Статус:
Offline
Реєстрація: 05.08.2006
Повідом.: 1022
Реєстрація: 05.08.2006
Повідом.: 1022
Кое что о коллаборационизме
Тут у нас в Харькове давеча были скандалы и срачи по поводу одной мемориальной доски - то ли заслуженному деятелю, то ли предателю. В связи с этим мне бы хотелось поделиться тут некоторыми воспоминаниями о том, как обычные люди переживали войну. Мне лично кажется, что в условиях войны нет черно-белой картинки с отважными героями и коварными малодушными предателями. Часто люди просто хотят жить.
===============
Богодухов. Гитлеровцы глазами подростка.
....
Добрались мы до Харькова, и, слава богу, документов никто не попросил в этой суматохе. Добрались мы до квартиры старого однокашника моего отца, тоже композитора, и постучали в дверь. На пятом этаже он жил. Они нас не узнали совершенно, потому что отец две недели не брился, мама волос своих ни разу не мыла и не причесывала, мы тоже, дети, в жутком виде были. Еле узнали по голосу скорее.
И вот там мы у них жили. Документов нет, поэтому нам приходилось скрываться, находиться на нелегальном положении. А в те времена никто в советской армии служить не хотел, и мой отец, и его приятель, композитор Михаил Тиц, оба были военнообязанные, и ни тот ни другой не хотели идти на фронт, потому что к тому времени было ясно, что это верная смерть. И что происходило? Группы энкавэдэшников стучали в квартиру, приходили и обыскивали, есть ли мужчины под диванами, под кроватями. Если прятались, то тут же забирали и мобилизовывали, и он шел в штрафбат. Мой отец и Миша Тиц прятались на чердаке. Там стояла всякая рухлядь, какой-то старый диван, в который залез мой отец, и какой-то огромный деревянный ящик от пианино, в который залез Тиц. И раз в день мама или жена Тица ходили на чердак и носили им поесть.
Нагрянуть могли когда угодно, совершенно неожиданно вваливались в дом. Причем они обыскивали даже чердаки. И вот в один прекрасный день пришла команда энкавэдэшников с фонариками: на чердаке же темно. Посветили туда-сюда. Но на всякий случай они решили штыком пырнуть туда, штыком пырнуть сюда. И у моего отца штык прошел между левой рукой и левой частью груди, несколько сантиметров от сердца. А у Тица штык прошел возле правого уха. Оба остались живы.
...
Проходит несколько дней — стук в дверь. Какой-то сержант немецкий на полуломаном русском языке говорит: «Есть ли у вас желающие копать картошку? Мы предоставим транспорт, повезем добровольцев в ближайший колхоз на грузовиках, вы там будете копать картошку, после чего мы делим все пополам — половина вам, половина нам».
Понятно, что тут же все согласились. Только вопрос: какой лопатой ее копать? Лопат нет. Все равно поехали. Я не ездил. Поехали папа, мама, Тиц с женой. И просто картошку эту руками рыли, искали. А уже к тому времени выпал снег, потом растаял, грязь неописуемая, они все чуть ли не по щиколотки в черной грязи. Немцы предоставили мешки, слава богу. Вот так все честно случилось, как немец сказал, — половина им, половина нам.
Причем дважды ездили. Во второй раз уже холодно было, земля замерзла, молотки взяли, били лед, потом подо льдом еще нужно было руками рыть. Так что нашим питанием была эта картошка, горчица и конфеты.
Еще один был интересный случай. Едет немецкий солдат на лошади, где-то через квартал от нас приблизительно. А лошадь больная была, и она упала. Он с ней упал тоже, встал, вынул пистолет, пристрелил лошадь и пошел дальше. А лошадь лежит мертвая. Что тут было! Со всех дворов бегут мужчины с топорами, с ножами; лошадь теплая, разрезали ее мгновенно на части. Помню, мой отец приволок какой-то огромный кусок кости с мясом. От лошади в течение пяти минут не осталось ничего, даже голову кто-то уволок, копыта унесли. Так что у нас появилось мясо. Слава богу, была какая-то старомодная печка-буржуйка.
.....
=============================
УФТИ в годы оккупации
....
