А пофилософствовать? (стихами о самом главном)

[Жемчужная]

Вдоль машин, охрипших в снежной пробке,
Возле Ленинградского вокзала
(Из пожитков - мятая коробка)
Шёл старик каких у нас не мало
Добрый был,нешумный и бездетный
Выпил, не замёрз и то отрада
Только ныл ночами, неприметный
Шрам «За оборону Сталинграда»
Бороду усыпав снежной крошкой
Злой декабрь треплет его кудри
Рядом пёс по имени Антошка
Тоже сединой слегка припудрен
То что ИМЯ - это не ошибка
Ведь негоже звать друзей по кличке
Вертит хвост собачьею улыбкой
То ли холод,то ли по привычке
Вместе уж лет десять они делят
Злобу улиц и капель подвалов
И на пару видят, даже верят
Снам в сырой каморке у "вокзалов"
Бак помойный и приём цветмета
Как зарплата и воскресный шопинг
Прибарахлился - протянул до лета
- Знать опять Антоха мы не в жопе!
Говорил старик трепя за ухом
Старого проверенного друга
-Жаль с тобой не выжрешь бормотухи
- Вот такая вот братан непруха...

Вечер был не снежным, даже тёплым
Пятница кривлялась и гуляла
У метро пивных студентов толпы
В общем пьянству бой подняв забрала
Пёс бездомный, старый и облезлый
Хвост поджав, выискивал объедки
Шоколадку взял, что вдруг упала
Из кармана пьяной малолетки
Друг девчушки - в хлам упырь убитый
Весь в прыщавых выбросах гормонов
Долбанул бутылкой недопитой
По нелепой клумбе из бетона
А осколком ткнул собаке в шею
Просто так, без злобы, изъебнулся
Пёс подумав -"Видимо старею"
Только с визгом в сторону метнулся
Отбежав потом с полсотни метров
Тихо лёг в сугробе за палаткой
И собой накрыл от глаз и ветра
Найденную другу шоколадку
Просто капли крови на ресницах
Просто стих беспечный стук трамвая
Может так на улицах столицы
Каждая собака умирает?

Вдоль машин охрипших в снежной пробке
Медленно,по пьяному качаясь
Брёл старик с измятою коробкой
Никого вокруг не замечая
А в коробке старенький ошейник
Пара пожелтевших фотографий
На которых лес (похоже ельник)
И девчушка вроде в белом платье
Стопка грамот, три коробки спичек
Может мелочь, может быть медали
Семечки для уличных синичек
И потёртый крест из белой стали
Ну а сверху, эко святотатство,
Странные у стариков повадки
Главное теперь его богатство
Половинка старой шоколадки
Это для него святей иконы
Это гнев и гордость и награда
И болит, болит почти до стона
Шрам "За оборону Сталинграда"

Где-то год спустя "######тый" ролик
Выложили твари в интернете
Там на лавке старый алкоголик
Спит в пустынном парке на газете
И с десяток пьяных малолеток
Запросто давай над ним глумиться
То прижгут об руку сигарету
То начнут на старика мочиться
А потом руками и ногами
Просто так его забили насмерть
Так смешно что не объять мозгами
И давай на той же лавке квасить
Нам долбят с Кремлёвского фасада
Что у нас в натуре всё в порядке
- Шрам "За оборону Сталинграда"
На куске засохшей шоколадки.

 

[Джемма]

Вдоль машин, охрипших в снежной пробке,
Возле Ленинградского вокзала
(Из пожитков - мятая коробка)
Шёл старик каких у нас не мало
Добрый был,нешумный и бездетный
Выпил, не замёрз и то отрада
Только ныл ночами, неприметный
Шрам «За оборону Сталинграда»
Бороду усыпав снежной крошкой
Злой декабрь треплет его кудри
Рядом пёс по имени Антошка
Тоже сединой слегка припудрен
То что ИМЯ - это не ошибка
Ведь негоже звать друзей по кличке
Вертит хвост собачьею улыбкой
То ли холод,то ли по привычке
Вместе уж лет десять они делят
Злобу улиц и капель подвалов
И на пару видят, даже верят
Снам в сырой каморке у "вокзалов"
Бак помойный и приём цветмета
Как зарплата и воскресный шопинг
Прибарахлился - протянул до лета
- Знать опять Антоха мы не в жопе!
Говорил старик трепя за ухом
Старого проверенного друга
-Жаль с тобой не выжрешь бормотухи
- Вот такая вот братан непруха...

