Статус:
Offline
Реєстрація: 10.09.2007
Повідом.: 3760
Реєстрація: 10.09.2007
Повідом.: 3760
Выбор. фантастика. навеяно сериалами) много ашипкафф.
небольшой рассказ. Первый из серии. Многа букафф и ашмпкафф.
Если серьезно- рассказ писался для конкурса. Интересует независимое мнение.
***
Макс
Плеснуть немного в бокал. Прогреть в ладонях и залпом выпить. Подойти к окну, посмотреть на город, раскинувшийся далеко внизу. Прислониться горячим лбом к стеклу. Так, чтоб хоть на пару секунд отключиться и не думать. Не думать о том, что многих вещей уже не возможно исправить. Как там говориться- нельзя дважды войти в одну и ту же воду? Я помню это поговорку. Я всегда думал, что если очень быстро бежать по течению, то всегда можно успеть за исчезающей водой и еще раз окунуться в прошлое. Но сейчас...
В соседней комнате, напичканный транквилизаторами и успокоительным лежит тот, кого я еще совсем не давно я считал своим братом. Который был мне как брат, как друг, как самый близкий человек в этом городе. Ради него еще совсем не давно я мог умереть даже не задумываясь. Ради его спокойствия, его жизни, его веры я мог сделать все что угодно. И что....Что я получил в замен? Чудовище? Монстра? Которой сейчас кто угодно, но только не мой брат. Хотя- у него те же глаза, тот же изгиб губ, а же упрямая челка. Но он кто угодно- только не мой брат. И мне сейчас надо принят самое трудное решение в жизни. Мне надо подумать, что делать, а, главное, как жить после того, что случится. Потому что ни вычеркнуть из своей памяти я его не могу, ни смириться с тем, что получил вместо него сейчас.
Я вколол ему такую дозу наркотика, от которой другой бы давно уже отправился в мир иной. Но...У кровососов очень замедленный обмен веществ и вся доза для него не больше чем таблетка веронала. Он просто спит. А я....периодически заходя в комнату, поправляя его любимый клетчатый плед, смотря на такое знакомое и безмятежное сейчас лицо, думаю насколько это трудно загнать кол в сердце тому, кого вырастил, тому, кого любишь больше своей жизни. И тем не менее- я понимаю, что я должен сделать. И, наверное, так и случится. Во всяком случае- мне надо принять хоть какое-то решение до полуночи- потому что после даже снотворное не удержит монстра который поселился в теле моего брата. А я не хочу чтобы он стал чудовищем снова. Я хочу запомнить его таким, каким знал большую часть своей жизни.
Посоветоваться не с кем. Я один принимаю решения. Так было и так будет. И лишь на мне ответственность. Проблема вся в том, что я не понимаю что мне делать после того как это случится. Жить дальше? Спокойно и без сожаления, с чистой совестью человека хорошо выполнившего свою работу? У отца наверное это бы получилось. Но я -не он и я никогда не был таким, как он. Для меня намного важнее всегда были не долг и справедливость, а мир и спокойствие в нашей маленькой слишком неустроенной жизни.
Бутылка виски почти пуста. Я знаю что допью огненную жидкость, грохну об пол стакан и пойду выполнять свое дело. А вот что будет после...Я подумаю об этом завтра...если завтра наступит .
Сколько мне было? Десять? Может чуть меньше. Мы никогда не праздновали дни рождения. Отец, слишком суровый , немногословный, скупой на эмоции и жесты человек, не понимал ненужной и сентиментальной суеты по столь странному событию. Он говорил, что слишком глупо праздновать то, что уже случилось много лет назад и отмечать надо только то, что имеет отношение к настоящему. В доме никогда не было гостей. Не было сладких пирогов со свечами и подарков завернутых в блестящую бумагу. Все, что дарил отец было важным и нужным для дела. Он не понимал беспричинной траты денег на игрушки или никому ненужные сказки. Он дарил то, что могло помочь выжить, помочь сделать Большое Дело. Хороший ноут, набор метательных ножей, колода меченых игральных карт, налобный фонарь, компас, первое оружие.
Я принимал подарки, говорил спасибо, а сам, сам часами простаивал у витрины игрушечного магазина, наблюдая за яркими и такими бесполезными самолетиками, паровозами, машинками. Многое хотелось иметь, а не только важные вещи. Еще что-то, с чем можно просто играть, не думая о том, что эта игрушка однажды спасет жизнь.
Я скучал по тихим семейным вечерам с дедом и бабушкой в маленьком уютном доме на краю маленького и уютного городка. Я помнил и бабушкины пироги, и гостей приходящих в дом на праздник, и обыкновенные разговоры про обычную понятную жизнь. Мне слишком этого не хватало. Но никогда я бы не сказал отцу, что я скучаю о прошлом. Потому что понимал- все, что он делает , то как мы живем и то, что происходит- это отголоски его работы, его мира, его образа жизни. Потому что мой отец был героем. Он спасал множество других жизней, помогал множеству других людей, жертвуя тишиной и покоем. Я понимал его. И не хотел доставлять особого беспокойства. Я всегда старался слушаться его и не перечить , потому что знал, что у него хотя бы дома должен был быть обеспечен твердый тыл. Что он хотя бы дома, после своей странной войны мог побыть немного не героем и воином, а просто отцом.
