Дьявол любилходить в церковь.
Он любилсиротски белые стены маленьких провинциальных церквушек, похожих на кладовки снаивной бутафорской утварью, и величественную сиреневую пыль собора ПарижскойБогоматери, непробиваемую лепную броню остроконечных католических костелов ихмурый загробный мрак кремлевских церквей, уткнувшихся упитанными маковками врыхлое московское небо.
Он любилходить туда в будни и в праздники.
Он ходил неиз чувства долга, он любил...
Но большевсего Дьявол любил Киевскую Лавру.
Здесь,почему-то только здесь, переступая тяжелые ворота, он всей своей кожей ощущал,что воздух пропитан дыханием его Учителя. И этот воздух был сладок, как вдетстве. И в золоте куполов, словно в зеркальной пудренице кокотки, отражаласьлучезарность Его улыбки. Такой утешной, светлой и всепрощающей, вопреки всякойлогике во веки веков прощающей людям все.
Но главное -небо.
Нигде в миреДьявол не видел, чтобы голубые глаза Учителя были так близко. Так, словно онстоял перед тобой и улыбался тебе своим прозрачным, солнечным взглядом. Этимвзглядом, - Дьявол всегда чувствовал это так явственно, что от желания у негосводило губы, - можно было утолить любую жажду, умыться и смыть с себя весьпепел и прах этого мира.
Дьявол давноуже не видел Учителя. Если бы он пришел к нему, Учитель конечно же принял быего. Но никогда не стал бы смотреть на него так, как он глядел с небес на своихвозлюбленных предателей и ублюдков.
Никогда.Никогда. Никогда.
Особеннотеперь.
У Дьявола быладепрессия. Победа не принесла ему удовлетворения. Стало скучно. Последниенесколько лет Дьявол бездельничал. Ему больше нечего было делать. Кочуя помиру, он лишь угрюмо наблюдал, как люди культивируют в себе его черты итоскливо констатировал, что герой нынешнего времени в точности списан с него.Этот герой был горд, честолюбив, умен, образован, ловок и хитер, циничен,загадочен, демоничен, талантлив, красив и сексуален. У него был жесткий острыйвзгляд. Он обладал грацией, живучестью и мертвой хваткой кошки. Соблазнял всехженщин, которые попадались ему под руку, стремился к богатству и власти, идостигал того и другого любой ценой. Короче, кумир ХХI века был в точноститаким, каким позабытый богослов Ириней впервые описал его, Дьявола, еще в ХIвеке нашей эры.
Но нынешниелюди не читали старых богословов. У них были свои романы и фильмы. И эти сюжетысводили Дьявола с ума. Он, Дьявол, стал одним из самых любимых персонажей. Емуприписывали чувство справедливости, право на высшую кару и правду последнейинстанции. Его описывали лучшие писатели. Его играли лучшие актеры. Образ КнязяТьмы был загадочен, демоничен, сексуален, образован, циничен и чертовскиобаятелен. Создатели фильмов и книг не сильно стремились сжить врага родачеловеческого с лица Земли. Его любовно трепали по загривку, приговаривая:"Ах ты, старый проказник, наш милый мерзкий шалунишка!".
Человечествосамозабвенно строило Дьяволу глазки.
Дьяволпрезирал людей, но ничего не мог поделать с ними, ибо они разделяли его точкузрения. Они ценили в себе только его качества и ни в грош не ставили тех, ктоими не обладал.
Дьявол сталих идеалом. Но он не разделял их идеалы.
И ему неоставалось ничего, кроме как уйти на пенсию.
Ведьневозможно причинить зло тому, кто уже причинил его себе сам.
Амен.
Часы наКрещатике пробили три часа дня и пропели: "Як тебе не любити, Києве,мій..."
Дьяволпридерживался того же мнения. Киев был самым подходящим городом для Дьявола напенсии. Весь он, до самых краев, был заполнен мутным, бездушным вакуумом медлительногобесчувствия. Его жители напоминали рыбок в аквариуме. Их неспешные,бессмысленные поступки, успокаивали нервы.
Прислонившиськ стене, Дьявол долго глядел на толпу.
По тротуарамКрещатика ветер гнал мимо него листопад убогих страстей и желаний. Листопаддуш... И все они были одинаково блеклыми и немощными.
Бесконечныйлюдской поток размеренно шел мимо. Шаркали подошвы, стучали каблучки. Обрывкипустых слов тут же таяли без следа. Их глаза и лица были также пусты, как ихдуши.
