На Совете, что был собран не раньше, чем солнце удлинило тень на три локтя, в Трапезном Зале собрались все те, кого желал видеть король Мелвин. Фелвис, в кроваво-алом свободном наряде, советники – Эднау, друг и практически однолетка Мелвина, старший лишь на десяток лет. Фейтон, советник отца, древний словно дуб, но все же мудрый и рассудительный. И Дерек, не такой старый, но все же… Красовался Квентин – бордовый бархат и шелк подчеркивал его смуглую красоту, черные пряди, слегка завиваясь ниспадали на плечи. На Керта он не был похож, отец был некрасив, только глаза те же – сверкающие звезды. Рядом с Квентином восседала вдова Флавиля. Мелвина раздражала сама мысль, что именно так она и зовется, не смотря ни на что…
Мелвин велел слугам удалиться. Сам же тихо ел, смотря в одну точку. Его терзали разные сомнения, только ими он не собирался делиться. Что же это такое, если Король начнет откровенничать всем и каждому, признавая свои ошибки.
Фелис поглядывал из-под лобья на друга. Он не понимал, сколько можно изводиться по поводу убийства Флавиля. Так можно всю жизнь провести, горюя по сгнившему трупу. Сам он уж почти забыл, что его брат убил всю семью, а вот теперь и сам пребывает в Сумеречном Городе. Он боялся себе признаться в том, что давным-давно променял семью кровную, на собратьев по оружию. И все же он не так скорбел по ним, как надо было бы… «Что за напасть, - думал он, - я оправдываюсь перед собой в том, что не настолько любил родителей, сестру и братьев, как обязан это делать любой рожденный в любви. Что это за бред такой, неужели мое сердце совсем очерствело?» - Взгляд его падал на Лив-Вивиан и томительная грусть закрадывалась в сердце. Тогда он себе говорил: «Нет, оно не совсем очерствело. Я люблю ее, как никого. Хотя нет… еще его, - взгляд падал на Мелвина, что сидел понурившись и не хотел освещать суть своих измышлений, - он мне дорог! Как же я мог столько провести времени вдали от дома?». И опять задавался вопросом: «А что же ты считаешь домом? - и ответ, - Долину Роз…». Фелис снова переводил взгляд на графиню, маленький темненький комочек. В Базамбике, Семиречье, Мерлоке совсем не такие женщины, как здесь. Там основное большинство белокожи, как мать Мелвина. Да уж, он помнил ее; замечательно помнил. «О, как же она красива была, наверное как сама богиня Глиандрель! Златоволоса, не такая как Мелвин – словно вываренное солнце Пустыни, а как самое сияющее и начищенное золотое блюдо; кожа белая-белая, с розовинкой, словно мрамор Белли-Дима… хотя многие не понимали ее блестящей красоты. Ее воспринимали, как что-то совершенно нереальное – от богов. Сказания о том, что эти чистые и прекрасные существа ранее населяли все Приводье, запечатлелось в сердцах и памяти. Осознание, что все создания, живущие на земле бренной, когда-то были эльфами, но утратили свою пригодную сущность и бессмертную жизнь воскрешало желание мечтать и размышлять на эту тему в песенной форме. Простые люди не помнили природу эльфов и считали их богами, что живут в своих заморских чертогах… Ох, если уж на то пошло, простакам и Базамбик кажется сущей сказкой, волшебным незримым королевством… в котором между прочим отнюдь не спокойно…»
Дерек водил ложкой по паровавшей ухе. Здесь, в Крузе отдавали предпочтение рыбным блюдам. Все дары моря готовили по каким-то замечательным рецептам и с таким мастерством, что можно было бы с уверенностью сказать, будто в них добавляли волшебный порошок. Впрочем, сейчас его меньше всего интересовала еда, какой бы вкусной она не была – тяжелый груз висел на плечах королевского советника. Между советниками произошел спор: упрямец-старик гнул свою линию, глупец-мальчишка, не умея еще связать и двух слов, пытается умничать, что, мол он – новое поколение – человек и друг нынешнего Короля, и как бы там ни было, пойдет с ним в будущее, а им, старикам – давно уж на покой пора. Вся их дружба яйца выеденного не стоит, если он течет по течению и не пытается противостоять нам во всех вопросах. Эднау не высказал своего мнения, он только поддержал Короля, как и Дерек, создавая тем самым большинство, только, если смотреть на вещи реальней, то никакого блага Король не внес. По большому счету, он не свершил тот праведный Суд, о каком так клялся неделю назад. Ох, да покарают меня все Стихии, за такие слова против своего правителя и лорда!..
