Здесь же на Украине, новая власть организовывала еще создание «незалежной» церкви.
Я тогда работал пресс-секретарем патриарха Алексия и помню его тогдашние настроения. Патриарх полагал, что сохранить единство невозможно и не намеревался во что бы то ни стало сохранять украинскую церковь под своей державой. И вот на Соборе Русской Православной Церкви, когда патриарх поставил вопрос о самостоятельности украинской церкви (мол, надо пойти навстречу пожеланиям светской власти, да и самим украинцам) произошло неожиданное. Встали епископы из Западной Украины и сказали: «нам не нужна автокефалия. Те люди, для которых слово «Москва» – ненавистное, уже давно покинули наши приходы. Те же, кто остались, буквально кровью своей заплатили за свой выбор. Если мы вернемся к ним и скажем, что все-таки порвали с Москвой, они нас не поймут». И это притом, что все украинские епископы были ставленниками Филарета – инициатора самостоятельности! А епископы из Восточной Украины выступали тогда против автокефальности с других позиций. Они напомнили, что большинство населения болезненно переживает распад Советского Союза. И осталась последняя, пусть символическая нить, подтверждающая наше единство – это единая Церковь. Если мы и ее перережем, люди нас не поймут.
Так оно, кстати, и получилось. По возвращению на Украину один из присутствовавших на Соборе епископов поддержал Филарета. И вот когда он прибыл в свою епархию, монахи просто закрыли перед ним монастырские ворота. Вынесли из дома на улицу его чемоданы и сказали: езжай в Киев к своему Филарету.
Это – историческая канва рассказа о единстве нашего духовного пространства. Что же мы видим сегодня?
Так вот, вопреки тому, что оранжевая «демократическая» власть не любит референдумы, каждое воскресенье на Украине происходит референдум, на котором православные «голосуют» ногами, наполняя свыше 12 тысяч храмов московского патриархата. А у Филарета – менее 3 тысяч общин, да и тех, большей частью на бумаге. И это при всей финансовой и административной поддержке властных элит! При Кравчуке фиктивные общины массово регистрировались на действующие православные приходы Московского Патриархата. А один активист зарегистрировал на свою квартиру 24 раскольничьи общины.
Но самое главное – у Филарета нет монашества. Все исторически значимые монастыри сохранили единство с Московским Патриархатом. А это означает, что та версия православия, которую предлагает Филарет, оказалась не в состоянии настолько глубоко пронять молодых людей, чтобы зажечь в них желание жертвенного служения. Оказалось, что Филарет подбирает вокруг себя людей, которые используют Православие для реализации личных целей. И потому в этой церкви нет монашества. А церковь без монашества, это, по большому счету, духовно мертвая церковь.
