В
7-м районе Праги (всего в чешской столице 22 муниципальных района) начат сбор пожертвований в помощь детям, страдающим от недоедания. Ничего удивительного, если бы эти дети были из Конго, Афганистана или Бангладеш. Но речь о местных, пражских детях, чьи родители, в основном матери-одиночки, не могут позволить себе заплатить за школьные обеды. Как заявил еженедельнику Týden замглавы администрации Праги-7 Даниэль Штепан, "я, конечно, знал, что школьники обедают поздно, качество еды в школьных столовых оставляет желать лучшего и так далее. Но меня шокировал тот факт, что некоторые дети днем не едят вообще. Большинство из них не ходят на обед только потому, что родители не могут заплатить за него". В результате, пока одноклассники обедают, эти дети ждут их в классе или пьют "пустой" чай. А едят дома и обычно вечером, причем тоже совсем не до отвала. В перспективе все это грозит серьезными проблемами со здоровьем.
При этом школьные обеды дотируются и совсем не дороги – в среднем 30 крон (1,2 евро по нынешнему курсу) в день. Но, к примеру, для матери-одиночки, потерявшей работу и вынужденной оплачивать аренду квартиры и вносить коммунальные платежи, даже 25-30 евро в месяц, потраченных на школьное питание для ребенка, могут оказаться проблемой. Явление это, к счастью, совсем не массовое, уверяют пражские власти, но в недавнем прошлом его вообще практически не было. А сейчас – есть. Судя по выкладкам статистиков и социологов, это одна из многочисленных примет "новой бедности", которую принес европейцам нынешний кризис.
Чехия в этом отношении – одна из самых благополучных стран Евросоюза: по данным международной благотворительной организации Caritas, лишь чуть более 18% детей до 17 лет в этой стране живут, согласно официальной формулировке, "в условиях риска нищеты и/или социального отчуждения". Лучше этот показатель только в скандинавских странах, Нидерландах и Австрии. Если же брать население в целом, то таких вот "живущих в условиях риска...", а говоря проще – бедных людей в ЕС, по данным Евростата за 2011 год, было около четверти. На одном полюсе – те же скандинавы, голландцы и чехи, то есть относительно однородные общества с развитой системой социальной защиты. На полюсе противоположном – Болгария, Румыния, Латвия и Литва, где доля бедняков составляет от 33 (в Литве) до 42 (в Болгарии) процентов.
"Просто" бедностью в нынешней Европе считается уровень доходов, не превышающий 60% среднего в данной стране. Крайней бедностью – когда доходы не достигают и 40% этого показателя. На пятом году кризиса становится ясно, что общее число бедных растет пока в основном в странах, чья экономика пострадала сильнее всего, – Греции, Испании, Италии, Ирландии, Венгрии. Зато дальнейшее обеднение бедных, то есть их перемещение из числа "обычных" бедняков в категорию нищих, заметно уже и в более благополучных странах вроде Франции или той же Чехии.
Для определения крайне нуждающихся людей есть особые критерии. Их девять, и они вполне четкие. Человек считается живущим в "чрезвычайно стесненных материальных обстоятельствах" (severely materially deprived), если он дает отрицательный ответ на по крайней мере четыре из девяти следующих вопросов:
1) Вовремя ли вы платите за жилье и коммунальные услуги?
2) В достаточной ли степени вы отапливаете свое жилье в холодное время года?
3) Хватит ли ваших накоплений на непредвиденные расходы (в размере, не превышающем ваш месячный доход)?
4) Можете ли вы позволить себе есть мясо, рыбу или эквивалентную им по содержанию протеинов пищу хотя бы каждый второй день?
5) Хватает ли ваших средств хотя бы на одну недельную поездку в отпуск за пределы того города/населенного пункта, где вы живете?
6–9) В состоянии ли вы купить (хотя бы в рассрочку): автомобиль, стиральную машину, цветной телевизор, мобильный телефон?
По статистике, хуже всего дела обстоят у европейцев с непредвиденными расходами – их себе не могут позволить, не влезая в долги, 36% опрошенных. Лучше всего – с нормальной едой и покупками "по мелочи" вроде мобильного телефона или телевизора. В целом же людей, вписывающихся в категорию severely materially deprived, то есть беднейших из бедных, в Евросоюзе примерно десятая часть. Правда, и тут разброс огромен: если в Люксембурге их практически нет (0,5%), то в Болгарии и Румынии таких почти треть населения, а в Венгрии и Латвии – свыше 20%.
