История о кабаке, жопе и красавице в арафатке
Первое, что должно приходить в голову при воспоминании об этом месте — смрад. Душительный перегар, стоящий тут перманентно из-за низких цен и большого количества посетителей.
Пятница, вечер. Народу прорва. Мне чудом удалось занять место. Правда, самое неудобное и возле туалета, но все таки удалось, что я считал крупной удачей.
Хлоп! – хлопнула дверь туалета и вышедший оттуда человек растаял вмиг в бурлящей шумной массе.
— Жопа!, - выкрикнула одна девица и рассмеялась.
— Жопа!!!, - крикнула её собеседница, пытаясь перекричать и тоже залилась раскатистым хмельным смехом.
В это время в дверях появился невысокий парень с выбритой испанкой, огромными тоннелями в ушах, коротко стриженным светлым волосом, глубоко впалыми ежовыми глазами, тонкими губами и татуировкой пламени на шее.
И он начал здороваться. Здоровался со всеми. Сразу видно – местная знаменитость.
— Привет, Ражик!
— Хай, Ражик.
— Здаро-о-ва, брату-у-у-х!
— Ра-а-а-ажик!
— Привет, привет!
— ЖОПА!!!, - уже с подростковой сипотцой выкрикнула девушка.
— ЖИ-О-О-О…
— Молодые… девушки! Прекратите немедленно! Что ж вы как эти, ну ёлы-палы?,- перебила их разливщица алкоголя. Злобная старая сумка в червоном переднике.
Ражик, прошел всех и зачем-то пожал руку и мне тоже.
Хлоп! – дверь сортира кто-то снова потревожил.
Я заказал алкоголя.
Вечер шел своим чередом.
Ражик остановился у компании многочисленных парней и девушек, что сдвинули столы, и то и дело отпивал чье-то пиво, взахлеб, рассказывая не смешные, глупые истории.
В заведение зашло еще двое зрелых человека. Один из них был в пиджаке и с явной сединой на черной голове, а второй был в мятом клетчатом берете и с заплаканными глазами. Очки, как на смазке, постоянно съезжали по ровной переносице.
Они взяли по двести дешевого коньяка, и не успели пригубить, как очкарик вбился в истерику:
— Ну представляете, Илья, к нам! В театр! В театр оперы и балета имени Колобыщева, в именитый, известный театр, прислали сурдопереводчика!
— Афанасий Тихонович, давайте за успех выпье…
— Сурдопереводчика! Так этот назначенный требует, чтобы все оперы на украинский перевели, ибо он, видите ли, не понимает немецкого и итальянского!
— За знания выпь…
— На украинский! Травиату? Иоланту? Дона Жуана?!
— За искусство может?..
— Как вот Дон Жуан будет? Пан Жупко? Сурдопереводчика…
— Может хоть за понимание, там…
— Да какое там понимание? Я наверх (в этот момент очкарик поправил очки и указал кривым пальцем на потолок, отчего собеседник, собственно, на потолок и уставился) звонил! А они что? Переводите, говорят! Или вы хотите оскорбить глухонемых?!
— ЖО-О-О-О-О-О-О-ПА!
— Именно! Ну, скажите мне, пожалуйста, какой глухонемой пойдет в оперу?
— Может, хоть чуть-чуть отопьем?
— Да какой отопьем – мне даже вода и та не лезет.
— Афанасий Тихонович, возьмите себя в руки и пейте немедленно!
Афанасий Тихонович выпрямил спину, снял очки, сделал решительное лицо, отчего сразу же возмужал на глазах, и безмолвно выпил двести граммов дешевого коньяку залпом.
Хлоп!
Ражик был уже изрядно поддат чужим алкоголем и всё громче наяривал «веселые» истории. Но, его уже мало кто слушал – все побились по кучкам и обсуждали всякие мелочи, которые тогда казались жутко интересными.
В заведение вошел новый персонаж – парниша двадцати пяти лет отроду, с узкими щёлками глаз, тонким горбатым носом, редкими мелкими зубами, что проглядывались в вороватой улыбке, и вообще всячески пренеприятнейшего вида. Звали его то ли Руслан, то ли Паша, но кличка у него была самая подходящая – Клоп.
Он, мне на счастье, меня не заметил и пошел к Ражику с компанией.
— Эхе-хе. Всем, типа, здорова.
— Привет, Клоп. Пиво будешь?
— Да, нет. Я сегодня, типа, без денег, да и вообще, мне завтра вставать рано, я сегодня пить не буду.