Старина Фейтон, делая вид, что задремал, следил из-под лобья за сидящими. Он легко читал по позам людей: что они думают. В своем большинстве, каждый прятался в собственный панцирь. Что интересно, это зрелище было настолько смешным, что он боялся, как бы не расхохотаться… Сам Король, пребывавший теперь в теле несмышленого горячного юнца, весь скорчился, ушел мыслью в себя; остановившийся взгляд говорил, что Король решает чрезвычайно трудную задачу, хотя нет… он ее уже решил – теперь просто обдумывает все нюансы, да как бы не прогадать. «Но почему же так тяжко дается ему это? Неужели убийство так шокировало молодого Короля?.. Ах, ну да, ведь он не знает, сколько человек отошло в Сумеречный Город от руки Мелора… Толстяк сидит весь бледный; что, Дерек, изводят сомнения? Отчего не обедаешь? Ух, обжора, право дело, не место кулинара у королевского трона! А парнишка хорошо держится, для него это первые шажки в жизнь, из него-то толк будет, что бы там ни говорил Дерек. Тоже мне, вскипеть по поводу того, что юный советник и друг поддерживает своего лорда.» Фейт давно понимал, что у трона его держат из уважения к его почтенному возрасту, только что там они себе вообразили, что у него мозги в слюни превратились? Неужто дряхлость его тела вводит их в великое заблуждение? Неужто не верят в его мудрость? Тогда воистину они глупцы!!! Он переживет этого толстяка с невероятной отдышкой, которому можно пустить стрелу с тридцати метров в безлунную ночь, ориентируясь на его сопение!.. А Мелвин умничка – он не следует за глупыми советами, благослови его Дейлин! В его жилах течет волшебная кровь – он тот, кто должен совершить нечто... ах, что только?.. Страна и так, самая что ни на есть, благополучная! «Вот еще один праведник – Квентин! Уж, будь у меня в молодости такая внешность, то все мои победы умножились бы раз в сто!». А Фелис?.. Странная фигура, словно тень; такой же безотступный и преданный… похоже, он может претендовать… на что?.. Опять таки, время покажет. Лив-Вивиан. М-да. Слишком уж показывает свою бессердечность. Ну что это за вдова недели брака, что не носит по отошедшему, хоть и не любимому мужу, траур? Думать головой, значит, надо было! Что она, давала согласие по неведению? Прекрасно она знала, каков приятель Флавиль! Или из любви к одному Манорскому, отдалась его братцу? Бред… «Насколько бы я не выглядел древним, только с удовольствием отодрал бы ее…»
Эднау ел, как всегда с аппетитом, откликаясь на учтивые замечания, без которых не происходит ни одна трапеза. Иногда его бесило, насколько же люди – странные люди; ничего не расскажут на публике – каждый в своей броне – непробиваемый. И все же, чувства свои, каждый скрывал в соответствии с темпераментом; только Мелв воды в рот набрал. И Пень задремал. Временами кажется, что Фейтон не настолько маразматик, а лишь притворяется… «Ох, помню, как он меня зажал тогда в углу… не сказал бы я, что жизненные силы более не протекают в его жалком подобии телесной оболочки. Я, крепко держащий меч, словно мальчуган голозадый затрепетал и расклеился пред ним… Мелв точно не поверил бы мне; да и зачем ему знать, что Фейт пытался силой воплотить свои интриги в жизнь… Хотя, по правде сказать, в государственном деле я не очень-то сведущ. Все проскользнуло, как во сне: смерть старика Мелора, коронация Мелва. Потом я, как друг детства и соратник оказался возле трона. И чего же от меня хотят эти древние развалюхи? Они крутятся, извиваются, словно змеи, а из меня веревки вьют. Как, из почтительности, мне с ними обходиться? Разве можно плевать на мудрых советников упокоившегося Мелора? Вот отошлет их Король на покой, возьмет новых. Того же Фелиса, Квентина, Рея, Кельвина ли Клауса Луорновских, Камиллу... она хоть и девченка, зато ведет себя умней тех хохотушек-развратниц, коими наполнены кабаки… Сколько же нас было; компания развалилась, каждый ушел в ответственность с головой. Собраться бы, устроить праздник, напиться и поклясться в вечной любви…». Тем временем он успел рассказать собравшимся какую-то из своих завсегдашних историй юности, и сидящие одобрительно рассмеялись. но как бы не старались присутствующие взбодриться, обстановка была натянутой, да и Король молчал…
Король молчал, но он прекрасно чувствовал, как на самом деле чувствуют себя его соратники. Ему хватило одного взгляда, чтоб определить кто, о чем мыслит. Он угадал истинные настроения подданных. Еще минуту он размышлял, как бы сообщить главную новость. Когда Эднау наконец закончил свою увлекательную историю, Мелвин выпрямился и жестом остановил все разговоры.
-Я собрал вас сейчас, для того, чтоб объявить вам новость, - он выдержал эффектную паузу, вглядываясь в лица сидящих. – Я пришел к выводу, что мне нужно поехать в Двеарис – учиться премудростям… этот эпизод с Флавилем подтолкнул меня к этому решению. У меня есть для каждого из вас распоряжения. Во-первых, вы все понимаете, что мне не следует уезжать без того, что бы не назвать приемника, - общее возмущение было выражено недоумением на лицах. - Не спорьте. Так делали все, и мой отец – не исключение. Каждый Король оставлял человека, который был бы главным над всеми, даже над Советом. Имя этого человека я объявлю, когда в Тронном Зале соберутся все графы. Это будет поручением для тебя, Эднау, - он повернулся к молодому человеку. - Оформи приглашения, я заверю их королевской печатью. Отправишь гонцов во все земли Долины Роз. Все они должны будут явиться ко двору, чтобы присягнуть моему приемнику.