Мне было почти десять. Отец первый раз взял меня с собой на работу. Он хотел что бы я понял чем именно он занимается, и что именно ему приходится делать почти каждый день. И я увидел и понял все. Правда, после этого пол года мне снились кошмары по ночам, но по крайней мере я в тот раз получил на память две вещи- первое это было понятие грязной охоты, а второе. У меня появился брат.
Нет. Надо начать чуть раньше. С того самого серого пасмурного осеннего дня когда на пороге дома у деда с бабушкой появился высокий еще не старый плечистый мужчина, который зайдя в комнату, ступая по чистым половикам грязными армейскими ботинками на рифленой подошве, сказал что он мой отец.
В отца я не верил. Мама как то не особо любила рассказывать о нем. На стене в спальне висела большая фотография с их свадьбы. Я глядя на темноволосого светлоглазого незнакомца с широкой белозубой улыбкой совсем не понимал что именно он может быть моим отцом. Мне это было не важно. У меня была моя семья, в которой меня любили и понимали, а то, что где-то там далеко-далеко живет человек, который как-то был причастен к моему рождению, меня совершенно не волновало.
Пока не умерла мама. Пока с дедом не стало совсем худо. А бабушка просто не могла больше ухаживать и за беспомощным стариком и за мной. У нее почти не осталось никаких сил. И именно тогда в доме появился странный немногословный человек, который совершенно не походил на молодого незнакомца с фотографии. У него не было темного пиджака и галстука бабочки, он не улыбался, у него не было черных смоляных кудрей. Короткая армейская стрижка, волосы с проседью, сведенные к переносице широкие брови. Только глаза были такие как на фотографии - светлые, с чуть заметными искорками. Но в них отражалась не радость, а какая-то слишком большая тревога и усталость.
Он не разуваясь не раздеваясь просто позвал меня, посмотрел, попытался улыбнутся- видно что ему было слишком непривычно улыбаться и положив тяжелую руку мне на плече прижал к себе.
- Почему Алина ничего не сказала- спросил он у бабушки чуть позже. Но бабушка молчала. Она не хотела говорить с незнакомцем. Она собрала мои вещи, упаковала в небольшую дорожную сумку и перекрестив на прощание, поцеловав меня в висок сказала только одно:
- он твой отец. И тебе с ним будет лучше.
Я долго не мог простить бабушку. До тех пор пока не понял, что именно за человек мой отец. Пока не понял, что ради меня он готов на все, что он сделает возможное и не возможное, даже если это будет касаться его жизни и безопасности. И тогда я понял, что бабушка была права. Он действительно мог дать мне намного больше чем они.
Когда я ушел с отцом мне было семь.
И он слишком долго не рассказывал мне правды. До тех пор пока я сам не попросил, не настоял не заставил его это сделать. Потому что я устал волноваться, устал ждать, устал быть в полном неведении. Мне надо было быть рядом и знать, что я тоже, в случае чего, смогу ему помочь. Потому что он был моим отцом. И у меня не было никого ближе, никого роднее, никого важнее.
Он долго думал. А после рассказал всю правду. Не жалея. Не делая поблажку на возраст. И спросил готов ли я принять такую жизнь и такую работу.
Мне было 10. Я был взрослым. И я был готов. По крайней мере мне так казалось. И я не был обузой. Я стал полноценным помощником. Потому что проще использовать приманку для квровососов, чем безрассудно и бездумно рыскать по городу в поисках нападений и их жертв. Я был очень хорошей приманкой. Я хорошо научился играть свою роль. Мне просто не нужно было бояться. Потому что я всегда знал- отец рядом и он защитит меня. И я не боялся.
Вик появился случайно.
Отец долго выслеживал главу клана, он хотел найти логово и за один раз покончить с целым выводком тварей. Так и получилось. Но в темном подвале, кроме четырех кровососов обнаружился маленький, бледный, почти выпитый мальчишка с огромными рваными ранами от присосок на шее. Он был еще жив. Он не помнил, ни кто он такой, ни как оказался в логове. Помнил только боль от прикосновений кровососов и слабость. Почему кровососы просто не съели мальчишку, не знал даже отец. Они с ним словно играли, растягивая непонятное странное удовольствие, давая ранам на шее чуть подзажить и снова тянули из него не только кровь, но и всю жизненную силу. Они бы просто высушили его, не обнаружь отец логово во время.
Мальчика взяли с собой. Куда его девать отец не знал. В обычной больнице ему бы не помогли. Слишком долго он был игрушкой у тварей. Десертом- как сказал отец. И для того чтобы мальчик встал на ноги и поправился надо было не только обычное вмешательство медицины, но и сложная процедура очищения крови от яда кровосовов. А кроме отца этого бы не сделал никто. Он единственный специалист по тварям в городе.
Неделю отец провел почти безвылазно у его постели, готовя сложные отвары и пуская временами успорченную кровь, котроая сначала была просто черной и только на шестой день стала походить на обыкновенную человеческую.
Я наблюдал за всем лечением. Я старался помочь. Я готовил еду, приносил горячий чай и делал бутерброды для отца. Я кормил из ложечки специальным варевом мальчишку. И, когда он кричал от страха и боли, я был рядом и просто держал его за руку.
И по этому когда ребенок поправился и отец, глядя на него спросил у меня что делать дальше, я сказал что он останется у нас в доме. Если конечно родители не найдутся.
