про парк Артема, много букаф
Парк имени Кирилла, Мефодия и… Артема
Есть в городе Харькове прелюбопытнейшее местечко, где злобные призраки просто-таки обязаны бродить неисчислимыми толпами и вгонять в мелкую дрожь зазевавшихся прохожих. Потому как тревожить покой мертвых во все времена считалось не только предосудительным, но и весьма небезопасным занятием.
Так все и было
А именно это и случилось семьдесят с лишним лет назад на территории нынешнего парка имени Артема. Надругательство над могилами было совершено с особым цинизмом, вернее — с поистине большевистским размахом.
14 августа 1935 года газета «Харьковский рабочий» захлебнулась от восторга: сто тысяч посетителей пришли позавчера на открытие парка! За каких-то четырнадцать месяцев неудержимая воля КП(б)У превратила заброшенное кладбище в очаг культуры! Восхищенные писаки выплеснули на читателя море информации: разбито восемьдесят шесть тысяч квадратных метров аллей, посажено тридцать пять тысяч деревьев, сто пятьдесят тысяч цветов. На необъятной танцплощадке смогут кружиться до тысячи пар одновременно.
Цифры впечатляли. Особенно на фоне коротенького интервью, взятого журналистом Хрисанфовым у семидесятилетнего «ударника» товарища Стрельченко. Старик отлично помнил предыдущее «торжественное открытие», случившееся в 1886 году: «Прошла небольшая процессия во главе со священником. Отслужили какую-то службу и с тех пор стали возить сюда покойников». «Классовый подход» корреспондент, похоже, добавил уже от себя: «Почти полвека среди мраморных склепов для избранных и незаметных холмиков — могил рабочих ходили попы в разноцветных ризах, кадили свой фимиам и вместе с дьячками распевали гнусавые молитвы». В общем, страшные дела творились «при старом режиме»! Но теперь-то, подразумевалось, мы будем только веселиться.
Так как же не благодарить родную Коммунистическую партию и лично товарища Демченко? Ведь это он, уважаемый Николай Нестерович, годом ранее поставил перед харьковским пролетариатом риторический вопрос: «Почему нельзя превратить в образцовый бульвар, в место отдыха прежнее так называемое Кирилло-Мефодиевское кладбище?» Действительно, почему? Секретарю обкома не страшны обывательские пересуды и беспартийные привидения! Сказано — сделано.
Танцы на костях
Первыми в новый парк вошли дети. Организаторы торжественного открытия, сами того не ведая, повторили избитый прием голливудских сценаристов: рядом с несусветным злом обязательно должно находиться что-нибудь светлое и невинное. На останках своих дедушек ребятишки пели и плясали, катались на осликах, вовсю эксплуатировали единственного имевшегося в наличии верблюда. Веселье лилось рекой. Слово «своих», кстати, в данном случае не является преувеличением. Кладбище находилось в пролетарском районе, убогих могилок с покосившимися крестами на нем было куда больше, чем монументальных склепов. Гуляя с детьми по парку, рабочий ХЭМЗа или ХПЗ имел реальные шансы наступить на кого-нибудь из родственников. И вряд ли бы его утешил тот факт, что кладбище оказалось одним из немногих мест, где советская власть на деле осуществила обещанное всеобщее равенство: снесла абсолютно все захоронения вне зависимости от социального статуса покойников.
В торжественном открытии кла.., извините, парка принимала участие делегация французских пролетариев. Гостеприимные хозяева не сочли нужным проинформировать зарубежных гостей, что веселятся они не только на православных косточках. В лихолетье первой мировой на Кирилло-Мефодиевском кладбище пришлось отвести отдельный участок под захоронения католиков. Сотнями умирали в харьковских госпиталях пленные воины австро-венгерской армии. От болезней и нужды преждевременно сходили в слобожанскую землю рабочие промышленных предприятий, эвакуированных с территории Царства Польского и прибалтийских губерний. Двадцать лет спустя «французские товарищи» наслаждались музыкой харьковских оркестров на могилах своих единоверцев, приходившихся им еще и «братьями по классу».
И тем не менее называть открытие парка бесовскими игрищами вряд ли стоит. Хотя бы потому, что ни один из мрачных сатанинских обрядов не предусматривал торжественного заседания партийной верхушки или высадки парашютного десанта на места погребений. Коммунистические вожди додумались и до этого. Поневоле согласишься с газетой «Харьковский рабочий»: такой заботы о пролетариате при царском режиме, действительно, не наблюдалось.