Пусто.Пусто. Пусто.
Дьявол долгопытался подобрать синоним. Но не смог.
"Пустота,ведь это же - ничего", - подумал он.
"Наземле больше нет жизни. Остались дома, тела, троллейбусы. И ни одной живойдуши. Все они - мертвые..."
"...Нет.Мертворожденные. Ведь для того, чтобы умереть, нужно хотя бы мгновение бытьживым..."
Он виделзаживо сгнившие зародыши их душ, покрытые коричневой вонючей плесенью. Их душивоняли равнодушием. Город смердел равнодушием до самых звезд. Люди ходили потрупам, даже не замечая этого.
ПосредиКрещатика лежал человек. У него был инфаркт. Он умирал. Но люди предпочиталидумать, что он пьян. Им было удобней думать так. Они шли мимо и спешно,брезгливо давили вспыхивающие в их душах искры человеколюбия, словно окуркисигарет. Каждый, кто проходил мимо умирающего, становился его убийцей.
Некоторые,особенно женщины, забрасывали на Дьявола цепкие взгляды. Высокий мужчина устены казался им загадочным, демоничным, сексуальным и чертовскипривлекательным. У них было ощущение, что он способен соблазнить любую. Их несмущал его пересохший, растрескавшийся до крови рот и острый взгляд убийцы. Ониохотно бы облизали этот рот, умирающий от жажды на бледном, как пустыня, лице.Им было бы приятней помочь мужчине со взглядом убийцы, чем умирающему. А помогатьумирающему было совсем неприятно.
Лежащий наасфальте умирал.
У этогочеловека было 3 985 убийц. 3 985 и еще одна. Девушка с неуверенными, мятущимисяглазами уговаривала прохожих посетить церковное собрание. Она не смотрела намужчину, который умирал у ее ног. А люди, не глядя, брали у нее бумажныепрямоугольнички с адресом и выбрасывали их в ближайшую урну. Через два часа,раздав все пригласительные в рай, она облегченно вздохнула. В этот моментчеловек умер.
Дьяволузахотелось спать.
Раньше онпрезирал людей за их жалкие потребности: спать, есть, ходить к дантисту... Нотеперь он завидовал им уже в том, что ровно треть своей жизни они проводили всостоянии беспамятства.
Дьяволухотелось забыться.
Для этогонужно было убить кого-то и вселиться в его тело. Но убивать не хотелось. Ничегоне хотелось. Хотелось спать. Хотелось покоя. Навсегда.
Стоявший устены человек с воспаленным ртом и растрескавшимся взглядом, медленно растаял ввоздухе.
Натягивая насебя валявшееся под ногами тело умершего мужчины, Дьявол невольно усмехнулся:"До чего я докатился? Веду себя, как бомж, который собирает пустыебутылки." Поднявшись с асфальта, он отряхнулся и огляделся вокруг. Как иследовало ожидать, его воскрешение не произвело на прохожих никакого впечатления.
"Да, -подумал он, - Не удивительно, что Иисус давно уже не имеет тут успеха. Когоможет позабавить трюк с воскрешением, если им все равно умер человек илинет."
Оннеприязненно поежился в новом теле, еще хранившем в себе остатки чужой боли.Тело было неуютным и тесным в плечах. Дьявол аккуратно натянул на свои рукикожу пальцев, завел остановившееся сердце и старательно очистил грязь с черногопальто.
Душапокойного стояла рядом и ошарашено смотрела на него.
- Чевылупилась? - огрызнулся он, - В ад!
На совестиумершего было 3 986 предательств любимых, друзей, близких. И три смерти,которых он даже не заметил. Не родившийся ребенок его любовницы, самалюбовница, умершая полгода спустя от заражения крови, полученного при неудачномаборте, и женщина 78 лет, которая попросила у него в магазине купить ей кусокхлеба. Он ответил, что принципиально не подает милостыню, и тут же забыл обэтом. Он не помнил имя девушки, не ставшей матерью его ребенка. Он прожилжизнь, даже не заметив, что она состоит из поступков. Прожил, не живя.
Его адначался на асфальте Крещатика и не окончится уже никогда. Минута за минутой,век за веком душа его будет гнить в беспросветном мраке одиночества. Емупридется осознать, что такое гнить заживо и быть мертвым, будучи бессмертным.Его ад будет в точности таким, какой была его жизнь.
Дьявол купилбилет, сел в троллейбус и поехал в Лавру.