Отец долго думал. Он говорил мне что ребенок не щенок или котенок, которого в случае чего можно выставить за двери, что при нашей работе и нашей жизни ему будет трудно, что я буду ревновать, что я должен буду считать его братом и что я обязан буду всю жизнь заботиться и поддерживать его. Потому что либо мы принимаем его в нашу семью либо лучше сейчас пока не поздно отдать его в ближайший приют и пусть государство само разбирается с ним.
Но...Я помнил, как он лежал свернувшись клубочком там в подвале, я помнил, как он плакал пытаясь побороть жар и лихорадку, как он вцепившись в мою руку не хотел отпускать меня, потому что ему было страшно, а я был единственный кто прогонял от него злобных монстров и защищал его от ночных кошмаров. И я знал, что смогу стать для него братом. И я никогда не буду обижаться, злится и ревновать. И я никогда не скажу ему что он чужой. Потому что это я тоже спас его из того страшного логова и на мне точно так же лежит ответственность за его жизнь.
Вик
Я слышу как он заходит в комнату, я закрываю глаза чтобы он не догадался что я все знаю и все чувствую. Я ощущаю прикосновения его рук, когда он пытается поправить плед, укрывающий мои плечи. Он думает что мне может быть холодно. Он заботится обо мне. Он привык это делать. А я привык принимать его заботу. Я привык знать, что он все время находится рядом. И сейчас я тяну до последнего. Жду, чем же закончится этот длинный день и начнется ночь. Мое время.
Я давным давно мог бы убить его одним прикосновением руки. Во мне сейчас слишком много силы, он даже не представляет на сколько. Я мог бы развязать путы сдерживающие меня, и давным давно обрести свободу, но...я хочу что бы он думал, что он может управлять ситуацией. Что он контролирует процесс. Что я сейчас связан и беспомощен. Я слышу его беспокойные шаги за тонкой стекой между комнатами. У меня стал слишком острый слух. Я даже слышу как бьется его сердце, как он дышит, шумно втягивая воздух. Я мог бы уйти из этой квартиры на темные улицы в мой теперешний дом. Но я не могу бросить его. Когда он подходи ближе, я слышу его запах, вижу из под полуприкрытых век пульсирующую тонкую прожилку у виска и сдерживаю себя с огромной силой. Я не хочу причинять ему боль. Я жду, какой выбор сделает он. Но в любом случае, я хочу дать ему право закончить этот день, как решит он. Даже если финалом будет отточенный кол в сердце. Я слышал запах свежего дерева. Я представил, как он сидя на кровати заученными слишком много раз повторяемыми движениями вырезал кол. Он делал так много раз. Я и сам в прошлом помогал ему, я точно так же умею готовить оружие против монстров. Это он меня научил. Он меня научил многому - практически всему. Кроме одного. Он так и не рассказал как бороться с монстрами если ты сам стал чудовищем.
Сколько мне было- десять? Может чуть больше. Мы никогда не отмечали дни рождения. Отец не понимал зачем устраивать кутерьму из ничего. А мне собственно было все равно. И только Макс он почему-то думал что для меня это имеет значение. И в тайне от отца, когда тот уже спал в дальней комнате, под вечно работающий телевизор, приносил мне купленный на непонятно какие деньги маленький бисквитный торт, торжественно зажигал свечку и предоставлял право загадать желание. Я дул на свечу, делал глубокомысленное лицо и ...Я не знал о чем мечтать и какое загадывать желание - у меня было все, что я хотел. Но для него...для него я делал вид что загадал самое сокровенное. Тогда он улыбался, словно я загадал не для себя, а для него.
Сколько мне было, пусть десять. Я знал что отец и Макс слишком часто уходя на работу. Я научился ждать их и никогда не волновался. Я знал что пока они вместе с ними ничего не случится. На охоту они меня не брали. Это Макс настоял. Он поставил отцу условие, что приманкой будет только он и отец никогда не отправит меня на ночные улицы выискивать кровососов. Отец не возражал. Он по своему любил меня, но ...я был слишком слабый в о время, слишком беспомощный. Я наверное мог бы быть хорошей приманкой, но кроме этого я не мог делать ничего в отличии от Макса.
Я не спорил и не возражал. Я привык их ждать и привык заботится о доме. По этому, когда отец приволок Макса с разодранным боком истекающего кровью я не понимал что происходит. Я был рядом. Я смотрел в темные расширенные от боли зрачки Макса и думал только о том, что это все страшный кошмар. Просто мой сон. А он заметив мой испуг вместо того чтобы кричать когда отец штопал бок по живому пытался мне улыбнуться и все повторял как заведенный- это не страшно Вик. Все хорошо, Вик, все нормально. Он думал только о том, что бы я не испугался, что бы мне не было страшно.
Мне не нравилось мое имя. Имя было из прошлой жизни. Из того времени когда я не знал ни отца ни Макса. Когда я где-то и как-то жил, но сейчас ничего не мог вспомнить об этом. Только имя. И голос женщины произносившие его- тихо и ласково. Мне не нравилось такое имя. Он все время заставляло делать попытки вернуться в закрытое прошлое. А мне почему-то слишком не хотелось это делать. Мне хотелось жить в настоящем. С отцом и Максом.
Но Макс сказал что Виктор это очень хорошее имя. Оно означает - Победитель. А значит всегда в жизни во всех схватках и войнах я буду выигрывать. И я поверил ему. Может не стоило ему тогда говорить об этом. Может мне не стоило ему верить. Но это же был Макс. Мой брат. Я не мог ему не верить. Он всегда говорил правду. По крайней мере - мне. И что из этого вышло?
