-- И мне жаль! -- подтвердил неизвестный, сверкая глазом, и продолжал:
-- Но вот какой вопрос меня беспокоит: ежели бога нет, то, спрашивается, кто
же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле?
-- Сам человек и управляет, -- поспешил сердито ответить Бездомный на
этот, признаться, не очень ясный вопрос.
-- Виноват, -- мягко отозвался неизвестный, -- для того, чтобы
управлять, нужно, как-никак, иметь точный план на некоторый, хоть
сколько-нибудь приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может
управлять человек, если он не только лишен возможности составить
какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в
тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день? И, в
самом деле, -- тут неизвестный повернулся к Берлиозу, -- вообразите, что вы,
например, начнете управлять, распоряжаться и другими и собою, вообще, так
сказать, входить во вкус, и вдруг у вас... кхе... кхе... саркома легкого...
-- тут иностранец сладко усмехнулся, как будто мысль о саркоме легкого
доставила ему удовольствие, -- да, саркома, -- жмурясь, как кот, повторил он
звучное слово, -- и вот ваше управление закончилось! Ничья судьба, кроме
своей собственной, вас более не интересует. Родные вам начинают лгать, вы,
чуя неладное, бросаетесь к ученым врачам, затем к шарлатанам, а бывает, и к
гадалкам. Как первое и второе, так и третье -- совершенно бессмысленно, вы
сами понимаете. И все это кончается трагически: тот, кто еще недавно
полагал, что он чем-то управляет, оказывается вдруг лежащим неподвижно в
деревянном ящике, и окружающие, понимая, что толку от лежащего нет более
никакого, сжигают его в печи. А бывает и еще хуже: только что человек
соберется съездить в Кисловодск, -- тут иностранец прищурился на Берлиоза,
-- пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить не может, потому что
неизвестно почему вдруг возьмет -- поскользнется и попадет под трамвай!
Неужели вы скажете, что это он сам собою управил так? Не правильнее ли
думать, что управился с ним кто-то совсем другой? -- и здесь незнакомец
рассмеялся странным смешком.
Берлиоз с великим вниманием слушал неприятный рассказ про саркому и
трамвай, и какие-то тревожные мысли начали мучить его. "Он не иностранец! Он
не иностранец! -- думал он, -- он престранный субъект... Но позвольте, кто
же он такой?"
-- Вы хотите курить, как я вижу? -- неожиданно обратился к Бездомному
неизвестный, -- вы какие предпочитаете?
-- А у вас разные, что ли, есть? -- мрачно спросил поэт, у которого
папиросы кончились.
-- Какие предпочитаете? -- повторил неизвестный.
-- Ну, "Нашу марку", -- злобно ответил Бездомный.
Незнакомец немедленно вытащил из кармана портсигар и предложил его
Бездомному:
-- "Наша марка".
И редактора и поэта не столько поразило то, что нашлась в портсигаре
именно "Наша марка", сколько сам портсигар. Он был громадных размеров,
червонного золота, и на крышке его при открывании сверкнул синим и белым
огнем бриллиантовый треугольник.
Тут литераторы подумали разно. Берлиоз: "Нет, иностранец!", а
Бездомный: "Вот черт его возьми! А?"
Поэт и владелец портсигара закурили, а некурящий Берлиоз отказался.
"Надо будет ему возразить так, -- решил Берлиоз, -- да, человек
смертен, никто против этого и не спорит. А дело в том, что..."
Однако он не успел выговорить этих слов, как заговорил иностранец:
-- Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он
иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! И вообще не может сказать, что он
будет делать в сегодняшний вечер.
"Какая-то нелепая постановка вопроса..." -- помыслил Берлиоз и
возразил:
-- Ну, здесь уж есть преувеличение. Сегодняшний вечер мне известен
более или менее точно. Само собой разумеется, что, если на Бронной мне
свалится на голову кирпич...
-- Кирпич ни с того ни с сего, -- внушительно перебил неизвестный, --
никому и никогда на голову не свалится. В частности же, уверяю вас, вам он
ни в коем случае не угрожает. Вы умрете другой смертью.
-- Может быть, вы знаете, какой именно? -- с совершенно естественной
иронией осведомился Берлиоз, вовлекаясь в какой-то действительно нелепый
разговор, -- и скажете мне?
-- Охотно, -- отозвался незнакомец. Он смерил Берлиоза взглядом, как
будто собирался сшить ему костюм, сквозь зубы пробормотал что-то вроде:
"Раз, два... Меркурий во втором доме... луна ушла... шесть -- несчастье...
вечер -- семь..." -- и громко и радостно объявил: -- Вам отрежут голову!
Бездомный дико и злобно вытаращил глаза на развязного неизвестного, а
Берлиоз спросил, криво усмехнувшись:
-- А кто именно? Враги? Интервенты?
-- Нет, -- ответил собеседник, -- русская женщина, комсомолка.
-- Гм... -- промычал раздраженный шуточкой неизвестного Берлиоз, -- ну,
это, извините, маловероятно.
-- Прошу и меня извинить, -- ответил иностранец, -- но это так. Да, мне
хотелось бы спросить вас, что вы будете делать сегодня вечером, если это не
секрет?
-- Секрета нет. Сейчас я зайду к себе на Садовую, а потом в десять
часов вечера в МАССОЛИТе состоится заседание, и я буду на нем
председательствовать.
-- Нет, этого быть никак не может, -- твердо возразил иностранец.
-- Это почему?
-- Потому, -- ответил иностранец и прищуренными глазами поглядел в
небо, где, предчувствуя вечернюю прохладу, бесшумно чертили черные птицы, --
что Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже
разлила. Так что заседание не состоится.
Поздно пить боржоми, когда почки отказали. Раньше надо было думать головой. Кстати, травмаы, несчастные и прочие частные случаяи - есть следствие иключительно мышления самого пострадавшего. Но если скорая ему помочь не успевает - это так же его забобон. По сути, от скорой зависит совсем не многое 
