Серега вышел из донецкого горнила.
Он крышевал барыг и стрелки забивал.
Когда ему, порою, где-то не фартило,
Он приходил туда где есть и просто брал.
Затем он встретил новой жизни именины.
Прошла лихая беспредельная пора.
Вокруг блестят хрустальным блеском рельсы,
И он хозяин всего этого добра.
Его анфас мелькает часто в прессе,
И на него не давит жизни пресс.
И мчится жизнь в шикарном "Мерседесе",
И не буксует этот "Мерседес".
Конечно он теперь устроился неплохо
И не жалеет Муся, точно, не о чём,
И всё же, завметро браток Серега
В своей душе ещё остался пацаном.
Нет-нет, да вспомнятся ему дела былые,
Как открывал ногами он любую дверь
И его будни, будни полуфронтовые,
Но это было в прошлой жизни, а теперь:
Его анфас мелькает часто в прессе,
И на него не давит жизни пресс.
И мчится жизнь в шикарном "Мерседесе",
И не буксует этот "Мерседес".
Нас по дорогам жизни гонят наши бесы,
А есть ещё дороги те, что не для всех.
По ним летают дорогие "Мерседесы",
Через метро и горсовет, на самый верх.
Всё в их руках, весь белый свет у них в кармане.
Серега - шик! Серега - блеск! Он всё сказал.
Теперь уж гнуть он пальцы веером не станет.
Серега свой соорудит метровокзал!
...
Его анфас мелькал, бывало, часто в прессе,
И не давил на плечи жизненный, блин, пресс.
И мчалась жизнь в шикарном "Мерседесе",
И не буксировал тот "Мерседес".
(шо, боитесь ложечки попиздит?)