В повседневной жизни это выглядит, например, так. Афинский пенсионер Димитрис Павлопулос, получающий 550 евро в месяц, тратит на лекарства 150 евро. Поскольку в прошлом году в рамках мер по сокращению бюджетных расходов правительство урезало субсидии на ряд лекарств, теперь пенсионеру приходится выбирать между покупкой молока и некоторых других продуктов – и приобретением некоторых препаратов, прописанных ему врачом. В целом, с учетом оплаты жилья и других расходов, пенсии Павлопулосу теперь хватает в среднем на 10-12 дней. Остальное время он живет на то, что подкинут родственники, а также за счет гуманитарной помощи, распределяемой в охваченной кризисом Греции местными и международными благотворительными организациями. Трудно сказать, на какое количество приведенных выше вопросов Димитрис Павлопулос ответил бы отрицательно, но их явно было бы больше четырех, достаточных для того, чтобы записать его в крайние бедняки.
В число нормальных жизненных условий входит, естественно, и наличие крыши над головой. В Испании за последние 5 лет – с момента, когда лопнул "пузырь" на тамошнем рынке недвижимости, – этой крыши оказались лишены около 350 тысяч семей. Причина – просроченные платежи по ипотечным кредитам. Действовавшие до сих пор законы практически не давали должникам возможности ни оспорить решение об изъятии у них жилья, принятое банком-кредитором, ни договориться о более щадящих условиях выплаты долга. Более того: в случае даже небольшой задержки платежа банк имел право резко поднять проценты по кредиту, что вгоняло должника в совершенно безнадежную ситуацию. Только в марте этого года Европейский суд вынес решение, которое обязует Мадрид смягчить соответствующие положения своего законодательства – как противоречащие нормам ЕС. К этому времени в Испании несколько человек, оказавшихся на улице, покончили с собой.
Среди "новых бедных", если верить статистике, больше всего молодежи, членов неполных семей и мигрантов. А вообще эксперты отмечают, что кризис уже заставил европейских политиков отказаться от многих ранее поставленных целей в борьбе с бедностью. 2010 год был еще в докризисные времена "назначен" Годом борьбы с нищетой и социальной изоляцией – и не ознаменовался в этом плане ничем особенным, кроме нескольких протокольных мероприятий и конференций. О реализации одной из целей одобренной ЕС "Стратегии-2020" – снизить число бедных на 20 миллионов – в нынешних условиях есть все основания сомневаться.
Зато бедность и борьба с ней вновь становятся актуальной политической проблемой. Позиции тут уже обозначены достаточно четко. Одна, праволиберальная, в целом сводится к максиме, которой, несомненно, аплодировала бы Маргарет Тэтчер: жить следует по средствам. Посему резкие бюджетные сокращения, несмотря на их малоприятные социальные последствия, – неизбежное зло, эпоха всеобщей жизни в долг заканчивается, а "похудевшей" экономике будет легче придать новый импульс, который и выведет ее из кризиса. Левые оппоненты возражают, обращая внимание, например, на то, что "госбюджеты несостоятельны, поскольку были ограблены той же финансовой элитой, которая сейчас извлекает прибыль из мер экономии. Налоги на прибыль, собственность и высокие доходы [до кризиса] регулярно снижались... А три года назад миллиарды государственных средств были переведены банкам, чтобы покрыть их потери от спекулятивных операций". В общем, тема финансового оздоровления и его изнанки – роста бедности – похоже, станет главной в европейской политике на годы вперед, вытеснив evergreen’ы более благополучных лет – вроде глобального потепления или отказа от атомной энергетики.
Впрочем, есть в нынешней Европе и те, кто видит в нынешнем кризисе шанс начать трансформацию всех основ человеческой жизни. К примеру, бывший чешский дипломат, а ныне публицист и философ Марцел Зауэр размышляет о том, что с нехваткой рабочих мест следует просто смириться – и попытаться организовать свою уютную и содержательную жизнь в мире победившего дауншифтинга: "Ограничим покупки. Они перестанут быть развлечением, превратившись в нечастые поездки за некоторыми видами сырья – теми, которые мы будем не в состоянии произвести сами. Будем посвящать все больше времени выращиванию домашних животных, которых станем разводить прямо в палисадниках, и самостоятельному производству продуктов питания. Наблюдение за тем, как зреют посаженные им помидоры, приносит человеку чувство оправданной гордости, а произвести в домашних условиях, например, сыр совсем несложно... Возможно, мы будем жить в лучшем, более простом и живописном мире".
Впрочем, при всей ее привлекательности, идея добровольного отказа от благ и излишеств цивилизации слишком напоминает о временах раннего Средневековья, когда в пришедшем в запустение Риме на развалинах античных храмов пасли коз и выращивали капусту. Вряд ли тот диковатый мир был устроен намного лучше своего пафосного предшественника – хотя проще он, несомненно, был. Для сознательного наслаждения бедностью нужно быть либо истинным философом (а их всегда очень мало), либо достаточно богатым человеком – чтобы иметь возможность выбора.