Квентин, отправляйтесь с леди Вив к Эрнею с сердечным приглашением. Думаю, что он одобрит меня, приедет вовремя и не поступит глупо.
Фелис с утра можешь отправиться в Рикардин, но до заката найди мне одного из морских продавцов. Если не он, тогда кто-либо другой сможет организовать мне переправку в Двеарис. Торговцы – контингент авторитетный, этим людям можно доверить судьбу.
Мелвин откинулся на спинку кресла и заключил:
-Что ж, Совет можно считать завершенным, вы можете отправляться исполнять указания.
Соратники принялись отодвигаться из-за стола, кланяться, говорить учтивости и так далее.
Мелвин прослеживал за вспышками, зажигавшими небеса ярким серебром. Нити рождались и мгновенно гасли, рассекая небесные просторы, цвета индиго. Тяжелые тучи за час до заката затянули плотным черным покрывалом небо. Чайки, целый день предвещавшие бурю, сейчас спрятались по своим гнездышкам, в обрыве, на котором возвышались белоснежные башенки Круза. Ветер терзал волны, и те с бесшабашным весельем разбивались об острые камни. Отсюда виднелись портовые постройки – раскидистая бухта с удобными мостами, уходящими далеко в воду, док, трехэтажное здание мини-форта – опорного пункта Северных Торговцев. Другой форт, к слову, находился на юге полуострова – в графстве Манрийском, возле башни Сомлин. На приколе стоял корабль капитана Сарнеки, базамбикского подданного. У Мелвина состоялся уж с ним разговор. Тот, понятное дело, не собирался к берегам Солнечного Леса, но посоветовал дождаться капитана Кэрола, который частенько в это время года хаживал за берега Сиайрима, к гаваням Двеариса. Он даже намекнул, что Кэрол ходит еще дальше на запад, и на север, в те воды, по которым ходят только самые смелые из капитанов.
Бесшумно приближался Фелис. Мелвин знал его тягучую походку поэтому, когда друг подошел ближе, он спросил:
-Ты знаешь, кого я хочу сделать приемником?
-Догадываюсь…
Мелвин обернулся и одобрительно ухмыльнулся. В свете свечей его оскал сделался зловещим. Лицо, словно у хищника, растянулось в сытой гримасе. Если бы Фелис много лет не знал нынешнего короля, то он верно бы отпрянул. Фелис выдержал тяжелый взгляд друга, внутренне смутившись и взбесившись. Только эти два чувства мигом пропали, когда Мелвин улыбнувшись, заметил:
-Да, Фел, ты правильно мыслишь – это будешь ты, - он обнял друга и заключил. – Ты справишься; они примут тебя, не волнуйся. Конечно, шум поднимут еще тот, только кто ж их слушать бу… - раскат грома заглушил окончание его фразы.
Следующий шквал вспышек озарил все морские просторы от горизонта до горизонта, раскаты грома оглушили друзей на несколько минут. Мелвин закрыл ставни, разжег еще с десяток свечей и подкинул поленьев в камин. Содержимое бутыля, принесенного слугой, плескалось в кубках. Мелвин тихо, словно боялся, что их подслушают, провозгласил тост:
-За самого толкового из моих соратников, которого резон поставить во главе стола, на время моего обучения!
-Спасибо, Мел.
Однажды вечером, когда Мелвин изучал в своих покоях манускрипты, до которых ни разу не доходили руки, его посетил один из советников. Свечи на столе сплели вокруг короля магический световой круг, за которым ничего не было видно. Корроль его не увидел, но почувствовал. Старик тихо, практически ничем себя не выдавая, скользнул в открытую дверь королевских покоев.
-Фейтон, - твердо, без тени эмоций произнес Мелвин, переворачивая пергаментную страницу.
-Мелвин, мальчик… - из темноты появилась рука. Она коснулась руки юного короля: теплая, твердая, шероховатая. Фейт наклонился так, что световые блики свечей озарили его смуглое лицо.
-Двор одобряет все твои решения…
-Тут даже и не может быть никаких вариантов, - ухмыльнулся юноша.
