавно.
Катенька просит.
От Бога в ответ ни звука...
...Екатерине Павловне двадцать восемь.
Ей не до Бога - ведь есть ещё дом, работа,
Сын-первоклассник, кредит, сапоги на осень,
Редкие встречи с подругами по субботам.
Нужно успеть залатать свою жизнь, где тонко, -
Или порвётся.
А Бог подождёт немного...
Он до сих пор представляется ей ребёнком,
Из любопытства ломающим куклам ноги.
Папа сказал ей, что это зовут молитвой.
Катенька Богу рассказывает о многом
Без этих "иже еси " или "светел лик твой ".
Бог для неё - ребёнок, они на равных.
Вместо прощения девочка просит куклу:
Старая стала безногой совсем недавно.
Катенька просит.
От Бога в ответ ни звука...
...Екатерине Павловне двадцать восемь.
Ей не до Бога - ведь есть ещё дом, работа,
Сын-первоклассник, кредит, сапоги на осень,
Редкие встречи с подругами по субботам.
Нужно успеть залатать свою жизнь, где тонко, -
Или порвётся.
А Бог подождёт немного...
Он до сих пор представляется ей ребёнком,
Из любопытства ломающим куклам ноги.