По тихим, чуть видным дыханьям впавшего в сон моря,
Взяв небо единой защитой, как прежде, плыву я в челне одиноко...
И в сердце моём так тоскливо, так страшно гнетёт меня старая рана,
Но чу! Море пробудилось, сочувствуя горю и мукам пророка.
Из памяти властной встают, как морские седые туманы, гробницы
И тени подходят ко мне, среди них я и горе своё узнаю, отдохнуло
В могиле недолгой оно и опять на меня устремило зеницы.
И снова напрасной, неконченой битвой на дряхлое тело дохнуло,
Опять зародилася мысль и забилось усталое сердце тревожно,
И трепет его достигает опять до пророчески-внятного слуха,
И снова я верю, что битва, свирепая битва со тьмою возможна.
О, гневная, ясная мысль, воскрешённая злобной и мрачною казнью,
Зачем ты меня окрыляешь надеждой и к свету стремишься так жадно?!
Тебя я боялся, но тяжко страдал и томился от этой боязни,
И ты появилась, мученья смягчились - в душе же темно, не отрадно...
Я снова чего-то страшуся, иль час мой не пробил желанный и снова
Я путь потерял навсегда, не достигнув того безмятежного края,
Где мысли свои и мученья я мог воплотить бы в бессмертное слово,
Величие духа, всего мирозданья умом сознавая?
Запах соли
Запах йода
Запах призрачной
Свободы
Запах смолки
Стволовой
Можжевеловой
Живой
Солнца, ветра
Серых скал
Раскаленного песка
Запах бури и
Лазури
Запах одури и
Дури
Запах смуты и
Любви
Запах омута
В крови
Бисмек Батон гудел отчасти
Кривою саблею, но вдруг
Он выпрыгнул из рыбьей пасти,
И всё качается вокруг.
Вперёд солдаты! На Протейю!
Дойдёт туда всего один,
Из-за того, что мы потеем
Чернильным соком розмарин!
Кондаблы двинулись несмело.
Они в Протейю побрели,
Батона трепетное тело
Топча в протанговой пыли.
Бисмек, друг, надеюсь ты не сдох
- (смех должен быть мрачным)