Вечер был не снежным, даже тёплым
Пятница кривлялась и гуляла
У метро пивных студентов толпы
В общем пьянству бой подняв забрала
Пёс бездомный, старый и облезлый
Хвост поджав, выискивал объедки
Шоколадку взял, что вдруг упала
Из кармана пьяной малолетки
Друг девчушки - в хлам упырь убитый
Весь в прыщавых выбросах гормонов
Долбанул бутылкой недопитой
По нелепой клумбе из бетона
А осколком ткнул собаке в шею
Просто так, без злобы, изъебнулся
Пёс подумав -"Видимо старею"
Только с визгом в сторону метнулся
Отбежав потом с полсотни метров
Тихо лёг в сугробе за палаткой
И собой накрыл от глаз и ветра
Найденную другу шоколадку
Просто капли крови на ресницах
Просто стих беспечный стук трамвая
Может так на улицах столицы
Каждая собака умирает?

Вдоль машин охрипших в снежной пробке
Медленно,по пьяному качаясь
Брёл старик с измятою коробкой
Никого вокруг не замечая
А в коробке старенький ошейник
Пара пожелтевших фотографий
На которых лес (похоже ельник)
И девчушка вроде в белом платье
Стопка грамот, три коробки спичек
Может мелочь, может быть медали
Семечки для уличных синичек
И потёртый крест из белой стали
Ну а сверху, эко святотатство,
Странные у стариков повадки
Главное теперь его богатство
Половинка старой шоколадки
Это для него святей иконы
Это гнев и гордость и награда
И болит, болит почти до стона
Шрам "За оборону Сталинграда"

Где-то год спустя "######тый" ролик
Выложили твари в интернете
Там на лавке старый алкоголик
Спит в пустынном парке на газете
И с десяток пьяных малолеток
Запросто давай над ним глумиться
То прижгут об руку сигарету
То начнут на старика мочиться
А потом руками и ногами
Просто так его забили насмерть
Так смешно что не объять мозгами
И давай на той же лавке квасить
Нам долбят с Кремлёвского фасада
Что у нас в натуре всё в порядке
- Шрам "За оборону Сталинграда"
На куске засохшей шоколадки.

Словно в капле, что под микроскопом,
отразились наши боли скопом.
Как их излечить, пока не знаю...
интернет-странички полистаю...
Вам на память - розовую стаю...

 

[Chiga]

Девочка моя, не зови луну,
Стаи синих птиц.
Всё, как есть прими,
Ровно одному
Ты упала ниц.
Не молчи тоской,
Не смывай рекой
Радость без границ.
Что-то унесло,
Но твоё тепло –
За него держись.

Подними глаза на солнце,
Отпусти немую боль,
Если ветер бьет в оконце,
Унести ее позволь.
Не грызи бессонной тенью,
Душу надвое не рви,
Ты была немного пленной
В этом бое для любви.

Оглянись сквозь сон,
Жизни в унисон
Расплелись, как дым.
Маленьким костром,
Тающим дождем –
Стало всё иным.
Отпусти ладонь,
Сохрани огонь
Для других ветров.
Нервы успокой
И глаза открой
От пустых оков.

 

[iorina]

Тонким серебром оковала цепь
Нету у души крыльев. Нет, как нет.
Все вокруг тебя это страх и пыль.
Каждый день творит паутину-быль.
Можно разорвать паутину снов...
Можно потерять вереницу слов...
Только от судьбы не уйти никак,
Если ты сама отмеряешь шаг...

 

[moreSun]

Что наша жизнь - листок бумажный,
от впечатлений пара строк,
чернил души лишь росчерк влажный
на удивленье и восторг.

Мускат не выпитых желаний,
пролитый в переплёты строф,
поток фантазий и исканий,
и откровений чистый вздох...

 

[ункварт]

Стихов серебряная вязь,
по стали вьётся нашей жизни
и не прервётся эта связь,
от дней отроческих до тризны.

И зернь,и скань должны сиять,
под лунным светом у поэта,
пока булат сжимает длань,
пока хватает света.

