Подправьте, кто сколько может )))
Стена забора старая, но построенная, как говорится, на века. Кирпичик к кирпичику. Смотришь на такую стену и понимаешь, что тот, кто её строил лет восемьдесят назад, был гением. Потому что стена чётко рассказывает о том, что за ней находиться. За такой стеной может находится только кладбище. Ну, сами подумайте, высота не больше полутора метров, очень криво побелена, а из-под побелки выступают красные, во многих местах щербатые кирпичные бока. И ведь не скрывает стена того что за ней находится. Как будто специально торчат верхушки всевозможных крестиков, склепиков, памятничков и надгробийчиков. И вовсе не наводит она на людей грусть-тоску, а скорее производит впечатление какой-то необъяснимой, по-детски умилительной нелепости и одновременно монументальности. Она стара, как и останки тех, кто лежит за ней, но простоит ещё много лет. Стена только недавно начала разрушаться. Смотришь на неё и понимаешь, что там, за ней так много боли и слёз, так много потерь, и все они тоже только начали растворяться в каком-то небытии. И пусть тот, кто плакал и хоронил, уже сам лежит рядом, но его боль забудется миром только когда это кладбище с его стеной рассыплется в пыль под лаской милосердного и всепонимающего времени.
А похороны это не только печально, но и, простите за цинизм, весело. Вот сейчас, например. Стоит себе горсточка людей. И ведь каждый думает, когда же неприятные обязанности закончатся и можно будет вернуться в хорошо отапливаемое помещение. И винить этих людей не за что. Ну, умерла старенькая бабуля, так ведь непонятно каким чудом вообще дожила до таких лет. Половина детей её уже поумирали, а те, кто остался – сами уже бабушки. Стоят, бедненькие, ревматизмы свои морозят. Бабуля, царство ей небесное, не божий одуванчик была, из-за неё при жизни много людей плакало. В основном всё детям и внукам доставалось. Годиков до 90 её ещё все дети досматривали, а потом надоело всем ездить. Хлопотно это стало, да и годы на здоровье сказываться стали, а тут ещё и внуки пошли. Ну как тут ждать, когда столетняя бабка помрёт, когда самому уже готовиться скоро к торжественной встрече с апостолами. Вроде и стыдно немного. Мать всё-таки, но с другой стороны, самому, что ли помирать? А бабуля всё жила и жила. Одна дочь-пенсионерка всё же с ней осталась. Была здоровая женщина, а 10 лет круглосуточно ухаживая и выполняя все капризы сама раньше времени превратилась в старуху.
И смерть такой бабушки не кажется огромной трагедией. Человек мучился сам и мучил других. Последние годы длились десятилетиями. И стоит теперь над могилой эта большая семья с чувством облегчения и растерянности. Только сорокалетние внуки уже больше не внуки, а просто дети и родители, детям пенсионерам больше не надо раз в год приезжать и неловко себя чувствовать, желая маме здоровья на день рождения.
Похоронят, придут в тёплый дом, помянут, на следующий день переругаются из-за наследства на всю жизнь и разъедутся по своим городам к своим семьям и проблемам. Так распадётся большая семья. И все об этом знают. Все смирились, и просто ждали. И сама бабуля тоже ждала. Они ведь не бабушку хоронят. В своих сердцах они давно её похоронили и оплакали, по-настоящему оплакали. Они все её любили, поэтому и сейчас приехали, ну и наследство поделить, конечно, не помешает. Эта горстка людей в тёмном сейчас хоронит, свои многолетние обиды, укоры совести и ядные слова зловредной бабки, хоронят те последние ниточки, которые против воли связывали их в одну семью, но главное – свою усталость. А ещё та дочь, которая досматривала старушонку, почему-то плачет. Одна изо всех. А ведь ей больше всех досталось трудностей и лишений. Полжизни в уходе за больной, разрушенная собственная семья, загубленное здоровье и красота. И она так устала. Она столько лет не спала нормально. И ведь не просит Бога вернуть ей мать, тоже ведь ждала её смерти. Но катятся огромные, как у лошади каплищи по лицу. Сиротству, как и любви, покорны все возрасты.
Вот и пойми этих людей. Что у них стряслось. Горе – так нет же, радость – тоже не похоже. Пустота щемящая – так ведь не сегодня она к ним в сердце закралась. А когда? – может когда однажды каждый из них, само собой в разное время, мельком бросил взгляд на кривую белёсую кладбищенскую стену родного городка, и в уголочке сознания притаилась мысль о неизбежности стояния за этой стеной.