Спускаясь книжним пещерам, он задрал голову и искупался в небесном взгляде Учителя,раскинувшемся над монастырем, над выцветшими под летним солнцем кронамидеревьев, над мутным лезвием Днепра, над городом, испражнявшимся равнодушием.
Он подумал:"Я ничем не хуже."
Издалекаэтот убаюканный небом город на левом берегу казался несуществующим.Несущественным, в сравнении с бесконечным небосклоном. Спускаясь к нижнимпещерам, Дьявол мечтал, как он снимет дом с садом, неподалеку от Лавры. И будетспать в саду в гамаке, чтобы, проснувшись, не видеть ничего, кроме этогоголубого, незамутненного миром взгляда.
"Господи,нам обоим пора на пенсию. Поскольку и твоя любовь, и моя ненависть сталиодинаково бессильны. Мы оба уже ничего не можем изменить."
Вместе сДьяволом в церковь вошла девушка.
По еезажатому лицу, голым ногам и непокрытой голове с несвежей побелкой волос былопонятно, что она здесь впервые. Блондинка неуверенно подошла к прилавку, гдепродавались иконы и, протянув испуганную ладошку с тусклой мелочью, попросила упослушницы свечечку.
Она так исказала "свечечку". Ее пальцы, с неровными ногтями, покрытымиоблезшим зеленым лаком, заметно дрожали.
- Ах тыубожище! - взъерепенилась вдруг дебелая морщинистая баба, которая только чтолюбовно отсчитав деньги, купила себе самую толстую свечу, - И не постесняласьприйти с голыми ногами в Храм Божий! Пошла отсюда!
Блондинкасжалась и отступила на шаг, как уличная собачонка на которую ни за что, ни прочто замахнулись палкой. Ее стоптанный каблучок уныло тюкнул о каменную плиту.Никто из прихожан не повернул головы в их сторону.
- Иди! Идиотсюда! Кому сказала!
Это был ужекрик.
Бабаугрожающе засопела, испуская пары праведной, благочестивой ненависти. Тяжелыещеки и подбородок, испещренные грязью серых морщин, надвигались на испуганнуюдевушку с неумолимостью экскаватора, выполняющего план по валу. Грузнаякоричневая рука сжимала толстую свечу словно милицейскую дубинку. Ей до смертихотелось ударить по этому бледному, затравленному лицу с накрашенными губами иразмозжить его в кровь. Ни отчаяние в затравленных, бездомных глазах блондинки,ни синяк на ее убогой, еще по детски острой коленке не вызывали у старухи итени сочувствия.
Ейхотелось...
(Дьявол такявственно почувствовал эту вонь, словно стоял посреди толпы, окружающейгильотину.)
...ее убить!
Судьбы двухженщин предстали пред Дьяволом, как четко расчерченные карты дорог. Вотперекресток, а дальше их путь не долог. Старуха никогда не попадет в рай. И еедушу будут вечно гнать прочь, прочь, прочь в бесконечном мраке ада. А девушканикогда больше не придет в церковь. Сегодня вечером она опять напьется, завтратоже, через три года спьяну попадет под машину. Все просто. Все скажут:"Сама виновата!.."
Фактическиони будут правы. Ибо люди не знают...
Они знают,что им будет проще не знать об этом!
...что ниодно событие в этом мире никогда не объяснялось фактическими причинами. И ниодин пешеход не попал под колеса только потому, что переходил дорогу на красныйсвет.
"Тебе-точто? Уж если кто здесь и имеет полное право быть равнодушным, так это ты!"
Дьяволотвернулся к стене. Там безмолвно страдала икона Божьей матери. Мария в одеждеиз золотой чеканки глядела на него так, словно собиралась заплакать, и младенецсо старческим лицом тоже едва сдерживал слезы.
Богу быловсе равно, какой длины юбка у блондинки, в какой цвет покрашены ее волосы иесть ли они вообще. Он глядел на нее с бессильной любовью широко открытымголубым небом. И для того, чтобы встретится с его взглядом, девушке достаточнобыло только выйти из церкви и поднять голову вверх. Но она этого не сделает.Она побредет сейчас домой, глядя себе под ноги, матерясь и проклиная ту минуту,когда ей пришла в голову мысль прийти сюда. И Бог ничего не сможет изменить.Потому что наделил всех своих ублюдков, включая эту старую суку, свободнойволей - правом собственноручно мостить себе ад.
"Тебе-точто?! Ведь ты же знаешь, что разница между жизнью и смертью состоит лишь в том,что при жизни еще можно что-то изменить."
