Повисает молчание.
— Машину мы отжали у каких-то мутных типов, — вопреки ожиданиям продолжает вдруг №2302, — Пусть скажут спасибо, что не прикончили. А в машине "хмурый". Много "хмурого". Мы его толкнуть хотели осетину одному. Потом оказалось, что это "хмурый" для Хмурого. Такой каламбур ёбаный… Слыхал про Хмурого? — непонятно к кому обращается №2302.
— Слыхали, — отвечает №811.
— Ну, я-то с пацанами к нему прямого отношения не имел… Короче, закусились мы с ними. Начался замес. Короче…, — №2302 замолкает.
Тишина, минута-другая.
— Вот из-за таких, как этот Хмурый, мы выиграть и не можем, — со злостью говорит №560, — Имидж ополчения в жопе, а мы тут лежим.
№2302 не отвечает.
***
— А я не жалею! — Говорит неугомонный №956, — Я знал, что погибну. Но на защиту народных республик пошел бы еще раз. Потому что кто-то должен. Кто-то всегда должен вставать и защищать родную землю. Так всегда было. И потому жива еще россия (страна-террорист). И даст еще всем просраться…
— Какую родную землю? Че ты гонишь? — злобно перебивает его №675, — Ты ж с Челябинска. Как и я. Сам говорил.
— Ты про триединый Русский народ слыхал? — пылко спрашивает №956, — Белоруссы, Малороссы, Великороссы.
— А Новороссы? — Ехидно спрашивает №675.
— А это Великороссы и есть, — неуверенно отвечает №956, — А ты-то тогда чего сюда притащился, если тебе насрать? А?
— Мне деньги нужны были, — со странной интонацией в голосе отвечает №675, — Кредиты, отец болен… Но лучше бы я почку продал, дурак…
Недалеко проезжает машина. Все внимательно прислушиваются к вибрациям почвы. Но машина проезжает мимо.
— Хоть бы к нам заехал, — говорит №900 про неведомого автомобилиста, — Помолился бы, то-се. А то скучно.
— А я поехал, потому что мыслю глобально, — продолжает заглохшую было тему обычно молчаливый №1488, — И знаю, что Жиды не успокоятся.
— Америкосы, — осторожно поправляет его №956.
— Жиды, — настойчиво повторяет №1488, — Пендосы это так, марионетки. А насчет хохлов ты правильно сказал. Мы один народ, одна кровь. Мы даже с соратником как-то раненого укропа пожалели, не стали добивать. Он ведь тоже русский, родная кровь, только жидами замороченный. Ухо ему отрезали и ушли…
— Нахрена ухо-то отрезали? — недовольно спрашивает №675.
— А что такого? — удивленно отзывается №1488, — Укры — это ж нелюди. Отрезать ухо на сувенир — святое дело…
— Богоугодное дело, — доносится странный, вызывающий страх протяжный голос №98.
***
Все молчат.
— Где я?! — глухо кричит №34, — Здесь как-то темно… Я не вижу ничего…
— Эй, ты чего? — спрашивает его новенький №2302, испуганный неожиданным криком.
— А он тебя не слышит, — говорит ему №534, — Это старый Номер. У них такое бывает. Они постепенно исчезают.
— Как это исчезают?
— Да хуй его знает. Говорят обрывочно, ничего не помнят, нас не замечают. Потом вообще больше не разговаривают.
— Ибо печать на устах…, — доносится безэмоциональный, протяжный голос №98.
— Здесь есть кто-нибудь?! — продолжает тем временем №34, — Я жить хочу. Отпустите меня, — он начинает хныкать и стонать.
Все молчат. Всем страшно. Все ждут, когда №34 опять затихнет.
***
— Братцы! — голос №1002 звучит радостно, — Я, кажется, имя свое вспомнил.
— Да ну?
— Чё, в натуре?
— Произнеси, коль вспомнил.
Все ждут. Все надеются, что это все-таки возможно.
— Ну… я букву только вспомнил, — неуверенно отвечает №1002.
— Ясно, — разочаровано, за всех отвечает №675, — Нихера ты не вспомнил.
— Вспоминаю, — сопротивляется №1002, — Точно вспомнил, что буква “и” там есть. И вроде бы “а”.
Все молчат. Все думают о чем-то своем. Наверное, о своих потерянных именах.
— Я вспомню, — тихо шепчет №1002, — я обязательно вспомню…
