Хозяин мой - один из самых сообразительных людей в
Москве, если не самый сообразительный. Он едва ли не первый почувствовал,
что происходящее - штука серьезная и долгая, и поэтому окопался в своей
квартире не кое-как, кустарным способом, а основательно. Первым долгом он
призвал Терентия, и Терентий изгадил ему всю квартиру, соорудив в столовой
нечто вроде глиняного гроба. Тот же Терентий проковырял во всех стенах
громадные дыры, сквозь которые просунул толстые трубы. После этого хозяин,
полюбовавшись работой Терентия, сказал:
- Могут не топить парового, бандиты, - и поехал на Плющиху. С Плющихи
он привез Зинаиду Ивановну и поселил ее в бывшей спальне, комнате на
солнечной стороне. Кузен приехал через три дня из Минска. Он кузена охотно и
быстро приютил в бывшей приемной (из передней направо) и поставил ему черную
печечку. Затем пятнадцать пудов муки он всунул в библиотеку (прямо по
коридору), запер дверь на ключ, повесил на дверь ковер, к ковру приставил
этажерку, на этажерку пустые бутылки и какие-то старые газеты, и библиотека
словно сгинула - сам черт не нашел бы в нее хода. Таким образом из шести
комнат осталось три. В одной он поселился сам с удостоверением, что у него
порок сердца, а между оставшимися двумя комнатами (гостиная и кабинет) снял
двери, превратив их в странное двойное помещение...
Дверь кабинета он облепил мандатами, из которых явствовало, что ему -
юрисконсульту такого-то учреждения полагается "добавочная площадь". На
добавочной площади он устроил такие баррикады из двух полок с книгами,
старого велосипеда без шин, и стульев с гвоздями, и трех карнизов, что даже
я, отлично знакомый с его квартирой, в первый же визит, после приведения
квартиры в боевой вид, разбил себе оба колена, лицо и руки и разорвал сзади
и спереди пиджак по живому месту.
На пианино он налепил удостоверение, что Зинаида Ивановна - учительница
музыки, на двери ее комнаты удостоверение, что она служит в Совнархозе, на
двери кузена, что тот секретарь. Двери он стал отворять сам после 3-го
звонка...
