Yuri GrymovСтежити
18 год
Сегодня я прилетел в Москву из Токио. Практически последним рейсом «Аэрофлота» перед закрытием границ. Конечно, я следил за всем происходящим в России и в мире — имею в виду коронавирус. Про то, как в Японии научились (и привыкли) справляться с трудностями, — это отдельный разговор. Одна только деталь: школы у них уже открылись. В общем, я был готов к тому, что, вернувшись, я неизбежно стану сравнивать — как решают проблему коронавируса в Японии и как решаем мы. Не был я готов только к одному: что обстоятельства поставят меня перед необходимостью такого сравнения сразу же, в лоб, без раскачки. Приземлившись, мы почти час сидели в самолете, ждали врача, который должен будет измерить температуру всем пассажирам. Сейчас в московские аэропорты прибывает самолетов раз в десять меньше, чем обычно, но — хорошо, готов понять: врачи перегружены, устали. Когда через сорок минут сидения в душном самолете в салоне наконец появился человек с тепловизором, думаю, у всех настемпература была выше нормы. Пока мы сидели в самолете, все заполнили анкеты — какие-то обычные данные: ФИО, паспорт, откуда-куда-зачем. Все понятно и все правильно. Единственное — потом выясняется, что эти анкеты никому не нужны. Ни на паспортном контроле, ни на таможне — никто не мог ответить на вопрос: куда сдавать-то, кто у нас заберет эти бумажки? Так, с анкетами в руках мы прошли таможню и паспортный контроль — и попали в филиал ада на земле. Потому что мы оказались в какой-то зоне, куда собирают всех подряд — взрослых, детей, стариков и инвалидов, транзитных пассажиров и таких, как я, вернувшихся на родину. Все оказались в одной куче, в одной плотной толпе. Какое там — метр расстояния между людьми, о чем вы! Оказалось, что это что-то вроде санпропускника: тебя снова встречают врачи в масках, которые меряют тебе температуру. Снова! Зачем было ждать час в самолете на летном поле — задаваться этим вопросом уже поздно. Зачем было заполнять анкету — непонятно: у врачей она вызывает не больше интереса, чем минутой раньше у таможенников. Зато выясняется, что надо заполнить другую анкету. Новую. Рядом на каком-то столе свалена огромная куча каких-то бумажек — это и есть те самые, новые, правильные анкеты. Ни о какой организации людских потоков речи не идет. Дети плачут, люди взвинчены до предела — полный бедлам. Кто как может, тот так сквозь этот кордон и прорывается.Подошел к врачам, говорю — пожалуйста, передайте руководству, что от этого бардака тут и здоровые заболеют; я уже не говорю об угрозе элементарно подхватить вирус в толпе пассажиров.
— Некому передать, — отвечают мне эти уставшие люди.
Я попытался найти кого-то, кому можно было бы передать мои пожелания, — никого. Никого из начальства. Одни «рядовые». Простые врачи-труженики, собирающие никому не нужные анкеты и измеряющие температуру тысячам прилетевших.
Сразу скажу: полностью согласен с тем, что карантин нужен. Это доказал Китай, я видел, как это работает в Японии. Я вижу, во что превращается карантин у нас. Поэтому я обращаюсь публично к тем людям, которые принимают решения: я готов стать волонтером и — обещаю — за день наведу порядок на прилете в московских международных аэропортах. Я серьезно. Дайте только мне какую-нибудь бумажку — «окончательную, фактическую», чтобы у меня были нужные полномочия. Ситуация чрезвычайная — так и решения нужны соответствующие. Хотя, в общем, это не так уж сложно — помочь людям, направить их куда нужно.
Давайте поможем друг другу.
700 чоловік набралось.Хоча я думаю, що насправді більше.