Дьяволвидел, как с живых людей сдирали кожу, разрезали их на куски, скрупулезнодробили им кость за костью, вливали в беспомощную, пронизанную, отчаянным страхомплоть расплавленный свинец.
"Ну ичто?"
Он виделстолько убитых и убийц и знал, что убийцы редко бывают хуже убитых.
"Такоткуда же во мне эта дешевая человеческая сентиментальность? Ведь я знаю, чтостоило бы немного изменить декорации, и эта же блондинка выгнала бы старуху сосвоей территории пинками под зад. Так какая разница, что сейчас больноей?"
Иконаукоризненно посмотрела на него. А небо - он видел это из открытых дверей - былотаким же безмятежно голубым и недостижимым.
Для него.
Но не дляних.
И дело не втом, кому сейчас больно. Как бы ни изобретательны были люди в искусствепричинять друг другу боль, любая пытка на этой земле имеет конец. В то время,как ад - бесконечен, из него нет возврата и все страдания там - навсегда,навечно, без перерыва на обед. Там нет даже паузы между двумя ударами, когдапалач вновь заносит над тобой руку. Там нельзя потерять сознание от боли. Тамнет ни амнистий, ни смерти, которая может положить конец этой пытке. Там толькоболь, беспросветная, беспредельная, каждому своя, без конца.
И потомусамое страшное...
(Страшнеерасплавленного свинца, которым заправляют сведенное судорогой, задыхающееся отнечеловеческой боли человеческое горло. Страшнее металлического хлыста, которыйза несколько часов пропарывает растерзанное тело насквозь. Страшнее асфальтногокатка, который неумолимо спрессовывает обреченную плоть в слизкую кровавуюлужу.)
... самоестрашное, когда у тебя на глазах убивают этого чахлого, несчастного,атрофированного зародыша, именуемого душой. Зародыша, который первый ипоследний раз попытался открыть глаза.
"Яделал это тысячи тысяч раз. А сейчас эта женщина убивает его у меня на глазах,в то время как я стою, опустив руки, с лицом плаксивого ангела-хранителя!Определенно, мир сошел с ума..." - уныло подумал Дьявол. И вдруг ощутилвнутри дано забытую боль бунта.
Боль!
Больпробежала по его жилам подобно расплавленному свинцу, взорвала нутро. Каждыйего зуб наполнился неутоленной жадной болью.
"Больно!Как мне больно-о-о!!!"
"Вконце концов, - мысленно взвизгнул он. - Какого дьявола эта старая карга будетвершить у меня под носом судьбы людей?!
Толькопотому, что она страдает адской гордыней?
Так здесьесть некто, имеющий куда больше оснований испытывать это чувство!"
Сжимая вруках сломанную свечу, девушка уже шагнула к выходу. Но мужчина с острымиглазами загородил ей путь.
- Куда жевы? - спросил он.
Блондинкамутно посмотрела на него. Он мягко взял ее за локоть. Его взгляд сверкнулобнаженной сталью. И эта сталь была голодна.
- Вы пришлик Богу...
(ИконаБожьей матери удивленно открыла глаза...)
- К Богу, ане к этой старой идиотке, - твердо сказал он, отчеканивая каждое слово.
Стоявшиерядом люди испуганно покосились в их сторону. От неожиданности старухаподпрыгнула на месте:
- Да кто тытакой!?.. - раскатисто выплюнула она. И, вдруг, вскрикнула и осеклась,порезавшись о его взгляд. Этот взгляд распарывал ей грудь, как скальпель.
Придерживаядевушку за локоть, мужчина в черном пальто вплотную подошел к ощерившейся бабкеи глазами вдавил ее в стену.
- Вы пришлив дом Бога, - спокойно продолжал он. - А эта женщина совершила непозволительныйпоступок. Она пыталась прогнать из светлого дома Господа нашего заблудшую овцу,которая наконец вернулась к своему Отцу... Отцу, который давно уже ждал здесьсвое бедное, бесприютное дитя, чтобы распахнуть для него любящие объятия... Итеперь Бог покарает ее за это.
(...Божьяматерь открыла не только глаза, но и рот...)
Старухастояла, вжавшись в стену. Белая, как церковная стена, истерично прижимая руки кгруди. Он безжалостно посмотрел ей в глаза. И в ее расширенных от страхазрачках отразился красный мрак ада. Не зажженная свеча упала на пол.
- Богпокарает ее за это! - жестко повторил он.
