Записки агента

Записки агента

...Дизель работает мерно, настойчиво; его вибрация передается мне во все тело, я уже привык... Я привык спать под дизель, привык под него есть, пить, привык жить. Дизель теперь - это что-то неотъемлемое в моей жизни. Дизель в маленьком и вонючем машинном отделении. Да здравствует Дизель! Мы теперь братья по духу. Мы живем с тобой в одном ритме.

.. Я с трудом продираю глаза. Серый пластик стенок моей скромной каютки весело и привычно встречает меня постером, который пять дней назад мне подарил знакомый турок в Стамбуле. На постере, призывно изогнувшись, изображенна с детализированными подробностями качественной
порнополиграфии то ли Памела, то ли Лючия, то ли... Одним словом, милая и приятная во всех отношениях девушка. Её естесственные детали тела еще более подчеркиваются высококлассной полиграфией и усиливаются моим утренним состоянием нерастраченной нежности. Турок уверял, что этот постер - полуподпольная фотка турецкой модели. Я по пьяному, турецкому пиву, делу уверял, что мне все равно. Лишь бы человек попался хороший...

...Пока организм продирается сквозь сон, память еще перебирает какие-то свои файлы. И я смотрю со стороны на процесс поиска. Картинки, тексты, образы. Через пару минут все свернется и старпом Петер мягонько постучит мне в дверь с ежеутренним "Мооорген! Ште ауф!"...

... Мадьяр-механик Дюла опять, зарраза, курил в кают-компании, пока спит Гюнтер... Капитан Гюнтер не любит Дюлу. За то, что тот курит в кают-кампании; за то, что тот курит; курит вообще; за то, что он мадьяр... По-моему он вообще никого не любит... И даже себя...

... Я стою у фальшборта возле мостика. Длинный и нудный своей однообразностью причал в Равенне медленно приближается к нам. То есть, конечно, мы к нему. Только все так медленно и однообразно, что местами кажется, что все наоборот...

... Итальянские власти оказались до жути милыми. Выдули три Мартини, по пятьдесят смирновки, рассказали пару засаленных и дряхлых анекдотов и свалили... Выгрузка началась. Петер остается считать контейнеры и орать немецким неназойливым матом на распи... простите, безалаберных докеров... Он машет мне рукой и кричит, чтобы я нашел ему нормального хеннингерского... Оки! Посмотрим, что тут есть, кроме пяти километров контейнеров, бэушных итальянских тачек, которые просто "бэлиссимо", берите сеньор, это же высший класс! вы не прогадаете - две тысячи долларов и она навеки Ваша!; привозных в автобусе шлюх по двадцать тысяч лир с носа за час... Гюнтер вчера чуть не схлопотал в бубен от негра-сутенера за то, что использовал немецкий юмор в своей манере, как это всегда с ним бывает, и нахально ухмыляясь, спросил негра "А сколько ты дашь за себя? Если я хочу тебя? Милый! Ну что ты!"... Гюнтер женат, трое детей, в Бремерсхафене... Пил вчера до одури, под глазами синие круги типа "почему я не умер еще вчера?", буркнув "Какое оно на хрен доброе, утро-то?", попросил найти хеннингерского и провалился по сходням в кают-кампанию... Вот что значит трехмесячное общение с русским агентом... Горжусь!...

... Я иду уже добрый час вдоль береговой линии...Контейнеры давно кончились... Пустынно... Не так, как у нас в это время... Вроде бы середина лета... Неподалеку среди сетей, как в авангардном театре, под синим-синим до рези в глазах небом, на белом песке у берега, чуть в сторонке от пары бунгало рыбаков, возле стола для разделки рыбы, стоит красивая итальянская дивчина... Сеньорина мило носит большие рыбины к столу и складывает их там..."Бонджорно!"...Она, скосив на меня взгляд, продолжает свое дело без ответа...