 

[Джемма]

***
Июнь, зарвавшийся жокей,
трясет попоны в переулке.
Я постою в тени твоей
со скромностью пастушьей сумки.

А в сумке треугольной той
жар сауны и пыль вокзала,
полушка, тяжкий золотой,
гнев гордеца, поклон вассала,

приказов мертвых властный тон,
живая преданность плаценты,
стихи, завитые в бутон,
раскрытых лилий эпицентры,

реальный облик мой дневной
и та, какой была я прежде...
Зачем так много мне одной?
Берите, ешьте!

 

[Pelegrem]

***
Июнь, зарвавшийся жокей,
трясет попоны в переулке.

реальный облик мой дневной
и та, какой была я прежде...
Зачем так много мне одной?
Берите, ешьте!

«Кто еще хочет комиссарского тела?» (с)

В июне как всегда жара,
И бремя скуки полуденной.
Прохлада вся ушла с утра,
Быть может крови выпить томной?

Налейте барышня в бокал,
Но только прежде охладите.
И осторожно ведь вокал,
Страдает, если вы хрипите.

Здесь нужно меру соблюдать,
В жару холодного не много.
А то ведь можно захворать,
Болеть в июне – бойтесь бога.

 

[Джемма]

«Кто еще хочет комиссарского тела?» (с)

В июне как всегда жара,
И бремя скуки полуденной.
Прохлада вся ушла с утра,
Быть может крови выпить томной?

Налейте барышня в бокал,
Но только прежде охладите.
И осторожно ведь вокал,
Страдает, если вы хрипите.

Здесь нужно меру соблюдать,
В жару холодного не много.
А то ведь можно захворать,
Болеть в июне – бойтесь бога.

Ну, кто о чем, а ты о теле...
Догадка - молнии точней.
Что, каннибалишь? В самом деле?
И что же? выглядишь тучней?

 

[Pelegrem]

Ну, кто о чем, а ты о теле...
Догадка - молнии точней.
Что, каннибалишь? В самом деле?
И что же? выглядишь тучней?

Надеюсь у Вас тоже нет проблем с аппетитом.

Лишь хищник может выжить в наше время,
Не съешь соседа, будешь съеден сам.
Кипит борьба от завтрака до самого обеда,
Успешный хищник идёт лишь по костям.

И даже праведник, что библию листает,
Хоть призывает к благочестию зверей.
Сам как шакал всю падаль пожирает,
И призывает бодро – жирей и богатей.

 

[Джемма]

Надеюсь у Вас тоже нет проблем с аппетитом.

Нет проблем: нет аппетита.
Таю вся день ото дня.
Книга Мудрости открыта -
учит, бедную, меня.

Лишь хищник может выжить в наше время,
Не съешь соседа, будешь съеден сам.
Кипит борьба от завтрака до самого обеда,
Успешный хищник идёт лишь по костям.

Сосед, тебя-то есть мне неохота -
успешен ты или совсем никак.
А от таких речей - ну чуть не рвота:
и надо волю всю собрать в кулак.

И даже праведник, что библию листает,
Хоть призывает к благочестию зверей.
Сам как шакал всю падаль пожирает,
И призывает бодро – жирей и богатей.

О, пожирает? непременно всю?
Ее тогда совсем бы не осталось.
Спасибо шлю морковке и овсу -
ну чем бы я без них питалась?

 

[ункварт]

И в ходе звонкой перепалки,
как кот валяюсь и тащусь,
я мудрым Каа по рифме штукатурки сырых стихов
и быть поэтом только тщусь

 

[Pelegrem]

Нет проблем: нет аппетита.
Таю вся день ото дня.
Книга Мудрости открыта -
учит, бедную, меня.

Как ловко дело повернули,
Изящно стройность всем явив.
Надеть придется мне ходули,
Чтоб разглядеть такой аперитив.

Сосед, тебя-то есть мне неохота -
успешен ты или совсем никак.
А от таких речей - ну чуть не рвота:
и надо волю всю собрать в кулак.

Пред нами Жанна в сияющих доспехах,
С такой сражаться глупо и смешно.
Сменить камзол придется ради смеха,
Меня не съели, пойду, попью вино.

О, пожирает? непременно всю?
Ее тогда совсем бы не осталось.
Спасибо шлю морковке и овсу -
ну чем бы я без них питалась?

Рачительный пастух стрижет овец,
На мясо же пускает лишь больных.
Так завещал небесный наш отец,
А дальше про морковку будет стих.

Морковка, между прочим, то жива,
Росла на грядке и любила баклажан.
Пока прожорливая дива не пришла,
Весь сок бедняжки вылила в стакан.

