Я срублю себе дом с трубой
У созвездий всех на виду,
Погрущу вечерок-другой
И зверёныша заведу.
Буду чистить ему ворсу,
Пересчитывать волоски...
Я от смерти его спасу,
Он от смертной меня тоски.
А когда нас найдут с огнём,
Волоча за плечами тьму,
Мы лишь морды к земле пригнём
И рванём, поперёк всему
Мимо ржавых крестов и звёзд
Прямиком за Полярный Круг...
До чего же он будет прост,
Мой неистово нежный друг!
Даже в самой больной ночи,
Где ни зги и мороз до ста,
Он не взвоет мне: "Замолчи!"
И чужим не подаст хвоста.
Так и будем друг друга греть,
Перешёптываться сквозь снег:
Я - и сам уже зверь на треть,
Он - без четверти человек.
Дмитрий Растаев
Древняя индейская легенда
Сначала Господь создал наш мир, а когда все было готово, поселил в нем животных и человека. И в какой-то момент решил он наделить человека душой. Для этого на огромной равнине их всех собрал он и велел человеку встать отдельно. Ударила огромная молния и расколола плато на две части: на одной остались все животные, а на другой оказался человек. И ниспослал Господь человеку душу… Пропасть, отделявшая человека от животных, стремительно увеличивалась. И в тот момент, когда она стала уже почти непреодолимой, собака рванулась изо всех сил и перепрыгнула к своему хозяину. Таким образом, душой, ниспосланной Господом, оказались наделены и человек, и его собака. И с тех пор собаки обладают душой так же, как и человек.
Если уставший приходишь с работы,
Если все в мире вдруг стало унылым,
Просто подумай - что ты, для кого-то
Лучше печенья, и косточки милой.
Что кто-то тихо сопя у порога,
Глаз не смыкая, тебя ожидает,
Если тяжелая вышла дорога -
Вспомни, как хвостиком кто-то виляет.
Если захочется просто поплакать,
Вспомни, что лучшая в мире жилетка
Есть у тебя - этот кто-то - собака,
Дог, Стаффордшир, Доберман и Левретка...
И Пекинес, и Овчарка, и Пудель,
Такса, Ротвейлер, и просто дворняжка...
Все безгранично людей они любят.
Помни об этом, когда очень тяжко.
За что любить собак? Да, в общем-то, вы правы...
За сгрызенные тапки, за слюни на руках?
За лужу под столом, куда босая встала...
За то, что в выходной не выспаться никак?
А может быть за то, что ей лишь безразличен
И твой размер груди, да и любой размер...
Насколько ты умен, успешен, симпатичен...
Сантехник ли, актер, иль бомж ты, например...
За то, что без тебя не ест и не играет,
На тапочках в углу свернувшись у двери,
За то, что лишь тебе безмерно доверяет
И кость свою и жизнь: захочешь - на, бери...
Сорвешься на неё, ведь жизнь - такое дело...
Она не зарычит, не вспомнит всех обид...
А смотрит на тебя, как будто пожалела
Тебя, тебе ведь плохо... И сразу всё простит...
Несёт любимый мяч и лапою толкает,
Мол, не грусти хозяйка, всё будет хорошо...
И сразу так смешно - всё это помогает!!!
Теперь - то вам понятно люблю её за что?
Птичий рынок. Смешались звуки.
Лай. Мяуканье. Гомон. Трели.
Продаюсь я в чужие руки.
Продаюсь уже две недели.
Я озяб. Я устал. Простужен.
Что вы ходите здесь кругами?
Мне хозяин другой не нужен.
Мне бы снова вернуться к маме.
Солнце к лесу склонилось низко.
Птичий рынок. Апрель. Суббота.
Вот опять начинают тискать -
Непонятная фифа в ботах.
Сбился набок берет упрямо,
шарф нелепый на шее тонкой.
- Вы бы мимо гуляли, дама.
Вам бы лучше купить болонку.
Вряд ли сможем ужиться вместе.
На меня не найти управу.
Я пока лишь комочек шерсти,
но ведь вырасту волкодавом.
Мне бы степь без конца и края,
ту, где ветер свободой пахнет,
Ту, где солнце встречают лаем,
а в квартире у вас зачахну.
Только фифа вдруг близоруко
заглянула в глаза с тревогой
И спросила: - Ты будешь другом?
Я устала быть одинокой.
Столько смысла и столько боли
было в этом простом вопросе,
Что нечаянно, поневоле
я лизнул её тёплый носик.
Носик сморщился так умильно...
До чего ж хороша суббота!
Я вот вырасту, стану сильным.
И порву всех за фифу в ботах...
© Виктор Ёж