... Я стою на пирсе возле нашей посудины. Петер с животом навалился на фальшборт и мечтательно смотрит на двухэтажные ряды 40-тонных контейнеров, держит огромными руками баночку пива и впадает в прострацию... Изредка он посматривает на меня... А я смотрю на заходящее в Равенне солнце на краснеющем небе, темнеющие силуэты каких-то других посудин, и мелко-кучерявые облака с оттенками розового... Сейчас я пойду в свою келью, лягу на койку, посмотрю на постер и вспомню свою Наташку. Мне приснится она на даче, среди сетей авангардного театра, возле огромной кучи рыбы, у столика... Мне станет приятно и я усну...Единственное чего захочется, это семги... Хотя на рыбу я смотреть больше и не могу...

[Продолжение следует](при желании аудитории)

P.S.: Совсем забыл упомянуть - произведение моё.

Графика тоже моя.

...Маленький южный приморский городок. Середина октября. Еще не холодно, но уже и не «жжет как в июне». Солнце даже иногда припекает. Когда ветра нет.
Я возвращаюсь домой по приморской дороге, решил пройтись пешком. Иду «пяный» «вдрибадан», выражаясь по местному. Вечер уже достаточно поздний. И какая к черту разница сколько времени! Меня же ведет и мутит, как в семибальный шторм. Я на часы толком-то не могу взглянуть. Стрелки на позолоченном циферблате то ли крутятся, то ли растворились на черном фоне. И колбасит странное возбуждение.
…Капитан Корелов с «Волгобалта» пригласил (во! Слово-то какое! Как на прием к английской королеве!), да ё моё, снял двух проституточек. Ростом маленькие такие, и разновозрастные. Одной точно за сорок, вторая едва школу закончила, если закончила вообще. Понятное дело, Корелов, изголодавшийся за три месяца воздержания, потерял чувство меры. Девки бегали по пустому судну полностью голые, пили из горла Метаксу и всячески бесчинствовали. Зашедший агент, то есть я, попался под раздачу остатков Метаксы и откупоривания литра смирновской. Агент сильно стеснялся и мялся, но Корелов и девушки были неотступны и настойчивы. И агент остался. Голая потная Лера в возрасте постоянно норовила выпить с агентом на брудершафт…
…Пили долго. Насколько долго - не помню. Помню, что когда начинали, было еще светло. Сейчас же на пустынной дороге почти непроглядная темень. Только романтические, блин, звезды сияют как «самашедчие». Я упорно иду по дороге, стараясь не падать. Как бы не попасться на глаза патрулю? Мне сильно хочется спать, ноги гудят от ходьбы – еще бы! С 6ти утра на ногах. Я иду мимо дикого пляжа. Вдоль дороги высокая трава, почти в человеческий рост. Дорога петляет. Вот уже почему-то и на дороге растет трава. Все больше и больше, что, собссно, удивляет. Надо же какая живучая! Никакой асфальт ей ни по чем!
Я иду дальше. Вскоре я начинаю удивляться, почему это дорога пролегла по морю. Ну, может не совсем, но оччень близко. «Самашедчие» звезды просто одурели, несомненно это хамство - так светить. И что это за наглость спать на дороге! Я натыкаюсь на что-то мягкое, оно мягко подается под моими подкашивающимися ногами, и я чувствую, как трава-дорога неумолимо приближается к лицу…
… - Ты кто? – спрашивает меня хрипловатый женский голос откуда-то из-за спины.
- Я домой иду, - виновато оправдываюсь я, а перед глазами выплывает воспоминание сегодняшнего дня – гладко выбритый лобок Леры над мои лицом и мне становится муторно. Но я сдерживаюсь.
- А где твой дом? – хрипловато продолжает голос.
Я медленно переворачиваюсь на спину. «Самашедчие» звезды смазались на черном небе как на художественной фотографии. Пытаюсь подняться и сесть, оперевшись на локти. Меня продолжает мутить. Штормит сегодня, однако.