-Ты начинаешь понимать, что значит быть Королем. О, да, это, воистину, искусство! Главное – это помнить, что главный – ты…
Он сказал эти слова, улыбнулся, подмигнул Королю и так же бесшумно исчез…
В день летного солнцестояния был назначен Сбор. В низине, перед замком растянулись длинные столы и запестрили разноцветные шатры. Люди копошились там со всей прыткостью, что была в них заложена природой. Погодка выдалась ветреная, нежаркая; ночью прошел дождик, но зной так и не взял верх. Волны не волновались, в преддверии шторма, однако через чур свежий ветерок заставлял захватить из дома плащ. В замок съехалось уйма народу. Сейчас во дворе стояла такая толкотня, что не хватало места даже для самых пронырливых продавцов. Многочисленные люди, из свит разных графов и баронов, бранились и галдели на разные лады. В самом замке творилась еще больший разгром, граничащий с сумасшествием: холеные дамы в ярких нарядах из кожи вон лезли, чтоб только обратить на себя мужское внимание. Кое-кто из знати приволок с собой все семейство. Дети шумно игрались и бегали по мощеным ступеням Круза. Дворецкие таскали большие чемоданы одежды и личных вещей знатных особ. Как долго они собираются гостить при королевском дворе???
Король знал, что приехали все из приглашенных. Среди них были Манрийские из замка Сомлин, Марийские из Ландвиля, Миэлловские из Ваера-Белиссы, Миновские из Саккурна, Маиновские из Фарнанда, Луорновские из Ливры и Фелис Манорский, единственный представитель своего Дома. Мелвин Малорский каждого встретил лично, справился о здоровье и передал в заботливые руки прислуги. Сам же скрылся с глаз и расспросов долой – рассказывать каждому отдельному индивидууму, что же произошло с Флавилем Манорским, было не резон. Пусть это будет головной болью Фелиса, которого, впрочем, тоже следует «спасать».
Граф открыл своим ключом дверь и протиснулся внутрь. Король сидел на окне, кутаясь в плащ, курил трубку.
-Ты идешь, Мел? Все уж давно в сборе…
Юноша повернул свой лик другу. Какая-то грусть читалась в выражении его лица.
-Я не хочу спешить, ведь на рассвете я покидаю эти стены. Поэтому мне хочется просто насладиться этими последними часами, проведенными в этой комнате. Сколько времени пройдет прежде, чем я вернусь обратно… - он замолчал. Попыхивая трубкой, смотрел остановившимся взглядом куда-то мимо друга. Фелис подошел ближе, положил Мелвину руку на плечо и сказал:
-Не думай, время разлуки пролетит незаметно. Пойдем, в зале тебя уже заждались твои подданные – они ждут твоего объявления, - он беззаботно улыбнулся, и Мелвин подумал, что Фелис о многом уже позабыл…
Торжественно пропели тубы.
Тронный Зал был битком набит народом. Тут красовались самые яркие краски платьев. Все самые крупные семьи. Все самые высокие гости со своими супругами, детьми, слугами и придворными. Дух захватывало от такого зрелища; Мелвин спускался по лестнице и видел всю красочную массу, как говориться, с пьедестала. По над стеной стояли простолюдины, только их практически невозможно было отличить от знати – те были настолько празднично разодеты, что казалось Тронная Зала превратилась в цветущий розарий. Заметя Короля, вся эта масса притихла и торжественно выдохнула – Король воистину величественен!
Мелвин знал, как выглядеть эффектно: мать когда-то раскрыла несколько маленьких волшебных секретиков. С их помощью, он мог казаться выше, мужественнее, старше и устрашающе. Ореол ясного света облекал его фигуру. Осанка становилась величественной. Юный возраст скрывался за царственностью личности. Мелвин был в красном, алая роза на плаще, на голове блистающий венец, на руках – браслеты. Король прекрасен и божественен!
Он спустился вниз и прошелся по залу. Знать расступалась перед ним в глубоком благоговейном поклоне. Он не видел лиц, только расплывчатые пятна. Он смотрел в их души и видел покорность, любовь и страх. Он воплотил в себе все доступные Силы Приводья, раскрылся их силе и могуществу. Юноша опустился на трон и воззрился в зал. Присутствующие тихонько ждали, воодушевлено смотря на своего Короля. И Мелвин возрадовался про себя, насколько он хорошо смотрится в роли Короля; а ведь когда-то он украдкой лазил на отцовский трон и представлял себя в роли правителя.
Король улыбнулся знати, устроился удобней, и громовым голосом, опять таки, как научила мама, произнес:
-Приветствую вас, мои верноподданные! – по залу прокатилось ответное приветствие. – Каждому из вас наверняка довелось поломать себе голову, что же задумал «наш юный король»… Я собрал вас всех в этом зале для того, чтоб поведать вам, что я собираюсь сделать.
Мелвин стал всматриваться в каждое лицо. Пятна, какими они по началу были, обрели четкие черты и формы. Все лица холеные, красивые, по-своему, мудрые и гордые. Каждого присутствующего Мелвин знал не только по имени. С главами «чистых» родов он знаком был лично: этого требовал титул. Так же помнил имена вторых половинок, чад, каждую болячку и проблему земельного характера – у кого земля родит больше, у кого младший сосед удачливее, у кого проложена новая дорога и так далее…
Волнующая пауза продлилась недолго, Мелвин продолжал:
-В разные времена и разные Правители смотрели в сторону Моря. Теперь и ваш нынешний Правитель зрит в ту сторону. Я собираюсь отправиться в родные земли своей отошедшей матушки, а именно – в Двеарис.