Появились немцы у нас на территории. Конечно, мы все дрожали, ждали всяких эксцессов, ночевали перед этим в подвале главного корпуса в первую ночь, когда они вошли сюда. Все женщины и дети ночевали там. Только мужчины ночевали у себя в квартире. Немцы нашли этот подвал, выгнали народ по домам и ничего плохого не сделали.
В первых числах ноября появился у нас один бывший наш научный работник, когда-то приехавший из Германии, Хаутерманс. Он работал у нас года два. У нас в то время был целый ряд научных работников немцев. Перед войной их стали убирать. Многих из них арестовали, в том числе и Хаутерманса. Мы с тех пор не знали, где он находится. В ноябре он появился на территории института. Оказывается, он прилетел из Берлина. Он коротенько рассказал свою историю, что его арестовали здесь, потом вывезли в Москву, в Москве освободили, разрешили выехать в Германию. Он работает в Германии в физико-техническом институте. Он заявил, что «времена тяжелые, науки у вас не будет никакой», вузы также работать не будут. Единственное учреждение, которое будет работать, - это УФТИ, которому в Германии уделяют большое внимание, поэтому есть прежде всего будут те, кто будет здесь работать. Предложено собрать сотрудников и начать налаживать какую-нибудь работу. Мы собрались, кто был. Многие сами пришли, потому что жрать было нечего. После этого появился Полланд, гауптман его чин, из военно-воздушных сил. Он объявил себя хозяином всех учебных и научно-исследовательских институтов Харькова. Появился он у нас, посмотрел и поселился в Технологическом институте, так что мы его мало и видели. Он нам не помогал, но и ничего не требовал.
Мы стали промышлять сами. Первая наша задача была достать автомашину. Ребята у нас были активные. Они достали части разбитой машины и собрали ее. Предложили Полланду оформить поездки. Он оформил машину как немецкую, выдал пропуск. Народ поехал на село, обменяли продукты. Тогда мы решили свою станцию электрическую какую-нибудь создать, для того, чтобы питать механические мастерские, которые частично остались, и электрический свет давать. Станцию нам удалось создать. Немцы за то, чтобы мы дали им свет, дали нам бензин. Мы пустили мастерскую. Немцы нам заказов не давали, посторонних заказов не было.
.....
Тут у нас в Харькове давеча были скандалы и срачи по поводу одной мемориальной доски - то ли заслуженному деятелю, то ли предателю. В связи с этим мне бы хотелось поделиться тут некоторыми воспоминаниями о том, как обычные люди переживали войну. Мне лично кажется, что в условиях войны нет черно-белой картинки с отважными героями и коварными малодушными предателями. Часто люди просто хотят жить.
===============
Богодухов. Гитлеровцы глазами подростка.
....
Добрались мы до Харькова, и, слава богу, документов никто не попросил в этой суматохе. Добрались мы до квартиры старого однокашника моего отца, тоже композитора, и постучали в дверь. На пятом этаже он жил. Они нас не узнали совершенно, потому что отец две недели не брился, мама волос своих ни разу не мыла и не причесывала, мы тоже, дети, в жутком виде были. Еле узнали по голосу скорее.
И вот там мы у них жили. Документов нет, поэтому нам приходилось скрываться, находиться на нелегальном положении. А в те времена никто в советской армии служить не хотел, и мой отец, и его приятель, композитор Михаил Тиц, оба были военнообязанные, и ни тот ни другой не хотели идти на фронт, потому что к тому времени было ясно, что это верная смерть. И что происходило? Группы энкавэдэшников стучали в квартиру, приходили и обыскивали, есть ли мужчины под диванами, под кроватями. Если прятались, то тут же забирали и мобилизовывали, и он шел в штрафбат. Мой отец и Миша Тиц прятались на чердаке. Там стояла всякая рухлядь, какой-то старый диван, в который залез мой отец, и какой-то огромный деревянный ящик от пианино, в который залез Тиц. И раз в день мама или жена Тица ходили на чердак и носили им поесть.
Нагрянуть могли когда угодно, совершенно неожиданно вваливались в дом. Причем они обыскивали даже чердаки. И вот в один прекрасный день пришла команда энкавэдэшников с фонариками: на чердаке же темно. Посветили туда-сюда. Но на всякий случай они решили штыком пырнуть туда, штыком пырнуть сюда. И у моего отца штык прошел между левой рукой и левой частью груди, несколько сантиметров от сердца. А у Тица штык прошел возле правого уха. Оба остались живы.