— Да ну ладно тебе, я тебя угощу!
— Н, если немного, то можно…
Хлоп!, - кто-то вошел в сортир.
Вместо пива Клоп заказал водки, и им быстро её исполнили. С появлением на столе водки, вся компания оживилась и снова стала единой.
Некоторое время они весело пили, слушали Ражика и смеялись.
Клоп воровато огляделся и нашел жертву. Это был поддатый, крепкий парень, что улыбался и общал запирсованную, крашенную в желтый девочку, что глотала его слова своими голубыми глазами.
— Слушай, дружище, - тактично начал Клоп, - я вчера спину просквозил, болит сильно, я вообще ни согнуться (демонстративно согнулся), ни разогнуться (демонстративно разогнулся), а завтра утром мне родычи из… Севастополя мешок цибули передают. Мог бы ты мне помочь?
Парень просто не мог бросить в беде товарища, на глазах у крашенной, глотающей, кстати, слова, девушке.
— Хорошо. Позвонишь с утра тогда.
— Эхе-хе. Добазарились тогда.
— ЖО-О-О-О-О-О-О-П-А-А-А-А-А-А-А!
— Нет, ну это уже-ж, ни в какие ворота не лезет, - распиналась разливная, - девушки, ну эт самое, вы же в приличном месте!
Это вызвало всеобщий хохот. Только паренек, что выставлял Клопу водку, увлекся смехом и начал блевать, что вызвало приступ полной филаксии у разливающей алкоголь дамы. Она побагровела, глаза стали, как у бычка на корриде, она выхватила давно подготовленную швабру и ведро из под полы, стремительно ринулась к столу, толкнув Афанасия Тихоновича плечом, и всучила Клопу, - На, убирай за своим другом!
На что Клоп, бросив все это на пол, заявил, — Он мне не друг!
В этот же момент парня перестало тошнить, и он возразил:
— Кк не друуг? А кт тьбя водкой угщал?
Он был очень пьян и его язык сильно заплетался. Голова уже почти не соображала, но сердце требовало решительных действий, поэтому он замахнулся и выбросил кулак, но Клоп был резвей и отскочил, из за чего кулак пришелся в переносицу самому Ражику. Кровь струйкой побежала из ноздри, по испанской бородке. Ражик изумился, изменился в лице и… убежал, хлопнув дверью.
— Жопа…, - аккуратно, почти стеснительно, сказала девочка.
И сразу за этим понесся балаган. Затеялась драка. Со всех сторон летели кулаки и брызгало пиво из стаканчиков. Шум стоял неимоверный. Пользуясь общим шумком, Клоп, вылезя из драки, пытался наскоро доесть чью-то картошку-фри прямо руками.
Над этим шумом воспарил крик барменши:
— Милиция уже едет!!
Этот возглас дал моментальную реакцию и зал тут же опустел. Остался я и те, кому бежать было незачем.
Хлоп!, - вышел паренек из сортира и замер, не узнавая, минуту назад еще бушующее заведение.
Никакая милиция, естественно, не приехала. Но мест стало больше, и я пересел на более удобное, откуда смог оглядеть всех посетителей. Это были: мужчина, уткнувшийся в ноутбук, периодически глотающий орешки, запивая пивом, две девушки, что пытались друг друга перекричать и она.
Я раньше её не замечал за толпой, но теперь просто не мог отвести глаз. Я и хотел отвести, мне было жутко стыдно за то, что я на неё вот так нагло и без перерыва смотрю, но не мог. Внутри меня защекотало, а сердце начало беспардонно стучать по ребрам.
Мой взгляд скользил, лаская её черные аккуратные, ровно стриженные до плеч волосы, переходя на шею, продвигаясь по нежным изгибам выреза её кофты, подымаясь вверх по подбородочку к её губам с необычной формой линии разреза. Хоть это и было необычно, но потрясающе красиво. Дальше мой взгляд поднимался через аккуратный курносый носик к её черным, глубоким глазам, которые, встречая мой взгляд игриво и стеснительно падали, и терялись в книге, что она читала.
И всё, вся одежда на ней ей шла. Эта, в крупную английскую клетку, куртка, эти черные брючки, эти коричневые ботиночки… и даже эта арафатка, что лежала на столе, ей, я уверен, тоже чертовски шла.
Я замер, и не знаю, сколько времени просидел, просто наблюдая за тем, как она читает книгу, изредка поглядывая на меня.