Часто вечером Макс взяв с собой одеяло, бутылку пепси и пару бутербродов через потайной ход водил меня на крышу нашей многоэтажки. Просто под звезды. Он расстилал одеяло мы устраивались по удобнее и он показывая на созвездия придумывал смешные истории. Мы смотрели на звезды, дурачились, чокаясь пластиковыми стаканчиками подражая отцовским друзьям пили за удачное дело, пускали с крыши самолетики, сделанные Максом из листков его школьного дневника и думали о том, что однажды сможем уехать далеко-далеко и посмотреть на самые отдаленные уголки вселенной. Если отец конечно разрешит.
Отец был слишком серьезный, скупым на жесты и слова. Он был слишком требовательным, слишком осторожный, слишком рассудительным. Он и от нас ждал точно такого же поведения. Его можно было понять- у него была очень ответственная и важная работа. Он не имел права на ошибку. По этому он должен был сразу делать все с запасом прочности. Но мы этого не понимали. И часто нарушали его запреты. И всегда если правда становилась известна отцу и наказание было не избежным, Макс говорил что он во всем виновен, потому что он во первых старше, во вторых умнее, а в третьих это он за меня отвечает. А я очень долго верил в это. До тех пор пока не понял что каждый обязан отвечать за свои поступки.
Сколько ему было когда отец не вернулся с работы - 19? Мы ждали несколько суток, а после позвонил один из его друзей и сказал что он может передать нам только документы отца. Что все уже закончено. И не имело смысла смотреть на то, что осталось от тела после неудачной охоты. Что на старом кладбище, появилась еще одна небольшая могила с датами рождения и смерти. И что теперь Макс отвечает за работу, как самый старший в нашей семье.
В 19 лет взвалить на плечи такую ответственность? Я помнил какими были первые вылазки и ночные рейды. Я помнил как он приходил домой серым от усталости, как не спал по несколько суток, как пытался наладить нашу непростую сумбурную жизнь. Как принес первые заработанные на удачной охоте деньги. Как он пытался быть для меня всем- отцом, братом, другом и думал что у него ничего не получается.
Как сходил с ума о свалившейся ответственности, но ни разу ни словом ни жестом не упрекнул меня в том что я не могу ему быть полезен.
Как он был против того чтобы я вышел вместе с ним на темные улицы. Вплоть до ультиматума. Как говорил мне что вся кровь и грязь это его обязанность и его долг. Что у меня будет другая жизнь. Но...У меня перед глазами был слишком хороший пример. Я тоже поставил ультиматум ,сказав что если не с ним что я уйду в ночь на свой собственный поиск. И он испугался.
Макс
А время неуклонно приближается к полуночи. Если бы мог, я бы отдал все что угодно, только чтобы никогда эта полночь бы не настала. Я же просто не думал, даже в кошмарном сне не мог предположить, что моей работой будет охота на младшего брата.
Сколько ему было - 16? Когда отец не вернулся с Работы, когда я выслушал все слова соболезнования, когда в течении суток после формальных похорон ( хоронить было нечего) не знал что мне делать дальше. А ведь кроме Вика мне никто не помогал, и никто меня не понимал. Но он был такой...такой не приспособленный к жизни и к работе. Я не хотел чтобы он выходил на улицы. Я не хотел чтобы у него была такая Работа. Ладно я, у меня не было выбора. Все, что я умел и знал, все что мог делать более менее хорошо- это была лишь охота. Единственный источник дохода. Единственная возможность жить в этом городе. Чем я мог заняться, чтобы прокормить нашу семью? Мыть посуду в ближайшей закусочной? Работать по ночам на каком ни будь складе, надрываясь ради нескольких лишних монет? Зачем? Если я знал и умел делать то, за что платили достаточно хорошо. И мы могли бы жить безбедно. Тем более в заказчиках никогда не было отбоя. В этой части города. Я знал точную плату за помощь. Я брался за любое даже самое темное дело. И ...у меня начало получатся. Мне говорили, что даже лучше, чем у отца. И я понимал почему. Потому что я ничего не боялся. Я не переживал что у меня дома сидят два беспомощных пацана, у которых больше нет никого. Я был свободен. Но... хотя нет. У меня был Вик. И слишком долго почти пару месяцев после смерти отца он верил в то, что я не Работаю на улицах и не выискиваю Кровососов по заброшенным знаниям и пустырям, а занимаюсь обычным обыденным делом. Жаль, что иллюзия так быстро развеялась. Но я сам был в этом виноват. Не надо было подставляться так глупо. Не надо было надеяться на то, что противник окажется менее расторопным и более глупым. Слишком мало в жизни глупых и медленных врагов. Обычно все бывает наоборот. Надо было учитывать и этот фактор. Но что я мог учитывать в 19 лет?
Я сам испугался. Я не думал что меня заденет когтями так сильно и глядя на разодранный руках тяжелой куртки из чертовой кожи я даже представлять себе не хотел в какое месиво превратилась рука. Правая. Кровососа я завалил. Это правда. Но я же так и остался сидеть там на мостовой не в силах даже встать. И понимая только одно, что пока в крови адреналин, пока не накрыла боль надо выбираться. Потому что если я не выйду на свет, то рискую стать слишком легкой добычей еще для одной твари, с которой я просто не справлюсь.