По залу, словно по морской глади, прокатилась волна восклицаний, сменившаяся, впрочем, пониманием, кто-то крикнул: «Молодец! Давно пора!». Мелвин попытался не обращать внимания на возгласы, тем более, что толпа внимательно продолжала его слушать.
-По Закону я должен оставить после себя приемника, которому больше всего доверяю и уважаю, как друга. Такой человек сегодня присутствует в зале, - Мелвин отыскал взглядом испуганного Фелиса (наконец тот стал понимать всю серьезность этого спектакля!), кивнул ему и продолжил, - вы все его хорошо знаете. Я надеюсь, что ни у кого не найдется дерзости оспорить решение Короля, - взглядом он наткнулся на Эрнея Миэллского, тот закашлялся.
-Без лишних слов оглашу свой выбор… это глава Дома Манорских графов, старший и единственный представитель этого дома – Фелис Манорский, к вашим услугам, - он подозвал друга.
Фелису трудно давались эти шаги, и все же он преодолел это расстояние – со своего места, под всеобщее возбуждение и взгляды, и до трона Короля. Смуглое его лицо несколько раз меняло свой цвет – то ставало бледным, то заливалось краской. Он ступал неуверенно, ноги были, словно ватные. Сознание вот-вот могло сыграть глупую шутку и покинуть хозяина. Все же Фелис взял себя в руки и, глубоко вздохнув, стал рука об руку с Мелвином – другом – Королем.
-Клянитесь. Клянитесь все! Клянитесь служить моему приемнику, графу Фелису Манорскому так, служите мне, ибо такова моя воля!
Знать вздрогнула. У уст каждого слетела клятва – нерушимая, крепкая. Крепче стали!
-Клянемся, - роптал зал. - Клянемся, - роптало каждое сердце.
Мелвин одобрительно кивнул, поднялся с кресла и провозгласил:
-А теперь я приглашаю всех веселиться! Ведь это по истине счастливый день! Я не хочу слышать плач и видеть грустные лица, которые провожают не в дорогу, а на покой своего Короля! Веселитесь, подданные мои! Я с радостью выпью с каждым из вас кубок во здравие!
И полилось вино рекой. Веселые взгляды устремились на Короля, который провозглашал тосты. Великолепные шатры запестрили на фоне зелени. Фамильные стяги реяли на ветру, словно язычки пламени. Преобладающим цветом был, бесспорно, красный, обязательно присутствовала роза и отличительный знак дома. У Манрийских это была остроносая галера. Марийские из Ландвиля имели на своих знаменах молот и наковальню. У Миэлловских это был знак рыб, смотрящих на три стороны – запад, восток и север. Миновские приютили на полотне большую кружку пенного пива. Маиновские из Фарнанда великолепной архитектуры башенку, построенную еще при королеве Глориал. Луорновские – мерина, ставшего на дыбы. Фелис Манорский представлял Близнецов, поэтому на его гербе и знаменах высились две вершины. Малорский герб, герб Короля и верховного Дома, состоял из коронованной розы, оплетающей скипетр. Все знамена держались на высоких шестах, предупреждая о своей гордости. Главы Домов так же были преисполнены гордости и веселости. Каждый поздравил Мелвина с «прекрасным решением» и Фелиса с «новым положением». Эрней как никто другой посматривал на Фелиса, Лив-Вивиан так и кружила около возлюбленного, так что отцу оставалось лишь бдеть как бы дочь не натворила глупостей.
Глава Дома, мужчина после семидесяти лет, представительного вида, статный, черноволосый, как все мелвинцы и чернобровый, с острыми чертами лица и пронзительным взглядом. Рядом с ним Квентин казался еще более красивым, но и неприступно-холодным. Младший из сыновей Эрнея, Лиэль, как узнал Мелвин позже, всерьез увлекался астрономией. Он с особым запалом поведал кругу о реальных движениях небесных тел. Мальчик был младше Мелвина года на три, но он объездил все Приводье, и многое повидал на своем веку. Разговор с Королем разделяла владейтельница Ландвиля, графиня Ниан Марийская. Ниан была главой горцев; в Ландвиле на протяжении многих поколений поддерживалось чисто женское правление – такой себе местный матриархат. В пригорье и в самих горах считалось, что управлением должна заниматься женщина, а мужчина, как добытчик и племенной бык исполняет волю Женщины – Жены – Матери – Дочери. Графиня Ниан имела пятнадцатерых детей, что поистине вызывало уважение и поклонение, а в самом графстве – поклонение, практически до отождествления с божественностью. Это была растолстевшаяся, но не утратившая, все же, своей привлекательности и даже некоего шарма, женщина. Она была одета так, как заведено в графстве – в мужские штаны и рубашку. Плащ, богато расшитый золотом, едва прикрывал колени. Невысокие остроносые туфли обтягивали пухлую щиколотку. Иные дамы, не привыкшие видеть такое отрицание женственности, высоко заламывали брови и, шелестя полами платьев, обсуждали. Мелвин нехотя слышал многие из их разговоров, и ему становилось противно, так как графиня Ниан была намного умней и образованней этих «домашних дурочек». Она так же внимала рассказу Лиэля и удивила всех своими познаниями в этой области. Граф Виелл Манрийский, среди Домов третий по значимости, представитель Морской Знати, как Торговцы именовали себя, представлял собой суетливого, на первый взгляд, человека. Он был далеко уж не молод, его сыновья и дочери имели правнуков, но его активность и жизнелюбие заряжали молодых магической энергией. Мелвин бодрился сам; с Виеллом Манрийским можно было живо обсудить любую тему, этот человек знал все. Делая свои очередные заключения, Мелвин, все больше и больше убеждался в том, что люди, побывавшие и пожившее некоторое время за пределами Долины Роз, обретали мудрость и глубину восприятий.
