Старший писарь Ванек с интересом спросил:
- Как вы думаете, Швейк, война еще долго протянется?
- Пятнадцать лет,- ответил Швейк.- Дело ясное. Ведь раз уже была Тридцатилетняя война, теперь мы наполовину умнее, а тридцать поделить на два - пятнадцать.
- Денщик нашего капитана,- отозвался Юрайда,- рассказывал, и будто он сам это слышал: как только нами будет занята граница Галиции, мы дальше не пойдем; после этого русские начнут переговоры о мире.
- Тогда не стоило, и воевать,- убежденно сказал Швейк.- Коль война, так война. Я решительно отказываюсь говорить о мире раньше, чем мы будем в Москве и Петрограде. Уж раз мировая война, так неужели мы будем валандаться возле границ? Возьмем, например, шведов в Тридцатилетнюю войну. Ведь они вон откуда пришли, а добрались до самого Немецкого Брода и до Липниц, где устроили такую резню, что еще нынче в тамошних трактирах говорят по-шведски и друг друга не понимают. Или пруссаки, те тоже не из соседней деревни пришли, а в Липницах после них пруссаков хоть отбавляй. Добрались они даже до Едоухова и до Америки, а затем вернулись обратно.
- Впрочем,- сказал Юрайда, которого сегодняшнее пиршество совершенно выбило из колеи и сбило с толку,- все люди произошли от карпов. Возьмем, друзья, эволюционную теорию Дарвина...
Дальнейшие его рассуждения были прерваны вторжением вольноопределяющегося Марека.
- Спасайся кто может! - завопил Марек.- Только что к штабу батальона подъехал на автомобиле подпоручик Дуб и привез с собой вонючего кадета Биглера.