Как я добрался до дома- я не знал. Как открывал дверь в квартиру -я не помнил. Очнулся только от того, что почувствовал как меня тормошат, как пытаются стянуть остатки куртки.
небольшой рассказ. Первый из серии. Многа букафф и ашмпкафф.
Если серьезно- рассказ писался для конкурса. Интересует независимое мнение.
***
Макс
Плеснуть немного в бокал. Прогреть в ладонях и залпом выпить. Подойти к окну, посмотреть на город, раскинувшийся далеко внизу. Прислониться горячим лбом к стеклу. Так, чтоб хоть на пару секунд отключиться и не думать. Не думать о том, что многих вещей уже не возможно исправить. Как там говориться- нельзя дважды войти в одну и ту же воду? Я помню это поговорку. Я всегда думал, что если очень быстро бежать по течению, то всегда можно успеть за исчезающей водой и еще раз окунуться в прошлое. Но сейчас...
В соседней комнате, напичканный транквилизаторами и успокоительным лежит тот, кого я еще совсем не давно я считал своим братом. Который был мне как брат, как друг, как самый близкий человек в этом городе. Ради него еще совсем не давно я мог умереть даже не задумываясь. Ради его спокойствия, его жизни, его веры я мог сделать все что угодно. И что....Что я получил в замен? Чудовище? Монстра? Которой сейчас кто угодно, но только не мой брат. Хотя- у него те же глаза, тот же изгиб губ, а же упрямая челка. Но он кто угодно- только не мой брат. И мне сейчас надо принят самое трудное решение в жизни. Мне надо подумать, что делать, а, главное, как жить после того, что случится. Потому что ни вычеркнуть из своей памяти я его не могу, ни смириться с тем, что получил вместо него сейчас.
Я вколол ему такую дозу наркотика, от которой другой бы давно уже отправился в мир иной. Но...У кровососов очень замедленный обмен веществ и вся доза для него не больше чем таблетка веронала. Он просто спит. А я....периодически заходя в комнату, поправляя его любимый клетчатый плед, смотря на такое знакомое и безмятежное сейчас лицо, думаю насколько это трудно загнать кол в сердце тому, кого вырастил, тому, кого любишь больше своей жизни. И тем не менее- я понимаю, что я должен сделать. И, наверное, так и случится. Во всяком случае- мне надо принять хоть какое-то решение до полуночи- потому что после даже снотворное не удержит монстра который поселился в теле моего брата. А я не хочу чтобы он стал чудовищем снова. Я хочу запомнить его таким, каким знал большую часть своей жизни.
Посоветоваться не с кем. Я один принимаю решения. Так было и так будет. И лишь на мне ответственность. Проблема вся в том, что я не понимаю что мне делать после того как это случится. Жить дальше? Спокойно и без сожаления, с чистой совестью человека хорошо выполнившего свою работу? У отца наверное это бы получилось. Но я -не он и я никогда не был таким, как он. Для меня намного важнее всегда были не долг и справедливость, а мир и спокойствие в нашей маленькой слишком неустроенной жизни.
Бутылка виски почти пуста. Я знаю что допью огненную жидкость, грохну об пол стакан и пойду выполнять свое дело. А вот что будет после...Я подумаю об этом завтра...если завтра наступит .
Сколько мне было? Десять? Может чуть меньше. Мы никогда не праздновали дни рождения. Отец, слишком суровый , немногословный, скупой на эмоции и жесты человек, не понимал ненужной и сентиментальной суеты по столь странному событию. Он говорил, что слишком глупо праздновать то, что уже случилось много лет назад и отмечать надо только то, что имеет отношение к настоящему. В доме никогда не было гостей. Не было сладких пирогов со свечами и подарков завернутых в блестящую бумагу. Все, что дарил отец было важным и нужным для дела. Он не понимал беспричинной траты денег на игрушки или никому ненужные сказки. Он дарил то, что могло помочь выжить, помочь сделать Большое Дело. Хороший ноут, набор метательных ножей, колода меченых игральных карт, налобный фонарь, компас, первое оружие.
Я принимал подарки, говорил спасибо, а сам, сам часами простаивал у витрины игрушечного магазина, наблюдая за яркими и такими бесполезными самолетиками, паровозами, машинками. Многое хотелось иметь, а не только важные вещи. Еще что-то, с чем можно просто играть, не думая о том, что эта игрушка однажды спасет жизнь.
Я скучал по тихим семейным вечерам с дедом и бабушкой в маленьком уютном доме на краю маленького и уютного городка. Я помнил и бабушкины пироги, и гостей приходящих в дом на праздник, и обыкновенные разговоры про обычную понятную жизнь. Мне слишком этого не хватало. Но никогда я бы не сказал отцу, что я скучаю о прошлом. Потому что понимал- все, что он делает , то как мы живем и то, что происходит- это отголоски его работы, его мира, его образа жизни. Потому что мой отец был героем. Он спасал множество других жизней, помогал множеству других людей, жертвуя тишиной и покоем. Я понимал его. И не хотел доставлять особого беспокойства. Я всегда старался слушаться его и не перечить , потому что знал, что у него хотя бы дома должен был быть обеспечен твердый тыл. Что он хотя бы дома, после своей странной войны мог побыть немного не героем и воином, а просто отцом.
Мне было почти десять. Отец первый раз взял меня с собой на работу. Он хотел что бы я понял чем именно он занимается, и что именно ему приходится делать почти каждый день. И я увидел и понял все. Правда, после этого пол года мне снились кошмары по ночам, но по крайней мере я в тот раз получил на память две вещи- первое это было понятие грязной охоты, а второе. У меня появился брат.
