Первое интервью | Представитель Луганска в ТКГ Либстер
⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.
- Что, по вашему мнению, сейчас происходит на Донбассе?
- А по вашему мнению?
- К счастью, я не представитель Донецка и Луганска в ТКГ.
- А я, к несчастью, представитель, который там был до августа 2014 года. Для меня лично там сейчас замороженный конфликт, который поддерживается Российской Федерацией. И не все люди, живущие на той территории, могли сделать выбор. Выбор был сделан за них. Очень много людей не могли уехать физически.
- Вы говорите о замороженном конфликте, но мы видим сводки ООС о постоянных обстрелах и раненых. По моему мнению, замороженным конфликтом это назвать нельзя. И поэтому у меня вопрос: кто стороны конфликта?
- Мне очень не хочется играть в политика. Черчилль говорил, что общественный деятель отличается от политика тем, что думает не о следующих выборах, а о следующих поколениях. Вот я думаю о следующих поколениях. Мне не интересна моя политическая карьера. Я хочу спокойно ездить на ту территорию. Я хочу, чтобы не было унижения на пунктах пропуска. Я хочу, чтобы было железнодорожное сообщение.
- Вы говорите, что на Донбассе замороженный конфликт, поддерживаемый россией. Что значит поддерживаемый? Не россия (страна-террорист) ли его начала?
- Моя позиция продиктована позицией нашей команды: россия (страна-террорист) – инициатор и сторона, которая принимает активное участие…
Участие в чем?
- В конфликте на Донбассе. Но когда наши ребята с Донецка сказали, что россия (страна-террорист) – агрессор, это единственное, что возбудило Грызлова. Он сказал: давайте говорить словами минского формата, где нет такого слова.
Мой посыл – мир. И мир может быть только тогда, когда мы можем слышать людей.
Я эту тему с Денисом Казанским очень долго сегодня обсуждал. Денис настроен радикально. А я пытаюсь ему донести, что не существует силового пути решения этой проблемы. Как матери и отцы, которые потеряли своих детей, могут это забыть? Должны пройти годы, чтобы ушла эта боль.
- То есть вы считаете Россию агрессором, но вы не хотите говорить это вслух, чтобы никого не провоцировать?
- Я хочу быть очень сдержанным, потому что радикализм точно ни к чему хорошему не приведет.
- Ваш отец в сентябре 2014 года стал "почетным гражданином Луганска", а в 2018 году благодарил за финансовую помощь в ремонте отделения травматологии пособника террористов Леонида Пасечника. Понимаю, что дети за родителей не отвечают. Но у вас возникали или возникают разногласия с отцом из-за его позиции?
- Ввиду того, что мы редко видимся, тему политики мы стараемся не обсуждать. Я убежден, что звание "почетного гражданина Луганска" отец должен был получить намного раньше 2014 года. Если вы посмотрите фотографии, то у отца на шее висит знак. Вы символику видели?
- Там украинская символика.
- Верно. Если вы откроете удостоверение о получении почетного звания, то там стоит печать с трезубцем. Тогда как раз был момент подписания минских соглашений и не было понятно, куда это все придет. Поэтому никаких сомнений в легитимности документов у меня нет.
- А по поводу визита Пасечника?
- Больница, в которой работает отец, довоенной постройки, поэтому нуждается в постоянных ремонтах. Не исключаю, что ему помогли. Но у нас нет прямого текста, что говорил отец тогда. Слов похвалы от него я не слышал.
- Ваш отец – заложник ситуации?
- Отец однозначно любит свой город и хочет, чтобы наступил мир. Человек делает свою работу и ушел от политической ситуации. Он лечит людей.
- Верите ли вы в мирное урегулирование ситуации на Донбассе? Если да, то что для этого надо сделать?
- Другого пути не существует.
- Что Украине нужно для этого делать? Или не Украине?
- Украина должна стать страной счастливых людей. Когда в Украине каждый будет ходить на работу, делать свое дело честно, не воровать и не обманывать. Нужно показать, что есть жизнь, которая намного лучше, чем та, которая есть у людей. Когда человек это увидит, он будет искать теплое место.
- Как вы относитесь к плану Б – стене?
- Когда я говорю о том, что конфликт заморожен, я говорю о том, что эта ситуация на руку многим людям. Не хочу называют имена, все и так понимают.
- Вы имеете в виду людей как в росиии, так и в Украине?
- Верно. Первой эту мысль много лет назад высказала Юлия Тимошенко, когда сказала, что Донбасс нужно оградить колючей проволокой.
- Лично вы не поддерживаете этот сценарий?
- Конечно. Там живут люди, граждане Украины, которые имеют право на социальные выплаты и многие вещи, которые Украина должна им предоставить.
- Вы про пенсии?
- Человек отработал. Он имеет право на пенсию? У нас нет фильтра, ты хороший/плохой, ты за/против Украины. Я надеюсь, у органов есть понятие, кто брал автомат, кто воевал, кто убивал. Но куча народа страдает.
- То, о чем вы глобально говорите, часть украинцев называет политикой умиротворения агрессора.
- Нет силового решения проблемы. Луганск можно было без проблем взять в июле 2014 года. Это был пустой город. Его не взяли. Я думаю, кто-то знает, почему этого не сделали.
- Вы считаете, что тогдашней власти это оказалось выгодно?
- Когда я 2 августа выезжал из Луганска в Харьков, я думал, что у нас война в стране. Я приехал в Харьков, а там свет, вода и дискотеки.
- То есть Луганск и Донецк кинули?
- Тогда можно было решить силовым путем.
- Как вы считаете, сейчас нужно говорить только с россией или и с подконтрольными ей режимами?
- Мы должны согласовывать наши действия с ОБСЕ и действовать согласно документации. Предположим, россия (страна-террорист) говорит "Договоритесь с ними и будет вам счастье". Тогда нужно взвесить этот шаг 150 раз, потому что этот шаг многим у нас в обществе не нравится. У нас все уходят полностью от прямых контактов с той территорией.
- Все исходят из того, что эти люди полностью подконтрольны росиии и разговаривать надо с тем, кто их контролирует.
- А россия (страна-террорист) говорит, что она не при чем. Я увидел сегодня собственными глазами, как взрослые люди играют в политиков.
- россия (страна-террорист) этого и добивается, чтобы мы разговаривали, а она стояла в сторонке.
- Сейчас мы должны разговаривать с россией.
- Но вы говорите о том, что если россия (страна-террорист) готова дать нам мир, но только если мы будем говорить с террористами, то можно рассмотреть эту опцию.
- Если россия (страна-террорист) так говорит, то мы должны с европейскими партнерами обсудить наши дальнейшие действия.
- То есть теоретически с ними можно разговаривать, но через согласование с международными партнерами?
- Конечно.