- Да в общем недалеко отсюда, - по привычке вру я. И почему-то представляю, что женский голос может принадлежать милицейскому патрулю. (Фик его знает, может это так штормит сегодня, что я даже не могу точно определить.)
- Пойдем вместе? – продолжает голос все оттуда же, из-за спины.
- Куда?
- К тебе домой…
- Да?
- А что? Ты против?
- Ты где?
- А ты не видишь?
- Неа… Щас… Подожжи…
Наконец-то я с усилием, но прилег, оперевшись на локти. Возле моего правого уха возникает ощущение присутствия теплого дыхания и превосходящего всякую меру запаха духов. Аромат смешивается с моим собственным остаточным перегаром и мне опять становится муторно. «Самашедчие» звезды просто отбились от рук.
- Слушай! А ты –то кто? Я никак тебя не вижу, - говорю я в сторону исходящего аромата.
- А так? – спрашивает аромат и придвигается ко мне. Я чувствую рядом женское существо, однако плохо его вижу. «Самашедчие» звезды – это не фонари на главной улице. Жаль, что сегодня нет «самашедчей» луны.
Я смотрю в лицо женского существа и пытаюсь разглядеть его черты. Единственное, что заметно хорошо, это улыбка.
- Слушай! А ты тут что делаешь? – спрашиваю я лицо.
- То же, что и ты, - отвечает лицо, улыбаясь.
- А что я тут делаю? – спрашиваю не только лицо, но и возможно себя. И ответа не нахожу. Хотя, в принципе догадываюсь. – Да и правда… Да вот… Домой шел… А тут ты…
Лицо засмеялось. От него пахнуло духами, не знаю какими, но опять сильно…
… Я пытаюсь встать на ноги. Теплое женское существо по имени Алла, как оно мне только что призналось в этом, пытается помочь мне подняться на ноги, и при всем этом самой не потерять драгоценное равновесие.
- Рыбка! Рыбка Аллочка! – спрашиваю я. – А может мы ко мне не пойдем?
- Почему же это? – искренне удивляется Аллочка. – Такой шанс – встретить такого мущщину на пляже ночью в траве – и не пойти с ним – просто преступление.
- Да я живу далеко. Идти больше часа, не меньше. Потом… Или я опохмеляюсь, или я умру от тошноты. Мне плохо. Поэтому – может мы пойдем к тебе? Ты далеко живешь?
- Нет. Минут пять.
Аллочка какое-то время думает. Потом она говорит:
- Я не против, но может прийти мама.
Я некоторое время молчу и обдумываю.
- Пофиг. Пусть приходит.
- Я замужем.
Этот ответ меня приводит в несказанный «.восторг».
- Логичный вопрос – а где же муж? И что ты тут делаешь?
- Муж…Муж сидит… Дали шесть лет…
Я молчу, потому что не знаю, что надо говорить в таких ситуациях. Аллочка разряжает обстановку.
- Ладно, пойдем. Мне тоже пофиг.

… Спустя двадцать минут ходьбы по району с частными домами мы добираемся до ее дома. Еще спустя полчаса, приятного опохмеления и нехитрой закуски мы лежим в позе 69 на диване…
… Она кончила раз двадцать, это несомненно. На лице ощущается обволакивающий «рыбкин» запах.
- О! Милый! Боже мой! Как ты долго можешь… это…! А-а-а-ах!

… Она уходит в свою комнату.
- Милый! Спи тут. Мама наверное уже не придет. Я тебя разбужу утром.

Мне все равно. Я опять проваливаюсь куда-то в туман и говорю: «Хорошо! Только в шесть разбуди – мне на работу…»

… Я внезапно вырываюсь из темноты сна и открываю глаза. Передо мной стоит высокая темноволосая женщина под пятьдесят и кричит:
- Алка! Я тебя убью! Я прихожу домой – а у меня в кровати голый мужик! Во бл…! Ану на х… отсюда! Пошшёл!!!!!!!!

...Одеваться приходится за воротами, на утренней пустынной улице. Никого нет. Да если бы кто-то и был, мне пофиг. Я знаю одно – я с сегодняшнего дня не пью.

а что это такое???

Это мои произведения. И картины, и проза. Всё из реальной жизни.