...
Проходит несколько дней — стук в дверь. Какой-то сержант немецкий на полуломаном русском языке говорит: «Есть ли у вас желающие копать картошку? Мы предоставим транспорт, повезем добровольцев в ближайший колхоз на грузовиках, вы там будете копать картошку, после чего мы делим все пополам — половина вам, половина нам».
Понятно, что тут же все согласились. Только вопрос: какой лопатой ее копать? Лопат нет. Все равно поехали. Я не ездил. Поехали папа, мама, Тиц с женой. И просто картошку эту руками рыли, искали. А уже к тому времени выпал снег, потом растаял, грязь неописуемая, они все чуть ли не по щиколотки в черной грязи. Немцы предоставили мешки, слава богу. Вот так все честно случилось, как немец сказал, — половина им, половина нам.
Причем дважды ездили. Во второй раз уже холодно было, земля замерзла, молотки взяли, били лед, потом подо льдом еще нужно было руками рыть. Так что нашим питанием была эта картошка, горчица и конфеты.
Еще один был интересный случай. Едет немецкий солдат на лошади, где-то через квартал от нас приблизительно. А лошадь больная была, и она упала. Он с ней упал тоже, встал, вынул пистолет, пристрелил лошадь и пошел дальше. А лошадь лежит мертвая. Что тут было! Со всех дворов бегут мужчины с топорами, с ножами; лошадь теплая, разрезали ее мгновенно на части. Помню, мой отец приволок какой-то огромный кусок кости с мясом. От лошади в течение пяти минут не осталось ничего, даже голову кто-то уволок, копыта унесли. Так что у нас появилось мясо. Слава богу, была какая-то старомодная печка-буржуйка.
.....
Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент у цьому розділі
=============================
УФТИ в годы оккупации
....
Появились немцы у нас на территории. Конечно, мы все дрожали, ждали всяких эксцессов, ночевали перед этим в подвале главного корпуса в первую ночь, когда они вошли сюда. Все женщины и дети ночевали там. Только мужчины ночевали у себя в квартире. Немцы нашли этот подвал, выгнали народ по домам и ничего плохого не сделали.
В первых числах ноября появился у нас один бывший наш научный работник, когда-то приехавший из Германии, Хаутерманс. Он работал у нас года два. У нас в то время был целый ряд научных работников немцев. Перед войной их стали убирать. Многих из них арестовали, в том числе и Хаутерманса. Мы с тех пор не знали, где он находится. В ноябре он появился на территории института. Оказывается, он прилетел из Берлина. Он коротенько рассказал свою историю, что его арестовали здесь, потом вывезли в Москву, в Москве освободили, разрешили выехать в Германию. Он работает в Германии в физико-техническом институте. Он заявил, что «времена тяжелые, науки у вас не будет никакой», вузы также работать не будут. Единственное учреждение, которое будет работать, - это УФТИ, которому в Германии уделяют большое внимание, поэтому есть прежде всего будут те, кто будет здесь работать. Предложено собрать сотрудников и начать налаживать какую-нибудь работу. Мы собрались, кто был. Многие сами пришли, потому что жрать было нечего. После этого появился Полланд, гауптман его чин, из военно-воздушных сил. Он объявил себя хозяином всех учебных и научно-исследовательских институтов Харькова. Появился он у нас, посмотрел и поселился в Технологическом институте, так что мы его мало и видели. Он нам не помогал, но и ничего не требовал.
Мы стали промышлять сами. Первая наша задача была достать автомашину. Ребята у нас были активные. Они достали части разбитой машины и собрали ее. Предложили Полланду оформить поездки. Он оформил машину как немецкую, выдал пропуск. Народ поехал на село, обменяли продукты. Тогда мы решили свою станцию электрическую какую-нибудь создать, для того, чтобы питать механические мастерские, которые частично остались, и электрический свет давать. Станцию нам удалось создать. Немцы за то, чтобы мы дали им свет, дали нам бензин. Мы пустили мастерскую. Немцы нам заказов не давали, посторонних заказов не было.
.....
Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент у цьому розділі