Фелис дотронулся рукой до плеча Короля:
-Прошу прощения, я не надолго отлучусь, мой лорд…
Мелвин коротко кивнул, продолжая слушать рассказ о морских похождениях Рентана Манрийского, внука графа Виелла.
Перед этим Лив-Вивиан испросила прощения… Эрней заслушавшись Рентана совершенно потерял из виду дочь, и та, наслаждаясь свободой, поймала взгляд Фелиса. Он медленно подошел к ней, своей, характерной для всех Манорских, крадущейся походкой. Суета и гомон дворян и простолюдинов отошел на второй план. Она присела в полуобороте на лавке и, теребя пустой кубок, смотря на графа. Лив-Вивиан была миниатюрным темненьким, но и по-женски красивым, зверьком. Такая тоненькая, грациозная, в красных шелках, которые только подчеркивали ее смуглую красоту. Фелис уже чувствовал вожделение и какую-то веселую дрожь; подходя все ближе и ближе, он понимал, что вот-вот свалится – ноги не хотели слушаться – просто подкашивались…
-Леди, хочешь вина? – беззаботно спросил он, подойдя. Лив не могла уловить в его голосе дрожи, потому как Фелис очень сильно постарался, взяв себя в руки: глубоко вздохнул, и как можно легче выдохнул. Она кивнула, улыбнулась, он чуть не потерял сознание от счастья, подозвал прислужника, велел разлить по кубкам вино. Сел рядом и близко-близко склонился к ней. Леди смутилась, кашлянула, наигранно нервно улыбнулась и предложила, слегка отстраняясь.
-Выпьем за здравие Короля…
-Если желаешь, - прошептал он, губами коснувшись оголенной руки, державшей кубок, - За здоровье моего друга, брата и лорда, - провозгласил Фелис и опрокинул в глотку содержимое чаши.
Леди так же до дна освободила кубок, и прислужнику пришлось наполнить его вновь.
Молчание затянулось; Лив-Вивиан, кутавшись в новый шерстяной плащ, смотрела себе под ноги. Она хотела рассказать ему о своих чувствах, только боялась реакции. Она кляла все и вся, думая, что что-то упустила…
Фелис так же собирался с мыслями. Он рассматривал ее, дивясь первозданной красоте землячки. Наконец, заговорил он:
-Ты помнишь как мы с тобой…
Она хихикнула:
-Да, помню… все дразнили нас мужем и женою… а теперь… - она как-то тяжко вздохнула и продолжила с легкой тенью иронии. – Теперь-то мы взрослые. Я вдова твоего братца, а ты кандидат на престол, случись что… Разве шутки из детства могут быть реальностью?
Фелис просунул свою руку под накидку леди, нащупал ее махонькую ручонку и произнес со всей нежностью:
-Если ты пустишь меня на свое ложе, то – да.
-Если ты придешь, когда я соглашусь, то – да, - она кокетливо усмехнулась.
Он притянул ее лицо к себе и присосался к ее губам. Мир в момент перевернулся, в голове помутилось, а в висках бешено застучала кровь. Фелис сделал попытку притянуть дрожащую леди ближе, принялся целовать шею, но Лив-Вивиан увернулась и вскочила с лавки.
-Посмотри, сколько народу, неужели ты думаешь, что я отдамся тебе при таком количестве людей? Чего доброго слава поползет о вдове! Думал ли ты над этим, Фелис?
-Ладно, - остыв, произнес он. – Я могу контролировать себя, главное, что бы ты контролировала!
Он сказал эти слова, учтиво поклонился и, развернувшись, ушел. Лив-Вивиан, словно подкошенная, упала на лавку. Не было сил держаться на ногах; он остался таким, каким был – галантным, чрезвычайно правильным и насмешливым. Ее слова подействовали на него словно масло, налитое в огонь. Зачем же так резко реагировать на ее слова? Что в них было такого, что бы начинать беситься? Почему же не объясниться и не найти общий язык?
