Настоящая цель Кремля
Виктор Трегубов
У нас проблема. Многие не очень понимают, как работает гибридная война.
В последнее время мне, увы, пришлось убедиться: не все понимают, в чём заключается сама суть той войны, которую наш ненаглядный сосед ведёт с нами и условным «Западом». Люди видят деревья, – например, фейковые новости, вмешательства в выборы, ольгинских троллей, гадящих под этой статьей, – но не видят леса, самой стратегии, которая объединяет все эти пакости. Того, чего гремлины из Кремлина хотят добиться в долгосрочной перспективе всеми своими гибридными методами.
Что характерно, проблема это не только у нас. На Западе тоже не всем очевидно.
Попробуем разобраться.
В принципе, российская стратегия – не секрет, и мы уже о ней писали. Называется она «доктрина Герасимова». Ирония её судьбы в том, что она – ответка параноиков на несуществующую угрозу. Представьте себе соседа, который мажет вам дверную ручку не скажу чем, мстя за то, что вы облучаете его микроволновкой. В нашей жизни были такие соседи, вот и в жизни нашей страны есть такой сосед. Большой и ненормальный.
В роли воображаемого замаха – «цветные революции», которые, безусловно, организовала подлая Америка, чтобы подорвать сове… – ой! – российские позиции в мире. В их воображении. Но то, что «вмешательство Америки с целью ограничения влияния РФ» – воспалённый бред вскарабкавшихся на престол особистов, вовсе не мешает этим деятелям прорабатывать и осуществлять «ассиметричные ответы».
Главная ошибка в оценке «многоходовочек» Кремля – считать, что они направлены исключительно на конкретный результат. Например, что при вмешательстве в выборы в США целью было поставить «пророссийского» Трампа, который с ходу бы пошёл обниматься с Хуйлом и признавать оккупацию Крыма законной. Это рассматривали как возможность, и наиболее недалёкие персонажи в той же РФ, вроде условной Симоньян, явно в это искренне верили. Но это вовсе не то, о чём писал Герасимов.
Конечная цель российской агрессии –
институты.
В чём сила, брат?
Именно в институтах – сила Запада. И именно их россия (страна-террорист) атакует – и успешно – даже тогда, когда ей не удаётся протащить «удобного для себя» кандидата на выборах в другой стране. Или когда кандидат оказывается не таким уж и удобным.
Что такое «общественный и государственный институт»?
По сути, это устоявшийся, формализованный способ решать какой-то вопрос.
Например, возьмём спор двух соседей вокруг какого-то бытового конфликта. Например, того, что один из них регулярно шумит по ночам.
В цивилизованной стране это решается через институты – правоохранительные органы и суд. Вызвал полицию, та разобралась. Подал в суд, тот разобрался. Больше не шумит.
В дикой стране решать так западло и в натуре не по-пацански. Лучше отрёхсотграмиться для храбрости и пойти к соседу с отвёрткой побазарить по-мужски. Получить табуреткой в голову и прилечь в больничку. Или засадить в него эту отвёртку и присесть в тюрячку.
Институты – это хорошо. Институты – это полезно.
Но институты уязвимы.
Испорчены хорошей жизнью
Проблема цивилизованного общества в том, что оно неизбежно зажирается. Рано или поздно. Рано или поздно критическое большинство его обитателей перестают доверять институтам просто потому, что устают от их ошибок, – а ошибаются все.
И вот тут можно поднажать. Подчеркнуть конкретные ошибки, раскрутить их. Усилить уже зарождающееся недоверие. И делать это до тех пор, пока граждане не начнут кричать, что институт вообще пора отменять и решать всё не по формальностям, а по справедливости.
В смысле отвёрткой и табуреткой.
Возьмём российскую атаку на США. Какие институты подверглись нападению?
Самые что ни на есть основополагающие: избирательная система и медиа.
Вы заметили, как активно после победы Трампа пошла тема «американская избирательная система вообще неправильная – за него проголосовало меньше половины избирателей, а он всё равно победил»?
Да, это так.
Но эти правила игры действовали в США почти два с половиной столетия. Успешно действовали. То, что результат игры по этим правилам дал результат, который многим не понравился, – это бывает. Но это не значит, что правила надо отменять – если учесть, что в общем зачёте, по сумме исторического процесса, они выглядят чудовищно эффективными.
Второй институт, оказавшийся под ударом – медиа. Как ни крути, для того чтобы демократия вообще работала, избиратель должен откуда-то брать информацию. Именно поэтому российская информационная машина работает на само размытие понятия «правды», на поляризацию мнений.
Да, у мировых медиа в эпоху Интернета – системные проблемы. Поэтому они оказались вдвойне беззащитны. И сами с радостью включились в игру «на поляризацию». Остервенение, с которым одни американские медиа мочат Трампа, а другие его защищают, их сотрудники считают вполне естественным, оправданным и граждански необходимым. Но тем самым они, увлекаясь, сами работают на снижение доверия к своему институту.
Процессы, происходящие в американском обществе, угрожают ему больше, чем любой конкретный Трамп или любой условный Обама. В нём нарастают системные противоречия, а институты, с помощью которых эти противоречия успешно решались пару столетий, дискредитируются. Контроль над оружием? Права меньшинств и мигрантов? Отношение к истории Гражданской войны? Все эти вопросы всегда были спорными. Но были институты, в рамках которых американцы их решали. Сейчас же они предпочитают друг с другом не разговаривать – благо, когда обсуждение переползло в Интернет, это решается банхаммером.