Нет. Надо начать чуть раньше. С того самого серого пасмурного осеннего дня когда на пороге дома у деда с бабушкой появился высокий еще не старый плечистый мужчина, который зайдя в комнату, ступая по чистым половикам грязными армейскими ботинками на рифленой подошве, сказал что он мой отец.
В отца я не верил. Мама как то не особо любила рассказывать о нем. На стене в спальне висела большая фотография с их свадьбы. Я глядя на темноволосого светлоглазого незнакомца с широкой белозубой улыбкой совсем не понимал что именно он может быть моим отцом. Мне это было не важно. У меня была моя семья, в которой меня любили и понимали, а то, что где-то там далеко-далеко живет человек, который как-то был причастен к моему рождению, меня совершенно не волновало.
Пока не умерла мама. Пока с дедом не стало совсем худо. А бабушка просто не могла больше ухаживать и за беспомощным стариком и за мной. У нее почти не осталось никаких сил. И именно тогда в доме появился странный немногословный человек, который совершенно не походил на молодого незнакомца с фотографии. У него не было темного пиджака и галстука бабочки, он не улыбался, у него не было черных смоляных кудрей. Короткая армейская стрижка, волосы с проседью, сведенные к переносице широкие брови. Только глаза были такие как на фотографии - светлые, с чуть заметными искорками. Но в них отражалась не радость, а какая-то слишком большая тревога и усталость.
Он не разуваясь не раздеваясь просто позвал меня, посмотрел, попытался улыбнутся- видно что ему было слишком непривычно улыбаться и положив тяжелую руку мне на плече прижал к себе.
- Почему Алина ничего не сказала- спросил он у бабушки чуть позже. Но бабушка молчала. Она не хотела говорить с незнакомцем. Она собрала мои вещи, упаковала в небольшую дорожную сумку и перекрестив на прощание, поцеловав меня в висок сказала только одно:
- он твой отец. И тебе с ним будет лучше.
Я долго не мог простить бабушку. До тех пор пока не понял, что именно за человек мой отец. Пока не понял, что ради меня он готов на все, что он сделает возможное и не возможное, даже если это будет касаться его жизни и безопасности. И тогда я понял, что бабушка была права. Он действительно мог дать мне намного больше чем они.
Когда я ушел с отцом мне было семь.
И он слишком долго не рассказывал мне правды. До тех пор пока я сам не попросил, не настоял не заставил его это сделать. Потому что я устал волноваться, устал ждать, устал быть в полном неведении. Мне надо было быть рядом и знать, что я тоже, в случае чего, смогу ему помочь. Потому что он был моим отцом. И у меня не было никого ближе, никого роднее, никого важнее.
Он долго думал. А после рассказал всю правду. Не жалея. Не делая поблажку на возраст. И спросил готов ли я принять такую жизнь и такую работу.
Мне было 10. Я был взрослым. И я был готов. По крайней мере мне так казалось. И я не был обузой. Я стал полноценным помощником. Потому что проще использовать приманку для квровососов, чем безрассудно и бездумно рыскать по городу в поисках нападений и их жертв. Я был очень хорошей приманкой. Я хорошо научился играть свою роль. Мне просто не нужно было бояться. Потому что я всегда знал- отец рядом и он защитит меня. И я не боялся.
Вик появился случайно.
Отец долго выслеживал главу клана, он хотел найти логово и за один раз покончить с целым выводком тварей. Так и получилось. Но в темном подвале, кроме четырех кровососов обнаружился маленький, бледный, почти выпитый мальчишка с огромными рваными ранами от присосок на шее. Он был еще жив. Он не помнил, ни кто он такой, ни как оказался в логове. Помнил только боль от прикосновений кровососов и слабость. Почему кровососы просто не съели мальчишку, не знал даже отец. Они с ним словно играли, растягивая непонятное странное удовольствие, давая ранам на шее чуть подзажить и снова тянули из него не только кровь, но и всю жизненную силу. Они бы просто высушили его, не обнаружь отец логово во время.
Мальчика взяли с собой. Куда его девать отец не знал. В обычной больнице ему бы не помогли. Слишком долго он был игрушкой у тварей. Десертом- как сказал отец. И для того чтобы мальчик встал на ноги и поправился надо было не только обычное вмешательство медицины, но и сложная процедура очищения крови от яда кровосовов. А кроме отца этого бы не сделал никто. Он единственный специалист по тварям в городе.
Неделю отец провел почти безвылазно у его постели, готовя сложные отвары и пуская временами успорченную кровь, котроая сначала была просто черной и только на шестой день стала походить на обыкновенную человеческую.
Я наблюдал за всем лечением. Я старался помочь. Я готовил еду, приносил горячий чай и делал бутерброды для отца. Я кормил из ложечки специальным варевом мальчишку. И, когда он кричал от страха и боли, я был рядом и просто держал его за руку.
И по этому когда ребенок поправился и отец, глядя на него спросил у меня что делать дальше, я сказал что он останется у нас в доме. Если конечно родители не найдутся.
Отец долго думал. Он говорил мне что ребенок не щенок или котенок, которого в случае чего можно выставить за двери, что при нашей работе и нашей жизни ему будет трудно, что я буду ревновать, что я должен буду считать его братом и что я обязан буду всю жизнь заботиться и поддерживать его. Потому что либо мы принимаем его в нашу семью либо лучше сейчас пока не поздно отдать его в ближайший приют и пусть государство само разбирается с ним.