Эрней увидел, как появился Фелис, граф Манорский. Невидящим взором молодой человек прослеживал периметр площади. В глазах бешенство – что-то произошло, но что? Тут в руке Фелиса он заметил подвязку – маленькую алую ленточку, одну из ленточек, какими Лив-Вивиан любила переплетать руки. Подойдя к компании людей, во главе с королем, он наконец заметил, что держит ее в руке и смутившись на момент, сунул ее в карман. При этом его лицо вновь изменилось: теперь на нем рисовалась нежность. Он постоянно засовывал руку в карман, проверяя содержимое. Голос его не дрогнул, но старый граф видел, как Фелиса одолевают сомнения. Он переминался с ноги на ногу, не мог спокойно вести беседу: то взрывался новыми подробностями, то загасал, отходя от темы предмета.
-А что слышно из-за моря, уважаемый Кэрол? – спросила Ниан, присоединившегося к их кругу капитана судна «Нарнийский штиль». Разные личности периодически подходили и отходили от королевской компании. Мелвин с окружением поедали охлажденный десерт из ягод и взбитых сливок. Капитан Кэрол, истинный мелвинец, смуглый и чернобородый, дородный мужчина, повадок и параметров медведя, чем-то привлекал и отпугивал одновременно. О нем ходили самые невероятные слухи, одним из которых было то, что Морской Страж ему нипочем! Он не раз наталкивался на него в большом Море и уходил невредимым. Его сорванный от команд голос, иногда прорывался так, что шокировал некоторых дам, считавших себя цивилизованными.
-Леди, - с поклоном начал он, - мне кажется, что особу вашего нежного пола, немного смутят новости из-за моря…
Она улыбнулась:
-Что же вы считаете, что для моего понимания это слишком далеко? Тогда вы ошибаетесь.
-Что ж, удовлетворю ваш интерес: за морем войны, причем беспрерывные по каким бы водам я ни ходил, …
-А каковы же причины этих войн?
-Разные… - пожал он плечом, - завоевания, сферы торговли: сухопутные и морские дороги, азарт, грабеж. Прогресс, в конце концов… Да и вообще, много ли причин нужно для стычки? Главное вспыльчивый сосед да объект разделения.
Вечер плавно перешел в ночь. Начались танцы, и мелвинцы пускались в пляс вокруг огромнейших, достававших до небес, костров. Хмель веселил голову и будоражил кровь. Обнимающиеся и смеющиеся пары так и шныряли туда-сюда, мозоля глаза. Песни десятков голосов улетали в небо, пронзая ночь. Любовники давно уж покинули круг, и теперь уединившись в полях, в зарослях высокой и сочной травы, слились в размеренном танце Великой Жизни. В конце концов, сегодняшний вечер закончился для всех по-разному: для леди Ниан – это была долгая беседа, и не только, с капитаном Кэролом. Для Эрнея, графа Миэллского, небольшой скандал с женой и дочерью. Для Квентина – ложе, разделенное с законной супругой. Для Королевского Совета – ночь, проведенная на нервах. Для шустрой графской молодежи – романтика в полях. Для стариков, различавшихся разной степенью темперамента, соответственно, чужое либо свое ложе. Для простолюдинов – праздник летнего солнцестояния. Для Фелиса, графа Манорского, ночь бесед и размышлений с леди Лив. А для Мелвина – это была ночь беспокойства и бессонницы. Он давно уж собрал свои вещи, да вот никак не мог привыкнуть к мысли, что с рассветом покинет берега Долины Роз. Ходил из стороны в сторону, разговаривал со своими родственниками и знакомыми. Эта ночь, казалось, никогда не пройдет, каждая минутка тянулась с такой неохотой, что заунывные речитативы горцев Ландвиля могли показаться самой ритмичной музыкой.
Когда первые капельки голубизны пробились сквозь толщь черного неба, а воздух заполнился свежим и прозрачным воздухом, от которого леденеют кости, в особенности после хмельного вечера; с колотуном пришел рассвет. Он был безразличен ко всему, просто надвигался на спящую гвардию, осаждал крепости Сна и Покоя, разрушал бодростью бастионы Неги и Грез.
Мелвин стоял в окружении своих соратников. Королевский Совет держался стайкой, хоть и дружности меж ними было маловато. Дерек что-то, как всегда, жевал, Фейтон опираясь на посох молча глядел в даль – на морскую гладь и красивый корабль Кэрола «Нарнийский штиль». Эднау из-под лобья наблюдал за раздраженным королем. Эрней стоял рядом с Мелвином, он твердил одно и тоже:
-Если ты не вернешься, то будет много проблем. Пойми ты, без истиной крови, Малорской, даже Манорца не признают. Ты же не дал ему фамилию. Знай, поэтому я не отдам своего голоса Фелису. Он не нравится мне. Хочешь – обижайся, хочешь – нет; однако же, клятву верности я буду блюсти…
Мелвин внутренне и внешне был раздражен: еще немного, и он сорвется. Причина была одна: рассвет уж подступал, только его друга до сей поры не было в порту. Провожающего народу собралось не много, только самые близкие родственники; от силы, человек двадцать. Они все стояли, притихнув, разговаривая шепотом, либо молчали. Было сыро и промозгло, как в любое не очень теплое утро. Те, кто не спали целую ночь, через силу стояли на ногах; на их кислых физиономиях не читалось никакого удовольствия. Те, кто все же вздремнул – засыпали вновь – стоя. Пышный народ был помят и кутался в шерстяные плащи.