Найдите десять отличий
Дореволюционный работяга свой досуг худо-бедно организовывал сам. Как? Да почти так же! Причем на том же самом месте. 29 июля 1895 года «Харьковские губернские ведомости» писали: «По праздникам разного рода мастеровой люд в нетрезвом виде целыми толпами отправляется туда и учиняет там крайние безобразия: крик, шум и брань пьяных мастеровых оглашают это кладбище. Кроме того, здесь нередко происходят ожесточенные драки. При этом пьяные портят, а иногда и совершенно уничтожают надгробные памятники. На кладбище этом живет один смотритель, который не в силах предотвратить подобные безобразия».
Дабы не быть обвиненным в поклепе на пролетариат, отметим, что на могилах проводились и более серьезные мероприятия. 25 марта 1906 года полицейские протоколы зафиксировали появление на Кирилло-Мефодиевском кладбище того самого человека, чье имя много лет спустя будет присвоено парку. Неутомимый бунтарь Федя Сергеев, оставшийся в истории под кличкой Артем, устроил здесь сходняк большевистских активистов. Вопрос обсуждался нешуточный — организация всеобщей забастовки харьковских рабочих. Да и в переломном 1917-м петинские «борцы за свободу трудящихся» частенько собирались среди могилок. Никакой мрачной символики никто в этом не усматривал. А зря. Новую жизнь на старых костях не начинают.
Нарушать кладбищенский покой доводилось и представителям привилегированных классов. 15 июня 1897 года, после того как с кладбища отбыл высокопреосвященный Амвросий, освятив новопостроенный храм, городская верхушка организовала торжественную трапезу. Со списком произнесенных тогда тостов каждый желающий мог ознакомиться на страницах «Харьковских губернских ведомостей». Пили за здравие царя-батюшки и всего его семейства. Сначала «оптом», а потом за каждого «августейшего» родственника в отдельности. Не забыли и о высокопреосвященном. Финальным аккордом пышного мероприятия стали громкие крики «ура» и дружное исполнение государственного гимна. Реакцию покойников на нетрадиционные для кладбища звуки пресса не потрудилась прокомментировать.
Зато хорошо известно, отчего так радовались тогдашний «мэр» Голенищев-Кутузов и председатель строительного комитета господин Толкачев. Пятилетняя эпопея, обошедшаяся муниципальной казне в 34 тысячи полновесных царских рублей, наконец-то завершилась. И завершилась достойно. Церковь, возведенная в византийском стиле по проекту архитектора Немкина, могла вместить до шестисот человек молящихся. Храм передали в надежные руки отца Евсевия, имевшего оригинальное, как для батюшки образование. В свое время он закончил по 1-му разряду Александровское военное училище.
Дела мирские, суетные
Но ожидавшийся покой на кладбище так и не воцарился. Ибо последний приют усопших был еще и доходным предприятием. Сейчас бы его назвали «динамично развивающимся»: в 1889 году кладбище принесло городу 1392 р., в 1904 г. — 5700 р., в 1910 г. — 11 189 р. За такие деньги стоило побороться. Однажды епархиальное начальство накатало жалобу в Святейший Синод. Дескать, муниципальные власти выделяют на кладбище и храм недостаточно средств, а посему надо бы передать эти объекты под опеку духовенства. Спор тогда разрешился в пользу города, но источник конфликта ликвидирован не был. Церковный причт по-прежнему состоял в штате епархиального ведомства, а деньги получал из городской казны.
Накануне первой мировой кладбищенское духовенство потребовало у Думы дополнительных ассигнований. По мнению настоятеля церкви, здание остро нуждалось в замене системы отопления. Необходимо было также построить новую покойницкую и отдельное помещение для сторожей. Последняя просьба мотивировалась тем, что сторож подхватил брюшной тиф от кого-то из умерших, да и вообще не должен жить в храме, ибо сие возбраняется церковными правилами. Ответ попечителя кладбища купца Ивана Сергеева побил все рекорды язвительности. Он ненавязчиво поинтересовался, куда смотрело епархиальное начальство, когда утверждало проект здания. Ведь, согласно этому документу, место для сторожа отводилось в подвале храма. Да и церковные правила с тех пор не менялись. А для того чтобы не бояться эпидемий, купец советовал батюшке отпевать покойников прямо на улице. От размышлений господина Сергеева веяло железной логикой коммерсанта: «Если стать на точку зрения причта, то пришлось бы в целях сохранения от заразы закрыть сами церкви».
