⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.
Ржевский памятник (Часть 4)
POSTED BY: ANTI-COLORADOS 1 ЛИПНЯ, 2020
Так вот если до павших героев никому не было дела, то представляете как “заботились” о местном населении. Надо отметить, что уже с момента начала войны у комитетчиков было сразу введено в обиход понятие “проживание на оккупированной территории” это означало, что даже если ты с немцами не сотрудничал, но жил или твои родственники жили на оккупированной немцами территории, то потенциально ты уже фашист. Если не докажешь обратное. Проживание на оккупированных территориях аукалось пожизненно, даже детям оказавшимся в оккупации в малолетнем возрасте и детям их детей.
Пропитание для семьи можно было получить только либо служа немцам, либо партизаня. У немцев служить добровольно не хотел никто, но обычно немцы просто заселялись в любой дом и деваться было некуда. Летом 41 года, родная сестра моего деда Виктора Васильевича Филиппова Валентина, родила сына. В сентябре 41 она получила похоронку на мужа. В октябре пришли фашисты.
В ноябре малыш заболел, в одну из ночей он вообще перестал спать, тогда один из немцев взял ребенка и сунул его в снег. Валя пыталась выхватить ребенка, но ее удерживали соседки и не дали забрать ребенка из снега. Он поплакал немного и затих. Она тронулось умом в этоит же день Детей у бабы Вали больше не было, в 42 году ей сделали в партизанском отряде неудачный аборт, она еле выжила и так и прожила всю свою жизнь одна.
В партизанских отрядах тоже жизнь особо сладкой не была. Чтобы вообще представить себе контингент и атмосферу, которая была в отряде представьте своих соседей по подьезду в лесу, где идет война, нет никакой милиции, никакого закона, вчерашный урка может быть зам командира отряда, так как знает и умеет по-тихому резать фашистам горло, у них в руках оружие, и если они хотят, то сделают все что угодно и вы ничего не докажете. Вот приблизительно так все и было.
А быть женщиной в партизанском отряде означало, что если у тебя нет постоянного мужчины, причем такого, который может за тебя заступиться, хочешь ты или нет, пользовать тебя будут тайком или открыто в любой момент все кто угодно, и правил и защиты нет. Считалось, что женщина сама спровоцировала и всегда говорили что “Сука не захочет – кобель не вскочит”.
Красивые фильмы про партизанов, где у костра сидят семьи партизанские с младенцами, кормящими женщинами бабушку всегда возмущали, она вставала и уходила на кухню. Смотреть такие “сказки” она не могла.
Если уж начать издалека, то не будет для вас секретом, что партизан разыскивали в лесах методично и постоянно, для этого использовали и авиацию, и отборные отряды СС, и обученных немецких овчарок. Так вот маленькая ремарка – кормящая женщина пахнет настолько сильно, что даже обычная собака запах грудного молока учует. Немецкая овчарка его услышит за километры даже против ветра. Плюс у женщин бывают и другие выделения, которые даже лисы чувствуют и волки, не только чуют, а могут прийти в отряд.
Поэтому в такие периоды все женщины-партизанки из лагеря уходили в так называемые Бабьи Ямы. Это были овраги, обычно у реки, чтобы можно было постираться и помыться. Если из какой то Бабьей Ямы женщина в отряд не возвращалась, это означало что ее либо нашли немцы, либо изнасиловали и убили свои. В любом случае другие женщины уже уходили в другое место. В таких же бабьих ямах делали сами себе аборты, там же рожали.
Если у женщины были дети от мужа, то младенцев обычно топили – к детям, оставшимся у партизан с новорожденным бы не пустили, да и ребенку от другого мужчины, вернувшийся с войны муж вряд ли был бы рад. Если ребенок был от немца, то даже молодые незамужние бабы его топили – все прекрасно понимали что вернуться русские и посадят за “сотрудничество с немцами” даже если это было изнасилование.
Если же ребенок был от неженатого партизана, погибшего или пропавшего без вести, то командир даже мог задним числом сделать запись о регистрации брака /он имел на это право/ и у ребенка формально был отец. Я знала таких женщин, они как правило так и не выходили замуж, жили одиноко, ребенок вырастал и уезжал из Ржева, а про женщину все, кто понятия не имел, что им пришлось пережить в лицо их называли “лесными шалашовками”, “партизанскими подстилками”, слава богу что не немецкими – немецких всех отправили в лагеря сразу в 43 по приходу Красной Армии.
Никто из них не вернулся. Может сгинули в лагерях, может остались там сами. Но во Ржеве ни одна из сиделец не появилась. С младенцем бабы в лагере оставаться не могли и старались уходить в деревни. Там их очень часто находили немцы, просто вычислив, что раньше бабы этой не было, а взяться она могла только из леса, а значит – партизанка. Вдов и сирот партизанских героев старались отправить лесами в Вологодскую и Ярославскую область, там немцев не было.
Остальные бабы с ребятишками выбирались сами как могли.
Моя бабушка была дама очень крупная, мы в роду вообще все не дюймовочки, кость у нас тяжелая, кулаки мужицкие и внешность, слава богу, с точки зрения мужского пола, малопривлекательная. Приставать удовольствия мало, а по морде огрести можно было здорово. Кроме того, до войны она работала в Павшине в отделе кадров военного завода, “манерам” и методам общения с военной братией владела в совершенстве.
В июне 41 она приехала в деревню Ульяново Зубцовского района Калининской области к матери в отпуск. В октябре 41 она приступила к службе курьера партизанского отряда – она пешком из места дислокации отряда носила донесения в штаб Калининского фронта и обратно приносила приказы. Что она пережила, она никогда мне не рассказывала. То, что она служила в партизанском отряде я узнала совершенно случайно.
Вообще, как ни странно, к женщинам-партизанкам было очень унизительное отношение. Никто не задумывался, что они воевали, что они рисковали жизнью. Первое что им говорили, что они с “мужиками по лесам всю войну е–сь” это было ужасающе, я сама слышала такие вещи от соседей-мужиков. Поэтому не удивительно, что партизанскими наградами женщины не хвастались.
Именно когда я нашла совершенно случайно корзинку с бабушкиными медалями за отвагу, я и узнала о ее боевом прошлом. Меня больше потнясло, что она это скрывала, а не то что она воевала. Но даже дед я так поняла периодически ее унижал и оскорблял, “Ты куда в таком коротком платье пошла? Тут тебе не партизанский отряд”.
Их обычно ходило по двое. Две девушки на дороге привлекали меньше внимания, чем одна. Но все ее напарницы погибали. Бог неведомым образом отводил от нее и немецкие облавы, и противопехотные мины, и даже бомбы авиационные. А все ее напарницы гибли в первые 2-3 месяца службы. С зимы 42 она уже напарниц не брала. И как мне она однажды рассказала, было столько крови и смерти вокруг, что очень хотелось умереть. Шла уже на автопилоте, не задумывалась, снег, дождь, мокрые ноги, замерзшие. Состояние усталости трансформировалось в какое-то отрешение от происходящего, как будно это не ты вовсе, а просто смотришь со стороны на все, погибнуть было не страшно, страшно было начать осознавать происходящее.
Бабушка прожила 90 лет. Ни на один военный парад она не пошла.