Следя за российскими твиттер-ботнетами, американцы выяснили, что они активно включались в раскрутку скандала в Шарлотсвилле с обеих сторон. То есть они не были заинтересованы в победе той или иной стороны. Они были заинтересованы в самом конфликте.
Потому что, как говорил Линкольн (цитируя, впрочем, Иисуса), дом, разделённый в себе, не устоит.
Хаос как решение
На самом деле доктрина Герасимова – лишь несколько перефразированный Сунь Цзы.
Высшее пресуществление войны – разрушить планы врага; затем – разрушить его союзы; затем – напасть на его армию; и самое последнее – напасть на его укреплённые города.
В годы Сунь Цзы просто не хватало терминологии. Чтобы ослабить врага, РФ бьёт по его институтам. Потому что это дёшево. Потому что люди любят ругаться между собой, и порой мордобой может спровоцировать простой вопрос о том, какая марка телефонов лучше.
По аналогичным схемам РФ работает и в Европе, финансируя одновременно ультраправых и ультралевых. Не удастся протащить вверх «подругу Ле Пен» и ей подобных? Не беда, зато удастся усилить внутренний раздор. Убедить остроконечных и тупоконечных, что им не удастся договориться, что их различия выше, чем объединяющая их страна, что никакие институты не приведут к их примирению. Довести общество до истерики. Вбить клин между США и ЕС, между центром и регионами, между атлантистами и младогосударственниками.
И знаете, что страшно?
Кремль даже не пытаются остановить.
Игнорирование тумака
Сидел я давеча на одном форуме по вопросам безопасности. Выступала девушка из Брюсселя. Отлично – с графиками, чудесной визуализацией, подробностями, рассказала о работе российских кибервойск по влиянию на выборы в Франции и в Италии.
– Вы так превосходно это отследили! – обрадовался я. – А что вы сделали потом?
– Ну… зафиксировали, – смутилась она.
Зафиксировали.
Подходит к вам на улице бандит и бьёт в лицо. А вы зафиксировали. Расписали силу и направление удара, сняли побои, выписали целую научную работу о полученных телесных повреждениях.
Молодцы какие!
Пока что единственный существенный ответ на действия российских кибервойск – санкции, касающиеся вмешательства в президентские выборы в США.
Всё.
При том, что прекрасно известны и задокументированы работы российских кибервойск в той же Франции и Италии. Как ни странно, даже обычно пророссийская Греция отреагировала на попытки российского вмешательства в свои дела более адекватно – выслав часть дипломатов и пересмотрев визовую политику.
В Европе действуют множество структур, отслеживающих российскую киберагрессию. Собираются круглые столы по противодействию пропаганде и развенчанию дезинформации.
Но даже успешное развенчание дезинформации – это всего лишь один блокированный удар.
Представьте, что вы вышли на боксёрский ринг. Вас лупят. Вы сдерживаете где-то половину ударов и мысленно обещаете себе, что доведёте процент отбитых атак до 75.
Вот только в ответ вы не бьёте.
У меня плохие новости: вас ушатают. Если вы будете большим молодцом – вас ушатают намного позже, чем могли бы. Но ушатают совершенно неизбежно. Пропущенные удары и усилия, затраченные на блоки, не слишком позитивно сказываются на вашем здоровье.
Какую бы эффективную систему противодействия кремлёвской информационной агрессии не выстроили бы страны Европы, США и Украина, это будет игрой в одни ворота ровно до тех пор, пока жертвы атак не решат: нужно бить в ответ.
Как бить? Это интересный вопрос.
Я уверен: россия (страна-террорист) сама по себе крайне уязвима к подобным атакам. Если бы против неё действовал подобный ей противник, используя те же методы (ботнеты, вбросы, дискредитация институтов, провокация общественного разделения) – ему бы хватило много меньшего ресурса, чтобы РФ стало совсем не до внешней агрессии. Просто потому, что в самой РФ хватает внутренних проблем, которые власть уже с большим трудом удерживает «под ковром».
Но проблема в том, что этот метод «не цивилизованный».
Возникает парадокс. В головах российских «ватников» Запад уже давно ведёт против них информационную, культурную и идеологическую войну. «План Даллеса», вот это всё. Поэтому те российские «ватники», которые в конце 1990-х стали российской властью, разработали и внедрили «систему ответного удара».
В это же время Запад – за вычетом США, Украины и отчасти стран Балтии – стесняется даже вслух признать, что его бьют. Не говоря уже о том, чтобы ударить в ответ. «Как можно? Мы же не хотим провоцировать Россию, отталкивать её! Мы же не хотим подтверждать их опасения!» Как результат, не наносится даже «конвенционная» ответка – санкции либо дипломатические меры.
Недолго осталось
Так долго продолжаться не может.
Российское руководство смотрит в будущее с надеждой, что евроатлантические колоссы, которым оно тщательно подпиливает ноги последние годы, упадут раньше, чем российская экономика. Возможно, оно право.
У стран Запада здесь три выхода:
– либо продолжать игнорировать проблему, ограничиваясь незаметным, как бы случайным, уворачиванием от части ударов,
– либо всё-таки начинать отбиваться,
– либо покорно спросить у гопника, что ему отдать, чтобы он перестал. Он, разумеется, потом опять начнёт – все мы знаем этот сценарий. Но знаем также, что жертва порой верит, что удастся единократно откупиться.
Что делать в этой ситуации Украине – тема отдельного материала.
Оставайтесь на связи.
⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.