Я придумал ей имя. Я взял самое лучшее на этой планете имя. Я придумывал её жизнь – и эта жизнь мне казалась снятым на дорогую камеру французским фильмом. Я выдумывал, как я спасаю её из пожаров, от кучки хулиганов отбиваю и вообще всячески становлюсь её героем.
Хлоп! – хлопнула входная дверь, одернув меня из забвения. В дверь вошел паренек в черной кожаной курточке, бейсболке, грязных джинсах и нахальной ухмылкой на мерзкой роже. Он подошел к стойке.
— Сто бехеровки, сто швепса и четыре кубика льда, - прогнусавил он мерзким наглым голосом. Пока ему делали заказ, он оглядел зал и его глаза хищно сверкнули. И ухмылка расплылась еще шире, от чего стала еще более гадкой. Теперь эту рожу просто хотелось бить. Он взял свой стакан и пошел к ней.
— Девушка-а, - прокозлил он, и она медленно перевела взгляд с книги на него, - а вы верите в любовь с первого взгляда?
— Нет, - сказала она холодно, но так красиво и мелодично, что я пленился её голосом.
— Тогда как назвать то, что между нами произошло? Ха-а-а-а-а-а, - он козлил уже как самый настоящий козел, не шучу. Но это не конец его мерзости. Он, не прекращая блеять, отпил из стакана, от чего еще и булькал, сморкался, а по итогу еще и начал кашлять, вытирая губы рукавом.
А Она, почему-то расплылась в улыбке.
— ЖОПА! – вскрикнула девица, одетая в зеленое.
Он продолжал говорить чушь с первых страниц дешевых пособий по соблазнению. А она… Она зачем-то улыбалась, кивала. Мой организм телепатически передавал ей все, что я думаю. Очнись!! Он блеющий козел!! Не веришь – смех его послушай! Она удивленно взглянула на меня. Сработало?? Но нет, она быстро вернулась в разговор:
— А кем вы работаете?
— Я занял ведущую должность в театре. Меня назначили.
Хлоп! В помещение вошел Ражик с компанией, и больше я не слышал, о чем там была беседа. До меня доносились лишь обрывки его самодовольного наглого блеяния, от чего рассудок немного плыл. Комната стала расплывчатой, а алкоголь безвкусным. Время застыло. И где-то через вечность, Ражик с ребятами пошел курить. И что же я увидел? Козел стоял, а она завязывала арафатку, которая ей, как я и думал, чертовски шла. Козел же, ухмыльнувшись, блеснул стихами:
— Когда вижю жьенский сиська,
У миня фстаёт пиписька!
О, Господи, ГОСПОДИ!
Хлоп!нули двери и они вышли. А она, девушка с самым прекрасным именем на планете, бросила на меня один взгляд, да такой взгляд, как будто она всё понимает, всё знает, как будто…
Я замер и онемел. Они вышли, а я не мог пошевелиться. Если она всё понимает и всё знает, то почему тогда? А может, она намекала на то, что я просто не сделал первый шаг, и надеялась до конца? Я должен что-то сделать.
Я выбежал из бара, но на улице их не оказалось. Наверное, они на машине.
— жо-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-опа-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а, - приглушенно раздавалось из заведения.
Я звучно выдохнул и упал спиной на стоящую сзади стену заведения. На душе было гадко.
— Брат, подбрось деньжат чуток, на билет на поезд не хватает, - обратился Ражик к одному из своих сотоварищей.
— Ражик, - возмутилься товарищ, - я тебе уже сегодня четыре раза денег давал, а ты каждый раз все более пьяный подходишь. Ты чего, эти билеты пьешь что ли?
Все рассмеялись, а я пустился гулять по городу. Внутри как ножом полоснули. Вроде бы никто ничего не должен, а вот все равно…
Я прошатался до утра, а потом решил уехать. Просто бросить все и уехать. Неважно куда.
На вокзале стояло два больших автобуса без меток.
Я взял курс на тот, что побольше, но кто-то схватил меня за плечо. Я развернулся – это был Клоп.
— Эхе-хе, привет. Слышишь, дружище, я недавно операцию перенес, напрягаться нельзя – швы разойдутся. А вот мне друзья из Николаева мешок цибули передают. Ты мог бы его мне домой отнести? Я заплачу, - сказал он и пытался всунуть мне в руку семь гривен. Я даже отвечать ему не стал. Просто развернулся и пошел к автобусу.
Водитель, пожилой высокий добряк в спортивном костюме, стоял у входа и курил.
— Куда едешь, сынок?
— А куда везете?
— До Кировограда.
— Ну, поехали. Поехали…
))) И в чем же тут графоманство?