Но это тоже пройдёт.
Стена забора старая, но построенная, как говорится, на века. Кирпичик к кирпичику. Смотришь на такую стену и понимаешь, что тот, кто её строил лет восемьдесят назад, был гением. Потому что стена чётко рассказывает о том, что за ней находиться. За такой стеной может находится только кладбище. Ну, сами подумайте, высота не больше полутора метров, очень криво побелена, а из-под побелки выступают красные, во многих местах щербатые кирпичные бока. И ведь не скрывает стена того что за ней находится. Как будто специально торчат верхушки всевозможных крестиков, склепиков, памятничков и надгробийчиков. И вовсе не наводит она на людей грусть-тоску, а скорее производит впечатление какой-то необъяснимой, по-детски умилительной нелепости и одновременно монументальности. Она стара, как и останки тех, кто лежит за ней, но простоит ещё много лет. Стена только недавно начала разрушаться. Смотришь на неё и понимаешь, что там, за ней так много боли и слёз, так много потерь, и все они тоже только начали растворяться в каком-то небытии. И пусть тот, кто плакал и хоронил, уже сам лежит рядом, но его боль забудется миром только когда это кладбище с его стеной рассыплется в пыль под лаской милосердного и всепонимающего времени.
А похороны это не только печально, но и, простите за цинизм, весело. Вот сейчас, например. Стоит себе горсточка людей. И ведь каждый думает, когда же неприятные обязанности закончатся и можно будет вернуться в хорошо отапливаемое помещение. И винить этих людей не за что. Ну, умерла старенькая бабуля, так ведь непонятно каким чудом вообще дожила до таких лет. Половина детей её уже поумирали, а те, кто остался – сами уже бабушки. Стоят, бедненькие, ревматизмы свои морозят. Бабуля, царство ей небесное, не божий одуванчик была, из-за неё при жизни много людей плакало. В основном всё детям и внукам доставалось. Годиков до 90 её ещё все дети досматривали, а потом надоело всем ездить. Хлопотно это стало, да и годы на здоровье сказываться стали, а тут ещё и внуки пошли. Ну как тут ждать, когда столетняя бабка помрёт, когда самому уже готовиться скоро к торжественной встрече с апостолами. Вроде и стыдно немного. Мать всё-таки, но с другой стороны, самому, что ли помирать? А бабуля всё жила и жила. Одна дочь-пенсионерка всё же с ней осталась. Была здоровая женщина, а 10 лет круглосуточно ухаживая и выполняя все капризы сама раньше времени превратилась в старуху.
И смерть такой бабушки не кажется огромной трагедией. Человек мучился сам и мучил других. Последние годы длились десятилетиями. И стоит теперь над могилой эта большая семья с чувством облегчения и растерянности. Только сорокалетние внуки уже больше не внуки, а просто дети и родители, детям пенсионерам больше не надо раз в год приезжать и неловко себя чувствовать, желая маме здоровья на день рождения.
Похоронят, придут в тёплый дом, помянут, на следующий день переругаются из-за наследства на всю жизнь и разъедутся по своим городам к своим семьям и проблемам. Так распадётся большая семья. И все об этом знают. Все смирились, и просто ждали. И сама бабуля тоже ждала. Они ведь не бабушку хоронят. В своих сердцах они давно её похоронили и оплакали, по-настоящему оплакали. Они все её любили, поэтому и сейчас приехали, ну и наследство поделить, конечно, не помешает. Эта горстка людей в тёмном сейчас хоронит, свои многолетние обиды, укоры совести и ядные слова зловредной бабки, хоронят те последние ниточки, которые против воли связывали их в одну семью, но главное – свою усталость. А ещё та дочь, которая досматривала старушонку, почему-то плачет. Одна изо всех. А ведь ей больше всех досталось трудностей и лишений. Полжизни в уходе за больной, разрушенная собственная семья, загубленное здоровье и красота. И она так устала. Она столько лет не спала нормально. И ведь не просит Бога вернуть ей мать, тоже ведь ждала её смерти. Но катятся огромные, как у лошади каплищи по лицу. Сиротству, как и любви, покорны все возрасты.
Вот и пойми этих людей. Что у них стряслось. Горе – так нет же, радость – тоже не похоже. Пустота щемящая – так ведь не сегодня она к ним в сердце закралась. А когда? – может когда однажды каждый из них, само собой в разное время, мельком бросил взгляд на кривую белёсую кладбищенскую стену родного городка, и в уголочке сознания притаилась мысль о неизбежности стояния за этой стеной.
Но это тоже пройдёт.