Конец межведомственным конфликтам положил октябрьский переворот 1917 года. Количество дворянских и купеческих захоронений на Кирилло-Мефодиевском кладбище стало стремительно увеличиваться. Но вот о мраморных склепах речь уже не шла. Чекисты и сотрудники ревтрибуналов максимально рационализировали процесс истребления «бывших». Расстрельные приговоры приводились в исполнение рядом с местом погребения. Фамилии «метких стрелков», «упражнявшихся» на кладбище, огласил в своих мемуарах «Харків, Харків...» бывший обер-бургомистр города Александр Семененко. Находясь по другую сторону Атлантики, он мог себе позволить такую роскошь.
В трагическом тридцать третьем на территории будущего парка тайно хоронили крестьян, умерших от голода на харьковских улицах. Страшные рассказы бабушек, полушепотом передававшиеся еще в советские времена, получили вещественное подтверждение не далее как три года назад. Во время строительных работ было найдено шестнадцать скелетов, «брошенных в яму без гробов, в хаотическом порядке». Страстное желание сравнять кладбище с землей, внезапно охватившее харьковские власти в 1934 году, по-видимому, объяснялось не только заботой о досуге трудящихся. Заметали следы.
Впрочем, для оправдания варварской акции нашлась и еще одна причина. Отнюдь не придуманная. Заброшенное кладбище стало огромным бомжатником. Заметки о происшествиях, случавшихся на территории нынешнего парка, можно без труда обнаружить на последних страницах харьковских газет двадцатых — начала тридцатых годов. С началом строительных работ они начали появляться и на центральных полосах: «До недавних пор на запущенных могилах в склепах, на развалинах церкви, имели свой приют деклассированные элементы, беспризорники, хулиганы. Кладбищем боялись проходить не только жены рабочих, но и сами рабочие. Еще не забыт случай, когда на кладбище пьяными бандитами был убит один из лучших бригадиров-монтировщиков Турбостроя».
Все проблемы решили одним махом. Могилы сравняли с землей, кирпич церковных стен лег в фундамент музыкальной раковины, а колокол пошел на переплавку. Мы уже никогда не узнаем, понял ли секретарь обкома, почему нельзя устраивать веселье на чужих костях: Н.Н. Демченко пал жертвой сталинских репрессий. Такая же судьба постигла и председателя горсовета В.Н. Богуцкого, толкнувшего зажигательную речь на открытии парка. И хоть мистикой здесь и не пахнет, но все-таки… не тревожьте покойников, товарищи. А равно и «господа».
Интересные факты об одной из самых старых и колоритных улиц Харькова- Полтавском Шляхе:
1. Полтавский Шлях был дорогой на Киев, Полтаву, Днепропетровск, поэтому в разное время имел аж 5 названий : Полтавская, Киевская, Новороссийская, Екатеринославская улица (1804) и улица Свердлова.
2. По улице находилось озеро из цепи озер , составлявших русло Лопани, поэтому из-за постоянной влаги улица была очень грязной.
3. На пересечении с улицей Малиновского находились Триумфальные ворота, построенные в честь приезда Екатерины II. Там же находилась застава и в связи с винным откупом в городе с 1804 года на ней проводили обыск приезжающих.
4. Въезд в город находился на Краснооктябрьской улице.
5. Сама же Екатеринославская именовалась не улицей, а перспективой, поскольку губернатор С. А. Кокошкин приказал до улицы Красноармейской срыть все неровности и улица имела прямое направление, что и сейчас заметно с университетской горки.
6. Власти города боролись за вынос деревянных и глиняных домов за пределы города, поэтому к концу 18 века все бедные обитатели улицы были выселены на Холодную гору, их дома снесены, а озеро ликвидировали. На месте мазанок появились каменные дома.
7. Именно на месте озера разбили сквер с бассейнами по обе стороны улицы. В бассейнах жили лебеди. После революции бассейны были засыпаны.
8. В 1882 году по улице была заложена конка, принадлежавшая бельгийской компании и действующая аж до 1917 года.
9. С 1917 по улице ходит трамвай.
10. Уже в 50-х годах 19 века от Лопанского моста до пересечения с улицей Малиновского улица была замощена, поскольку вся городская знать от губернатора до помещиков имели там дома.
11. В годы Великой Отечественной Войны отрезок улицы от Лопани до Малиновского почти не пострадал и сохраняет здания середины 19-начала 20 века.
По книге Е. А. Плотичера " Слово о родном городе"
ммм.. класс! Где Вы такое откопали? Давайте еще!