Но...Я помнил, как он лежал свернувшись клубочком там в подвале, я помнил, как он плакал пытаясь побороть жар и лихорадку, как он вцепившись в мою руку не хотел отпускать меня, потому что ему было страшно, а я был единственный кто прогонял от него злобных монстров и защищал его от ночных кошмаров. И я знал, что смогу стать для него братом. И я никогда не буду обижаться, злится и ревновать. И я никогда не скажу ему что он чужой. Потому что это я тоже спас его из того страшного логова и на мне точно так же лежит ответственность за его жизнь.
Вик
Я слышу как он заходит в комнату, я закрываю глаза чтобы он не догадался что я все знаю и все чувствую. Я ощущаю прикосновения его рук, когда он пытается поправить плед, укрывающий мои плечи. Он думает что мне может быть холодно. Он заботится обо мне. Он привык это делать. А я привык принимать его заботу. Я привык знать, что он все время находится рядом. И сейчас я тяну до последнего. Жду, чем же закончится этот длинный день и начнется ночь. Мое время.
Я давным давно мог бы убить его одним прикосновением руки. Во мне сейчас слишком много силы, он даже не представляет на сколько. Я мог бы развязать путы сдерживающие меня, и давным давно обрести свободу, но...я хочу что бы он думал, что он может управлять ситуацией. Что он контролирует процесс. Что я сейчас связан и беспомощен. Я слышу его беспокойные шаги за тонкой стекой между комнатами. У меня стал слишком острый слух. Я даже слышу как бьется его сердце, как он дышит, шумно втягивая воздух. Я мог бы уйти из этой квартиры на темные улицы в мой теперешний дом. Но я не могу бросить его. Когда он подходи ближе, я слышу его запах, вижу из под полуприкрытых век пульсирующую тонкую прожилку у виска и сдерживаю себя с огромной силой. Я не хочу причинять ему боль. Я жду, какой выбор сделает он. Но в любом случае, я хочу дать ему право закончить этот день, как решит он. Даже если финалом будет отточенный кол в сердце. Я слышал запах свежего дерева. Я представил, как он сидя на кровати заученными слишком много раз повторяемыми движениями вырезал кол. Он делал так много раз. Я и сам в прошлом помогал ему, я точно так же умею готовить оружие против монстров. Это он меня научил. Он меня научил многому - практически всему. Кроме одного. Он так и не рассказал как бороться с монстрами если ты сам стал чудовищем.
Сколько мне было- десять? Может чуть больше. Мы никогда не отмечали дни рождения. Отец не понимал зачем устраивать кутерьму из ничего. А мне собственно было все равно. И только Макс он почему-то думал что для меня это имеет значение. И в тайне от отца, когда тот уже спал в дальней комнате, под вечно работающий телевизор, приносил мне купленный на непонятно какие деньги маленький бисквитный торт, торжественно зажигал свечку и предоставлял право загадать желание. Я дул на свечу, делал глубокомысленное лицо и ...Я не знал о чем мечтать и какое загадывать желание - у меня было все, что я хотел. Но для него...для него я делал вид что загадал самое сокровенное. Тогда он улыбался, словно я загадал не для себя, а для него.
Сколько мне было, пусть десять. Я знал что отец и Макс слишком часто уходя на работу. Я научился ждать их и никогда не волновался. Я знал что пока они вместе с ними ничего не случится. На охоту они меня не брали. Это Макс настоял. Он поставил отцу условие, что приманкой будет только он и отец никогда не отправит меня на ночные улицы выискивать кровососов. Отец не возражал. Он по своему любил меня, но ...я был слишком слабый в о время, слишком беспомощный. Я наверное мог бы быть хорошей приманкой, но кроме этого я не мог делать ничего в отличии от Макса.
Я не спорил и не возражал. Я привык их ждать и привык заботится о доме. По этому, когда отец приволок Макса с разодранным боком истекающего кровью я не понимал что происходит. Я был рядом. Я смотрел в темные расширенные от боли зрачки Макса и думал только о том, что это все страшный кошмар. Просто мой сон. А он заметив мой испуг вместо того чтобы кричать когда отец штопал бок по живому пытался мне улыбнуться и все повторял как заведенный- это не страшно Вик. Все хорошо, Вик, все нормально. Он думал только о том, что бы я не испугался, что бы мне не было страшно.
Мне не нравилось мое имя. Имя было из прошлой жизни. Из того времени когда я не знал ни отца ни Макса. Когда я где-то и как-то жил, но сейчас ничего не мог вспомнить об этом. Только имя. И голос женщины произносившие его- тихо и ласково. Мне не нравилось такое имя. Он все время заставляло делать попытки вернуться в закрытое прошлое. А мне почему-то слишком не хотелось это делать. Мне хотелось жить в настоящем. С отцом и Максом.
Но Макс сказал что Виктор это очень хорошее имя. Оно означает - Победитель. А значит всегда в жизни во всех схватках и войнах я буду выигрывать. И я поверил ему. Может не стоило ему тогда говорить об этом. Может мне не стоило ему верить. Но это же был Макс. Мой брат. Я не мог ему не верить. Он всегда говорил правду. По крайней мере - мне. И что из этого вышло?
