Русскіє це не нация.
У русских нет своего национального образования. Вы что-то слышали о русской национальной республике? И не услышите - нет таких. Есть Татарская, Башкирская, Чеченская и прочие республики. А у русских есть только империя с завоеванным населением, где они составляют её клей - служивый народ.
Русский - это не национальность, это социальное сословие. Можно ли называть национальностью воровское сообщество? Наличия языка, на котором они говорят, наличия блатной культуры недостаточно. Можно ли называть национальностью римских легионеров? Чувства единой общности и психологии завоевателя недостаточно. Можно ли называть национальностью янычар? Многолетних традиций, обычаев, образа жизни недостаточно.
Любой националист предан, в первую очередь, своей нации, и только как следствие этого - государю и державе, если те обеспечивают ее безопасность. Русские же, будучи не этносом, а служивыми, янычарами, преданы государю и державе, даже если те терзают и уничтожают подвластный им народ.
Русский - это не субъект, не имя существительное. Это объект, имя прилагательное. Прилагательное к земле. К хозяину этой земли. К государству. К самодержцу этого государства. Субъект - личность, он имеет собственную волю и свободу ее реализации. Объект - несвободное существо, исполняющее волю хозяина.
Задача русских - не делать цветущей свою землю, не делать жизнь народа счастливее. Их задача - подыхать, но захватывать новые пространства и ресурсы для своего хозяина. Уничтожать цветущие края, но овладевать ними. Они гордятся своими трофеями (у нас с хозяином так много земли!), они гордятся его силой (у нас с хозяином такая плётка!), они гордятся его богатством (у нас с хозяином такой большой дворец!). Хотя ничего "ихнего" там нет, а сами они - лишь бесправные говорящие псы на цепи хозяина. Расходный материал. Порох, восторженно превращающийся в прах.
Рабы по статусу и холуи по призванию, русские готовы переносить любые унижения, тяготы и невзгоды, класть своих детей на алтарь завоеваний. И сами готовы покоиться в безымянных могилах на чужбине. Лишь бы хозяину было хорошо, лишь бы он прирастал новыми землями и новыми рабами. И сами не живём по-людски, и другим не позволим!
Поскольку русские - не этнос, у них нет своих этнических корней. В процессе экспансии империи в русских вписывали всех, кто попал в её цепкие лапы, кто в каком-то поколении отрёкся от своего этноса. Первыми русскими стали не особо сопротивлявшиеся эрзя, весь, мурома, мокша и иже с ними угро-фины. Хотя настоящая империя русских началась с подчинения Украины.
Формирование империи требует ощущения единства всех её подданых. С задачей единства веры справлялись ещё древние князья, а затем и государи, огнём и мечом подавлявшие инаковерие. Сложнее оказалось справиться с голосом крови, с этнической унификацией. Ощущение своей инаковости, ощущение чуждости господствующего квазиэтноса представляло главную опасность как государству, так и костяку его структуры - русским. И русские подсознательно, до генетического уровня ощущают эту угрозу.
Поэтому искоренение любого национального духа всегда являлось для русских вопросом выживания их эксплуататорского строя. В ход шло всё - подкуп, насмешки, переиначивание имён и фамилий, запрет печати на национальных языках, смертельно опасное обвинение в национализме, фальсификация истории. Что не доделывал русский штык, доделывали русский поп, русский учитель и русский чиновник.
Среди каждого народа, попадавшего под власть империи, всегда находятся холуи, желающие добровольно отказаться от своего этноса и стать служивыми ради личных выгод либо под влиянием пропаганды. Не желающие становиться холуями вызывают у русских чувство непонимания и негодования, вызывают ощущение дерзкого вызова, а активно противящиеся обвиняются в предательстве.
"Как это, они не хотят становиться русскими! Ну ладно, по глупости своей не хотят быть причастными к благородному обществу. Хотят оставаться мужиками, унтерменшами, лишь бы сохранить свой смешной язык, чудную культуру, анархичную самоорганизацию вместо централированной кастовости, самообеспечение вместо кормления. Так и быть, по великодушию своему мы готовы терпеть вас тами - полуфабрикатами, недоделаными русскими, малоросами. Но никак не считать отдельным, самостоятельным народом, равным другим народам."
Именно потому русских так бесят и вводят в падучую имена Ивана Мазепы, Симона Петлюры, Степана Бандеры. Не кровь украинского народа, пролитая за свободу, не кровь поработителя, пролитая за удержание наилучшего куска добычи бурлит их возмущённое нутро. Кровь - ничто, чем кровавее правитель, тем более он авторитетен для русских. Нет, здесь задет главный нерв русского господина - здоровое осознание порабощённой нацией своего бытия, демонстрация нею своего непокорённого национального духа, стремление вырваться из имперской неволи.
Именно потому украинские слова слова свобода (воля), самостоятельность (самостійність) и сознательность (свідомість) вызывают у них лютую злобу: "Ты посмотри, хотят жить без плети вертухая и без указов царя!" Именно потому их так пучит и крючит от видеороликов Майдана: "Холопы взбунтовались! Бегут к полякам и шведам! Предатели! Кем же мы будем повелевать и с кого же мы будем кормиться? В стойло их!"
Русскость - это образ мышления. Мышления отжившего, дикарского, обрекающего пространства росиии на вечную безысходность, а её соседей - на вечный самопал за поясом.
