Re: Зазеркалье
кофе скоро официально усреднят
Почему "скоро"?
В росиии с 2016 р. кофе ср. рода тоже считается нормой.
06 сентября 2016, 08:00
Андрей Шароградский Александр Гостев Радио Свобода
После того, как 1 сентября Министерство образования и науки росиии во главе с недавно назначенной Ольгой Васильевой утвердило список словарей, закрепляющих нормы современного русского языка, в Интернете (теперь это слово следует писать только с большой буквы) развернулась ожидаемая бурная дискуссия между сторонниками и противниками нововведений и измененных правил. Одобренные словари отныне, в любом случае, становятся официальным эталоном государственного языка Российской Федерации для всех чиновников.
Всего официальных словарей в росиии теперь четыре – «Орфографический словарь русского языка» Б. Букчиной, И. Сазоновой и Л. Чельцовой, «Грамматический словарь русского языка» под редакцией А. Зализняка, «Словарь ударений русского языка» И. Резниченко и «Большой фразеологический словарь русского языка» с комментарием В. Телия. Новый орфографический словарь окончательно закрепляет за словом «кофе» кроме мужского также и средний род. Слово «Интернет» следует писать только с большой буквы.
По мнению чиновников Минобрнауки, на самом деле, никакие правила русского языка не меняются – утвержденные словари лишь фиксируют изменения, которые «де-факто» в языке уже произошли и закрепились. Нормой теперь становится ударение на первый слог в слове «дОговор», хотя по-прежнему можно говорить и «договОр», так же, как, на выбор, «по срЕдам» и «по средАм». Обычными русскими словами стали «офшор», «ремейк», «риелтор», «файл-сервер» и «файф-о-клок».
О русском языке как о живом организме в интервью Радио Свобода рассуждает публицист и литератор, поэт Лев Рубинштейн:
– У русского языка десятки лиц: есть язык уличный, бытовой, есть языки профессиональных групп, есть, например, язык писательской компании (и он совсем не такой, как на каких-то официальных литературных чтениях). А есть язык российских государственных чиновников. Вы сталкивались ли с такими российскими чиновниками, кто, действительно, заглядывает в словари, у кого в кабинетах традиционные декоративные собрания сочинений великих писателей, в красивых дорогих переплетах – потрепанные, потому что их хотя бы открывали? Вы таких людей находили?
– Нет, вы знаете, что-то мне такие не попадались. В каких-то единичных случаях бывают чиновники, у которых есть хоть какой-то гуманитарный «бекграунд», в качестве исключения – да, такие люди бывают. Но в целом язык чиновников, насколько я помню и советские годы, и позже, конечно, резко отличался и отличается от того нормативного русского языка, который пользовались, например, я и мои друзья. Это были всегда довольно разные языки. И часто чиновники вкладывали в слова совершенно не те значения, которые вкладывал, например, я. Поэтому какая будет норма у чиновников – мне совершенно, честно говоря, неинтересно, это все равно будет для меня чужой язык. И не будут они ни в какие словари смотреть.
– Дети в подавляющем большинстве все ходили и ходят в обычную среднюю русскую школу. Что же тогда происходит с речевым аппаратом ставшего взрослым человека, как только он встает на первую ступеньку российской государственной лестницы, а до этого – советской?
– Прежде всего, чиновник подражает другим образцам. Любой чиновник встроен в какую-то иерархию, и, так или иначе, он вольно или невольно старается говорить так же, как говорит его начальство. Я это заметил еще в поздние советские годы, когда разное мелкое партийное начальство примерно разговаривало, как Леонид Ильич Брежнев. В совершенстве копировать Брежнева было трудно, он был, конечно, непревзойденным образцом косноязычия – но я замечал, что люди очень старались. Они пытались невнятно произносить какие-то согласные звуки; люди, даже не с юга росиии, произносили южнорусское фрикативное «г», потому что высокое начальство было примерно из этих мест, типа Днепропетровска. И они так разговаривали, и мелкое начальство так же разговаривало, и все так разговаривали. А подчиненные Сталина, вероятно, тоже как он пытались разговаривать, единственное – они его акцент не воспроизводили. А так – тоже этими тихими голосами, скупыми короткими фразами. Я помню речи, в записи, каких-то деятелей сталинского времени. Так что тут школа ни причем, школой для них является подражание вышестоящим.
– Произнесение слова «кофе» в среднем роде для меня, и не только для меня, казалось когда-то верхом безграмотности. Хотя моя учительница русского языка в средней школе и говорила, лет 30 назад, что «кофе идет семимильными шагами к тому, чтобы стать среднего рода». За что все долго боролись: за хорошее или за плохое?
– С одной стороны, грамотный человек все-таки старается придерживаться некой узаконенной нормы, и это «нормально», потому что иначе, если бы не было нормы, то мы бы лет через 50 перестали бы друг друга понимать. Норма нужна, но она не может быть догмой. Норма, так или иначе, всегда идет за статистическим процессом. Очень многие люди употребляют слово «кофе» в среднем роде, и я совершенно не против того, чтобы это в словаре узаконилось – но я сам никогда так не буду говорить. Есть какие-то вкусовые вещи, и поэтому какие-то изменения в языке и даже в ударениях я могу принять, а какие-то нет. И я даже не всегда могу объяснить, почему. Даже если будет нормой, скажем, употребление глагола «позвонить» как «позвОнишь», я никогда так говорить не стану, мне это режет слух. «Кофе» я не буду употреблять в среднем роде. В словарях моей молодости, например, существовало слово «фОльга», с ударением на первый слог, но я не помню, чтобы кто-нибудь реально так произносил. А оказывается, нормой является «фОльга». Вы скажете – «фОльга»? Я – нет.
– Я даже помню, что когда-то «какао» был мужского рода. Несколько поколений назад кому-то, наверное, «какао» в среднем роде резало слух, как сейчас «кофе» среднего рода.
и т.д.
⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.
