Знакомый в ФБ написал, оказывается борец за права трудящих сам предпочитал не работать, а жить за счет прибавочной стоимости, которую Энгельс забирал у пролетариата.
Карл Маркс, кроме того, что – выдающийся мыслитель, ещё и не менее знатный приживала. Один из его биографов, Фрэнсис Уин, по этому поводу сказал, как припечатал: «... Мысль о более очевидном получении денег – найти работу, – видно, не пришла в его практичную голову, хотя в других обстоятельствах он не задумываясь предлагал его другим товарищам по эмиграции как панацею от всех бед...». Владимир Ильич Ульянов – так и вообще сумасшедший фанатик, но сумасшедший не в клиническом, медицинском смысле этого слова, а в своём цинично-кровожадном отношении к людям.
Так, автор прекрасной биографии А.С. Пушкина Ариадна Владимировна Тыркова-Вильямс описала в книге своих воспоминаний «На путях к свободе» замечательную историю, приключившуюся с ней в Швейцарии в 1904 году и рисующую портрет Ленина с непривычного нам ракурса. Позволю себе процитировать её полностью:
«... В 1904 г., когда я встретила Ленина в Женеве, кто мог предугадать в нём будущего железного диктатора? Это был один из эмигрантских журналистов, которому удалось, вопреки Центральному комитету своей партии, захватить партийную газету “Искра”. Уже тогда в революционных кругах знали, что Ленин властолюбив, в средствах неразборчив. Но особенного интереса ни он, ни его партия не возбуждали. С[оциалисты]-р[еволюционеры], особенно после убийства Плеве, заставляли гораздо больше о себе говорить, чем с[оциал]-д[емократы]. Заговорщики окружены таинственным ореолом, они волнуют воображение. С[оциал]-д[емократы] были скучными начётчиками. Пока они не пришли к власти, они отрицали террор. Их тактика воздействия на массы казалась утопичной. Их диалектика мёртвой.
После ужина Надя (Надежда Константиновна Крупская была близкой подругой и однокашницей Ариадны Владимировны сперва по учёбе в гимназии княгини А.А. Оболенской, а затем и по учёбе на Бестужевских курсах. По этому поводу см. мою запись «Кровные марксисты», ссылка на которую указана в первом комментарии к данной заметке. – Пан Гридь) попросила мужа проводить меня до трамвая, так как я не знала Женевы. Он снял с вешалки потрёпанную кепку, какие носили только рабочие, и пошёл со мной. Дорогой он стал дразнить меня моим либерализмом, моей буржуазностью. Я в долгу не осталась, напала на марксистов за их непонимание человеческой природы, за их аракчеевское желание загнать всех в казарму. Ленин был зубастый спорщик и не давал мне спуску, тем более что мои слова его задевали, злили. Его улыбка – он улыбался, не разжимая губ, только монгольские глаза слегка щурились – становилась всё язвительнее. В глазах замелькало острое, недоброе выражение.
Я вспомнила, как мой брат, вернувшись из Сибири, рассказывал, что в Минусинске ссыльный Ленин держал себя совсем не по-товарищески. Он грубо подчёркивал, что прежние ссыльные, народовольцы, это никому не нужное старьё, что будущее принадлежит им, с[оциал]-д[емократам]. Его пренебрежение к старым ссыльным, к их традициям особенно сказалось, когда пришлось отвечать перед местной полицией за бегство одного из ссыльных. Обычно вся колония помогала беглецу, но делала это так, чтобы полиция не могла наказать тех, кто давал ему деньги или сапоги. Ленин с этим не считался и из-за пары ботинок подвёл ссыльного, которого за содействие к побегу, да ещё и неудачному, посадили в тюрьму на два месяца. Ссыльные потребовали Ленина на товарищеский суд. Он пришёл, но только для того, чтобы сказать, что их суда он не признаёт и на их мнение плюёт.
Мой брат с обычным своим юмором описывал эту бурю в ссыльном муравейнике, но в конце уже серьёзно прибавил:
– Злой человек этот Ленин. И глаза у него волчьи, злые.
Воспоминание о рассказе брата подстрекнуло меня, и я ещё задорнее стала дразнить Надиного мужа, не подозревая в нём будущего самодержца всея росиии. А он, когда трамвай уже показался, неожиданно дёрнул головой и, глядя мне прямо в глаза, с кривой усмешкой сказал:
– Вот погодите, таких, как вы, мы будем на фонарях вешать.
Я засмеялась. Тогда это звучало как нелепая шутка.
– Нет. Я вам в руки не дамся.
– Это мы ещё посмотрим.
На этом мы расстались. Могло ли мне прийти в голову, что этот доктринёр, последователь не им выдуманной безобразной теории, одержимый бесом властолюбия, а может быть, и многими другими бесами, уже носил в своей холодной душе страшные замыслы повального истребления инакомыслящих. Он многое планировал заранее. Возможно, что свою главную опору, Чека, он уже тогда вынашивал...».
Пост полностью