Редис рыдает и рыдает огурец,
Салат печально шелестит листвой.
А баклажан и вовсе не жилец,
К земле прижался, тоскуя головой.

Овёс притих в предчувствии беды,
Ему капуста рассказала все с утра.
Весь огород живет лишь до поры,
Под тенью острой безжалостной ножа.

 

[Джемма]

Как ловко дело повернули,
Изящно стройность всем явив.
Надеть придется мне ходули,
Чтоб разглядеть такой аперитив.

Когда пишу свою статью,
я минералку только пью.
Статью пишу дней этак семь,
закончу - вот тогда поем.

Редис рыдает и рыдает огурец,
Салат печально шелестит листвой.
А баклажан и вовсе не жилец,
К земле прижался, тоскуя головой.

Овёс притих в предчувствии беды,
Ему капуста рассказала все с утра.
Весь огород живет лишь до поры,
Под тенью острой безжалостной ножа.

Ну что поделать, нету совершенства.
Вот кактусам побольше повезло.
Я их не ем - и в этом их блаженство.
Огромно несъедобное число -
благословлю непищевое членство!

И в ходе звонкой перепалки,
как кот валяюсь и тащусь,
я мудрым Каа по рифме штукатурки сырых стихов
и быть поэтом только тщусь

Четверть часа чтенья темы
всем заменит банку джемма.

Если чтенье длилось часик -
оливье ты скушал тазик.

Если что-то срифмовал -
значит, книжку выпускал!

 

[Taniika]

***
...По кругу слова придуманных песен
И снова на кухне – под Элвиса Пресли
(Хоть он устарел и уже не вставляет)
Но мы догоняем стаканом с нирваной,
А после сидим и думаем – как же
Нам брошенный мир подарен был дважды?
И оба в отказ и каждый по кругу
За пару пощечин, разборки друг с другом.
И с чем мы остались? Заиграны песни.
И ночь за окном -там не интересно.
Там холодно, зябко и слишком реально
(Реальность вставляет, как марихуана).
А мы не хотим, живем только в книжках,
Взрослеть не получится прошлым мальчишкам,
Девчонки стоят на панели в сторонке-
Ведь так не бывает! Но в хрониках робко
Напишут о том, что мир заколдован,
Что время застыло и каждый был сломан,
И каждый измят безжалостной массой
И, только, душа кричит из пластмассы
И просится к свету…Из детских тех книжек
Где вор и предатель наказан с излишком,
где добрый и смелый получит награду...
Но мир перевернут…И нет больше радуг
и нет больше фей, и время застыло…
Прости и прощай- о прошлом забыли,
А светом в окошке поманит лишь серость.
И мне в этот мир совсем не хотелось…


© Copyright: Ята Петри, 2012

 

[iorina]

Никому не хотелось глаза открывать. Но надо.
А открыв, позабыли чему бы мы были рады.
День и ночь - сутки прочь. Ой, ладо!
Путь топчи, не мычи, как стадо...
Может быть, не найдешь мудрецов, но слепцов
И отверзнешь не раз рот в проклятии
И украсит дубленую шкуру сто тысяч рубцов,
В мировом неприятном объятии...

 

[Жемчужная]

Однажды вечером в кругу одной семьи,
Шел разговор сердечный откровенный:
Что каждый подарил бы в знак любви
Спасителю сошедшему на землю?
Отец сказал: "Нет в мире ничего,
Чего достоин Он любвеобильный!
Я ноги бы в слезах омыл Его,
Уставшие от стезей мира пыльных."
"А я бы ложе лучшей простыней
Усталому Спасителю покрыла,
Чтобы нашел Он отдых и покой," -
С улыбкой нежной мать проговорила.
И только мальчик маленький молчал,
Задумчиво глядя во тьму, в окошко.
"А ты бы что, сынок, Иисусу дал? -
Спросил отец - Скажи нам честно, крошка."
Ответил тихо мальчик: "У меня
Игрушка есть для сердца дорогая,
Из плюша я отдам Христу коня."
И рассмеялась вся семья родная.
Смеялись долго... Вдруг раздался стук.
Дверь отворилась. Все умолкли сразу.
В глазах отца семьи блеснул испуг:
Вошел унылый бомж в одежде грязной.
В опорках ноги, из прорех торчат
Ступни немытые. Небритый, некрасивый.
Униженность в осанке и в очах.
"Что нужно вам?" - спрасил отец брезгливо.
"Нельзя ли мне в сарае вашем ночь
Поспать?" - спросил униженно бездомный
" Нет, нет!" - сказала мать -
"Ступайте прочь!
Мы на ночь не пускаем незнакомых".
"Постойте, дядя!" - мальчик закричал,
Слезу смахнув ладошкою украдкой.-
"Я Богу дать лошадку обещал...
Возьмите, дядя, хоть мою лошадку!..."
Калитка тихо скрипнула опять,
Семья сидеть осталась тесным кругом,
Но глаз не смели ни отец, ни мать
На мальчика поднять; ни друг на друга.
Мы часто в жизни не жалеем слов,
Красивых слов, напыщенных ничтожных.
На деле познаются лишь Любовь
И Доброта, слова без дела ложны.