Часто вечером Макс взяв с собой одеяло, бутылку пепси и пару бутербродов через потайной ход водил меня на крышу нашей многоэтажки. Просто под звезды. Он расстилал одеяло мы устраивались по удобнее и он показывая на созвездия придумывал смешные истории. Мы смотрели на звезды, дурачились, чокаясь пластиковыми стаканчиками подражая отцовским друзьям пили за удачное дело, пускали с крыши самолетики, сделанные Максом из листков его школьного дневника и думали о том, что однажды сможем уехать далеко-далеко и посмотреть на самые отдаленные уголки вселенной. Если отец конечно разрешит.
Отец был слишком серьезный, скупым на жесты и слова. Он был слишком требовательным, слишком осторожный, слишком рассудительным. Он и от нас ждал точно такого же поведения. Его можно было понять- у него была очень ответственная и важная работа. Он не имел права на ошибку. По этому он должен был сразу делать все с запасом прочности. Но мы этого не понимали. И часто нарушали его запреты. И всегда если правда становилась известна отцу и наказание было не избежным, Макс говорил что он во всем виновен, потому что он во первых старше, во вторых умнее, а в третьих это он за меня отвечает. А я очень долго верил в это. До тех пор пока не понял что каждый обязан отвечать за свои поступки.
Сколько ему было когда отец не вернулся с работы - 19? Мы ждали несколько суток, а после позвонил один из его друзей и сказал что он может передать нам только документы отца. Что все уже закончено. И не имело смысла смотреть на то, что осталось от тела после неудачной охоты. Что на старом кладбище, появилась еще одна небольшая могила с датами рождения и смерти. И что теперь Макс отвечает за работу, как самый старший в нашей семье.
В 19 лет взвалить на плечи такую ответственность? Я помнил какими были первые вылазки и ночные рейды. Я помнил как он приходил домой серым от усталости, как не спал по несколько суток, как пытался наладить нашу непростую сумбурную жизнь. Как принес первые заработанные на удачной охоте деньги. Как он пытался быть для меня всем- отцом, братом, другом и думал что у него ничего не получается.
Как сходил с ума о свалившейся ответственности, но ни разу ни словом ни жестом не упрекнул меня в том что я не могу ему быть полезен.
Как он был против того чтобы я вышел вместе с ним на темные улицы. Вплоть до ультиматума. Как говорил мне что вся кровь и грязь это его обязанность и его долг. Что у меня будет другая жизнь. Но...У меня перед глазами был слишком хороший пример. Я тоже поставил ультиматум ,сказав что если не с ним что я уйду в ночь на свой собственный поиск. И он испугался.
Макс
А время неуклонно приближается к полуночи. Если бы мог, я бы отдал все что угодно, только чтобы никогда эта полночь бы не настала. Я же просто не думал, даже в кошмарном сне не мог предположить, что моей работой будет охота на младшего брата.
Сколько ему было - 16? Когда отец не вернулся с Работы, когда я выслушал все слова соболезнования, когда в течении суток после формальных похорон ( хоронить было нечего) не знал что мне делать дальше. А ведь кроме Вика мне никто не помогал, и никто меня не понимал. Но он был такой...такой не приспособленный к жизни и к работе. Я не хотел чтобы он выходил на улицы. Я не хотел чтобы у него была такая Работа. Ладно я, у меня не было выбора. Все, что я умел и знал, все что мог делать более менее хорошо- это была лишь охота. Единственный источник дохода. Единственная возможность жить в этом городе. Чем я мог заняться, чтобы прокормить нашу семью? Мыть посуду в ближайшей закусочной? Работать по ночам на каком ни будь складе, надрываясь ради нескольких лишних монет? Зачем? Если я знал и умел делать то, за что платили достаточно хорошо. И мы могли бы жить безбедно. Тем более в заказчиках никогда не было отбоя. В этой части города. Я знал точную плату за помощь. Я брался за любое даже самое темное дело. И ...у меня начало получатся. Мне говорили, что даже лучше, чем у отца. И я понимал почему. Потому что я ничего не боялся. Я не переживал что у меня дома сидят два беспомощных пацана, у которых больше нет никого. Я был свободен. Но... хотя нет. У меня был Вик. И слишком долго почти пару месяцев после смерти отца он верил в то, что я не Работаю на улицах и не выискиваю Кровососов по заброшенным знаниям и пустырям, а занимаюсь обычным обыденным делом. Жаль, что иллюзия так быстро развеялась. Но я сам был в этом виноват. Не надо было подставляться так глупо. Не надо было надеяться на то, что противник окажется менее расторопным и более глупым. Слишком мало в жизни глупых и медленных врагов. Обычно все бывает наоборот. Надо было учитывать и этот фактор. Но что я мог учитывать в 19 лет?
Я сам испугался. Я не думал что меня заденет когтями так сильно и глядя на разодранный руках тяжелой куртки из чертовой кожи я даже представлять себе не хотел в какое месиво превратилась рука. Правая. Кровососа я завалил. Это правда. Но я же так и остался сидеть там на мостовой не в силах даже встать. И понимая только одно, что пока в крови адреналин, пока не накрыла боль надо выбираться. Потому что если я не выйду на свет, то рискую стать слишком легкой добычей еще для одной твари, с которой я просто не справлюсь.
Как я добрался до дома- я не знал. Как открывал дверь в квартиру -я не помнил. Очнулся только от того, что почувствовал как меня тормошат, как пытаются стянуть остатки куртки.