Прибежал Солан. Солан – это прислужник, которого Мелвин послал отыскать Фелиса. Он сказал, что в своих покоях графа не было целую ночь, а так же шепнул, что не было и Лив-Вивиан. Король заломи бровь – что же это граф себя по-свински-то ведет? Подошел Кэрол:
-Милорд, что же мы медлим? Ведь светает уже…
-Погоди, капитан, друга моего дождаться следует, - ответил беспристрастно Мелвин.
-Что же, он так же с нами пойдет?
-Нет, нет, я один еду. Только не могу я уехать вот так, не попрощавшись, как никак на много лет я еду в Двеарис.
-Это, конечно, не мое дело… но из любопытства я поинтересуюсь: зачем ты едешь в Солнечный Лес? Этот вопрос я когда-то и отцу твоему задавал этот же вопрос, вот теперь мне интересно, что ответишь ты…
Мелвин внимательно посмотрел на Кэрола:
-И что же ответил мой отец?
-Он сказал, что ищет романтики и приключений. А еще, учености…
Мелвин усмехнулся, пошаркал ногами, будто смутился, и сказал:
-Что ж, от отца я ничем не отличаюсь. В Двеарисе я хочу научится премудростям эльфов, моих кровников. Так же, хочу путешествия, хочу посмотреть на иных людей и показать себя, - он улыбнулся.
По толпе пробежала непонятная дрожь. Все разом проснулись и зашептались, оборачиваясь. Король и капитан так же стали смотреть в ту сторону, которая привлекла знать. Заступившиеся люди пропустили Фелиса. Он ели держался на ногах, а под руки его держало двое крепких прислужников. В его руке был кувшин вина и он ежесекундно к нему прикладывался. Мелвин подскочил к ним и схватил графа за грудки. Пьянющий и совершенно отсутствующий взгляд убедили юношу, что это мясо не сможет здраво мыслить. Он с плеча рубанул Фелиса по уху, что б хоть как то привести того в чувства. Тот только застонал и стал отмахиваться.
-Что с ним? – спросил Мелвин, - Кто-нибудь знает причину такого поведения графа Манорского?
Один из прислужников сказал негромко:
-Мы видели, как граф ссорился с леди Лив-Вивиан… Потом он залпом выпил больше двух литров вина.
-Не морочь мне мозги, Солан, - отрезал юноша, - от такого количества вина не бывает такого состояния!
-Но они до этого что-то пили, потом не поладили… начали кричать…
Мелвин от удивления скривился. Он опять всмотрелся в лицо Фелиса, потрепал его по щекам и спросил:
-Фелис, друг, что опять между вами произошло?
Казалось, граф принялся приходить в себя, он начал всматриваться в лицо короля; видимо, наводил резкость. Наконец, стал говорить, однако, невнятно и сбивчиво:
-Вот так-то… горорил я ей – не верит… что ж, не дадо… ух, упрямица… вот ты знаешь меня? Знаешь? Знаешь, что я п… п… по ней, ну-у, да ведь?
Люди вокруг негодовали: как так можно? Наплевательски отнестись к отбытию короля?
-Он его в приемники… а хам какой, граф то? – говорили люди, только Мелвин пытался не слышать этих слов.
-Фелис, я уезжаю! - пытался сказать юноша своему другу, взяв обеими руками его щеки. Раскрасневшиеся глаза его непонимающе смотрели на Мелвина.
-Куда? – а потом понял, вспомнил, и как показалось многим, совсем уж протрезвел. Он обнял друга и шепнул тому на ухо. – Прости меня, свинью, что напился в такой день. Не мог иначе. Не обижайся, ты же знаешь, как на самом деле я к тебе отношусь! Без этого знания, ты не оставил бы на меня свое королевство…
Мелвин отстранил от себя Фелиса, глубже заглянул в его душу и увидел там боль. Друг его хороший человек, как бы не судачили о нем недальновидные люди. Он еще раз обнял друга. Потом обнял близжайших – Квентина, Эднау, Дерека, Фейтона, Эрнея и Лиэля Миэллских, леди Ниан, Виелла и Рената Манрийских и остальных, кто присутствовал. Капитан Кэрол ступил на мостик и прыгнул в «дракона» Штиля. Мелвин еще раз окинул взглядом окружающий мир Долины Роз: белые башенки Круза, золотившиеся в рассветной дымке, темно-зеленые холмы, поселения, что лежали под Крузом, док, портовые постройки, несколько приколотых кораблей… все такое родное, знакомое с детства… как не хочется все это покидать! И в то же время, сердце стучало сильно-сильно, предчувствуя интригующую тайну тех мест.