(...МладенецХристос напряженно смотрел на него исподлобья. И даже висевшая рядомотрубленная голова Иоанна Крестителя любопытно приоткрыла мертвые веки...)
Старухастала страхом. Огромным сгустком, потного трясущегося страха, прижавшегося квыбеленной стене. Одним точным ударом Дьявол вонзил взгляд в сердцевину еезрачков. Старая женщина закричала, как бесноватая и, вцепившись обломанныминогтями себе в горло, грузно рухнула на пол.
Службаоборвалась, как лопнувшая струна.
В нос ударилострый запах наэлектризованной тишины и паленого мяса.
Дьявол молчадобил свою жертву взглядом.
Насмерть.
- Помните,Бог любит вас и никому не даст вас в обиду, - сказал он блондинке. - Пойдите, ипоставьте ему за это вашу свечу.
Девушкаглядела на него. Ее невидящий взгляд вдруг распахнулся, словно двери темницы.Дьявол чувствовал, как сейчас от его слов в этой затюканной, сжатой вбессильный кулачок душе загорается огонь. Видел, как озаряется изнутри ее сераякожа. Вокруг столпились люди. Улыбнувшись, он выпустил локоть девушки иповернулся к ним. Люди в ужасе таращились на лежавший у его ног, почерневшийтруп старухи. У этих людей не было лиц. От страха их черты побелели и лицапревратились в бессмысленные белые пятна.
- Чтослучилось? - отрывисто спросил худенький священник с невнятными бегающимияблочками глаз. Его взгляд трусливо старался оббежать острые глаза Дьявола. Сих острия все еще капала кровь.
- Грешницупостигла божья кара. - спокойно пояснил ему Дьявол.
- Что? -испуганно переспросил священник. Он надеялся, что ослышался. Его личико скислой бородкой, скукожилось от ужаса и стало похоже на плохо общипанную дохлуюкурицу.
- То есть,как это что?! - тяжело ответил Дьявол. - Как это что?!
И хотя ихотделяло не меньше пяти метров, священник явственно почувствовал, как мужчина вчерном пальто положил свою огромную руку ему на плечо.
- Грешницупостигла божья кара, - повторил он. Его учтивость была угрожающей. - Вы что, неверите, что всех грешников настигает божья кара?
В ответсвященник только испуганно замотал головой и попятился назад, стараясь сброситьсо своего плеча эту невыносимо тяжелую длань. "Я схожу с ума... Так небывает!" - обреченно подумал он, чувствуя, что водоворот невозможногозатягивает его все глубже и глубже.
- Вы,служитель церкви, не верите, что всех грешников постигает божья кара!!!
Голосдьявола неожиданно стал гулкий, как удар колокола. И каждое слово билонаотмашь, словно пощечина.
- Вы,служитель церкви, не верите?!
Это былаугроза.
Голос сталгромогласным. Он заполнил собой все пространство маленькой церкви, подобно штормовойволне единым махом, накрывшей хрупкую шлюпку. Голос заливал уши, глаза, рот,проникал вовнутрь. А где-то там, под плитами каменного пола, раздался рев.Смертельный рев разъяренного зверя.
- ВЫ НЕВЕРИТЕ!!!
- Верю!!! -истошно заорал священник. И, вонзив пальцы в серебряный крест на своей груди,заломил руки к небу и рухнул на колени. - Господи, прости нас грешных!
- Господи,прости нас грешных! - взвыли окружающие, грузно падая на пол. Их лбы глухозастучали об пол, как гнилые арбузы.
Грянула оглушающаятишина. Стало так тихо, что Дьявол услышал дыхание своего Учителя. И шорох еготеплой ласковой ладони, которой он погладил своих испуганных детей по ихпоникшим головам. И шепот...
- Он проститвас, - с сожалением сказал Дьявол и отвернулся.
У него былочувство, будто он только что изнасиловал себя сам.
Но почему-тостало легче.
Выйдя на улицу, он зажмурился от слепящего света. Потом резко запрокинул подбородок вверх и открыл глаза.
Учитель смотрел на него своим безоблачным синим взглядом и улыбался...
ЕМУ?!
"Я и не знал, что у тебя есть чувство юмора, - буркнул Дьявол. И, помолчав, усмехнулся ему в ответ растрескавшимися бледными губами.
"Еще немного и я не выдержу, и пойду в проповедники, - сказал он, - Похоже, я единственный на земле, кто все еще верит в Бога."
"В конце концов, - добавил он про себя, - после выхода на пенсию, каждый заводит себе какое-нибудь дурацкое хобби.".