 

[Джемма]

***
...Но в хрониках робко
Напишут о том, что мир заколдован,
Что время застыло и каждый был сломан,
И каждый измят безжалостной массой
И, только, душа кричит из пластмассы
И просится к свету…Из детских тех книжек
Где вор и предатель наказан с излишком,
где добрый и смелый получит награду...
Но мир перевернут…И нет больше радуг
и нет больше фей, и время застыло…
Прости и прощай- о прошлом забыли,
А светом в окошке поманит лишь серость.
И мне в этот мир совсем не хотелось…


© Copyright: Ята Петри, 2012

А хроники лгут, это вам неизвестно?
В них бодро гуляют Цой вместе с Пресли.

Но если , допустим, они не гуляют,
то это не значит, что всех поломают.

А радуги сыплют цветастые капли -
сияют ресницы, метафоры, цапли,

и прошлое кажется невероятным -
достойным прощенья и, в общем, приятным.

В июле повышена общая яркость -
пойду и кому-то влеплю благодарность.

 

[Chiga]

В забытой Богом деревушке
Жила забавная старушка,
Плела из бересты цветы
И с птицами была на «ты».

С весны она растила травы,
В июне – ягоды брала
У леса, у речной дубравы,
И песни пела иногда.

По полю тихим мерным шагом
Брела, срывая лепестки.
Кому казалось то забавой,
Кому – лекарством от тоски.

Ссушив грибы, развесив травы,
Сидела молча у печи.
Ждала, когда поймут, что правы
Все те, кого не ждут врачи.

Когда придут, присядут тихо
На лавке у седой избы.
Последние попытки «лихо»
Убрать из жизни, из судьбы.

 

[Джемма]

В забытой Богом деревушке
Жила забавная старушка,
Плела из бересты цветы
И с птицами была на «ты».

С весны она растила травы,
В июне – ягоды брала
У леса, у речной дубравы,
И песни пела иногда.

По полю тихим мерным шагом
Брела, срывая лепестки.
Кому казалось то забавой,
Кому – лекарством от тоски.

Ссушив грибы, развесив травы,
Сидела молча у печи.
Ждала, когда поймут, что правы
Все те, кого не ждут врачи.

Когда придут, присядут тихо
На лавке у седой избы.
Последние попытки «лихо»
Убрать из жизни, из судьбы.

Навеяло...

***
Хорошая бабушка Лида
на хуторе дальнем живет:
прогонит любые обиды
и вылечит хворый живот.

Врачам - никакого доверья!
К кому обратиться в беде?
А может, помогут деревья?
К воде, зверобою, звезде!

Пусть ветры промозглые дуют
с озер или топких болот,
но Лида сейчас поколдует,
пошепчет, тряпицу возьмет...

Наверно, недорого стоит:
припомнить невнятный стишок
и ритмом речей успокоить
восстание грешных кишок...

И кажется: горе далече,
и новая сунет гроза,
и чадом подернуты свечи,
и гневом горят образа.

Никому не хотелось глаза открывать. Но надо.
А открыв, позабыли чему бы мы были рады.
День и ночь - сутки прочь. Ой, ладо!
Путь топчи, не мычи, как стадо...
Может быть, не найдешь мудрецов, но слепцов
И отверзнешь не раз рот в проклятии
И украсит дубленую шкуру сто тысяч рубцов,
В мировом неприятном объятии...

Дай Бог вам, Иорина, мирных снов,
вестей любезных, дружб мужских и женских,
букетов свежих, шелковых обнов
и чистоты подледных вод крещенских.