Работы проводились с 20 февраля по 1 марта.
Артиллерия — богиня войны. Ее жертвенник – это местные морги и поля боев. Осколки, разрывающие в тряпье человеческую плоть, не дают шансов на выживание. Некоторых бойцов приходится собирать по частям. Этой богине не молятся. Ее проклинают…
«Война кипит победная, до первого сражения,
А после, брат, как и везде — сплошные умножения.
Бывает справедливая, бывает языкастая,
Для нас не очень длинная, паркетно-безопасная».
ДДТ, «Война бывает детская».
Перед нами – Луганский морг. Это здание находится на территории местной центральной больницы. Приемное отделение, если это так можно назвать, представляет собой небольшой предбанник, отделанный белым пластиком. Дверей нет. Перед входом в этот предбанник с правой стороны лежит деревянный ящик, оббитый цинковыми листами. Возле него – обычный гроб, обтянутый траурным бордово-черным сатином. В нос бьет резкий запах хлорки, через который настойчиво пробивается смрад гниющих тел. Они находятся в этом же предбаннике. Набросаны кучей в черных мешках на какой-то старый затертый, пропитанный кровью ковер.
Это – так называемый «груз-200». Его предстоит вывезти на территорию, подконтрольную украинским военным. Далее следственные органы, хочется верить, установят личности бойцов и груз перестанет быть безликим. Ребят отправят домой и похоронят по всем канонам и традициям. В этом, собственно, и заключается работа волонтеров, принимающих участие в гуманитарной миссии «Эвакуация-200».
- Сначала берите этого обгоревшего и тащите в машину, — приказывает коротко стриженный суровый и крепкий санитар с холодным и безразличным взглядом.
- Может, давайте мы его уже сверху положим, поверх остальных? Он же без мешка! – советуемся с ним.
Однако наши слова воспринимаются как неповиновение и, пользуясь своим статусом, санитар в приказном порядке приглашает нас пройти дальше в морг:
- Взяли мешки для трупов и идем за мной. Быстрее давайте!
Пройдя через предбанник, мы оказываемся в узком коридоре с желтыми стенами. Тусклый свет, куча одежного рванья, на кафельном полу – длинные коричнево-красные следы волочения тел. Сюда свозят тела погибших на войне. Дальше – просторная комната, похожая на обычную операционную. Но здесь нет хирургических инструментов и медицинского оборудования. В центре комнаты – каменный стол и длинный резиновый шланг, подведенный к системе водоснабжения.
- Забирайте этих двоих, пакуйте мешки и выносите отсюда. Никаких условий для работы! Перевалочный пункт устроили, мать вашу! – ругается санитар.
- Да они обычные волонтеры, Серега, чего ты?! Они-то причем? Успокойся, — одергивает Серегу внезапно появившийся худощавый мужчина в бледно-зеленом хирургическом костюме и марлевой повязке.
Санитар Серега, как бы почувствовав свою вину, помогает нам загрузить в мешки тела двоих ребят. Не верится, что они мертвы. Просто спят в этом ужасном, холодном помещении, пропитанном запахом смерти – на них нет ни одного видимого следа ранения. К слову, не хочется вдаваться в ужасные подробности работы с телами, но признаки осколочных ранений мы все же обнаружили при загрузке тел в наш микроавтобус.
- Не знаю, что вы думаете о нас, какую власть вы поддерживаете, но вы делаете правильное дело. Извините, если чем-то обидел, — говорит санитар Серега. Его глаза заметно влажнеют то ли от налетевшего ветра, поднявшего пыль вокруг предбанника, то ли еще от чего-то…
Мы отправляемся на базу. Впереди – до безобразия разбитые дороги, 150 километров тряски, многочисленные блок-посты и суеверно-напуганные взгляды военных, которые стараются не смотреть на табличку нашего буса: «Груз 200». А еще они не переходят дорогу перед нашей машиной. Говорят, это — к несчастью…
Наша ротация продлилась 10 дней. Тела, морги, горе и ужас. Как-то раз даже попали на минное поле. Случайно. Забирали тела после ожесточенного боя. Бредем по полю, рядом тянется армейский бортовой «Урал». Многотонная машина разворачивается и вдруг крик одного из военных: — Всем стоять, пацаны, здесь мины!
Группа мгновенно замерла. Все замолчали. Лично мне показалось, что учащенный стук моего сердца слышат все вокруг. Один из сопровождающих аккуратно подобрался к еле заметной противотанковой мине, лежавшей в грязевой каше.
- Мужики, отходим обратно по следам грузовика. С Богом! – скомандовал рослый офицер восточной внешности. Вся группа из десяти человек как крадущиеся кошки отправилась обратно к стартовой точке. Благо, что дошли без проблем. Водитель «Урала» еще минут 15 сидел на корточках и курил – прокручивал в голове то, что могло произойти с нами там на минном поле…
По пути домой думаешь о безымянных крестах, которые появляются с завидной регулярностью на кладбищах. Этого не должно быть, это не нормально, дико. В конце концов – это не справедливо по отношению к тем, кого отправляют на эту войну.
Спасибо, наберу
